Купчиха
Шрифт:
Девушка с подозрением на него посмотрела. Тео храпит? Вот уж на него не похоже. Сопит это да. Принюхавшись, она поняла: пока они тут ждали и волновались, мужик пил пиво. Да ладно, ничего, лишь бы не зря! Вилька была уверена: Тео пьянствовал не просто так, узнал что-то или кого-то встретил.
Действительно, утром Теодор поднял свою команду ни свет, ни заря, не дал толком одеться, умыться и позавтракать, а запряг телегу и потащил её через лес в обход деревни. Сам при этом выглядел одновременно хитрым и озабоченным, но не торопился поделиться
Ульрих проснулся, когда его грузили в телегу, и стал допытываться у Виолы: пусть расскажет хотя бы вкратце что узнал Тео и отчего такая спешка.
Та закрыла ему рот рукой чтобы не шумел и не выдавал их местоположение. С действиями наёмника она даже не пыталась спорить: раз Теодор что-то сделал, значит так надо. Потом расскажет что к чему.
Через полчаса правота Теодора стала очевидна. Лес кончился: им предстояло пересечь широкий луг. Судя по встречающимся там и сям коровьим лепёшкам местное пастбище.
Утро в деревне начинается рано, особенно в конце весны в начале лета. На рассвете бабы доят своих кормилиц, а уже через час пастух собирает их по всей деревне в стадо. Надо было успеть проехать мимо деревни до того момента, когда он выведет коров на пастбище: телега, едущая по лугу без дороги, привлекла бы внимание.
Следовало опасаться не одного только пастуха. Эгон располагался севернее и выше Бармана, в его деревнях сельские работы начинались на декаду, а то и на две позже: крестьяне как раз сейчас занимались огородами и так и шмыгали вдоль леса, где многие сеяли свёклу, репу и сажали капусту.
— Нас тут уже декаду караулят. Трое. Засели в деревенском трактире и поджидают. Селянам обещали награду если заметят и скажут, так что от них нам помощи ждать не приходится. Одно хорошо: приметы дали очень приблизительные, мол, трое едут, — шёпотом пояснял Тео, — А вот мужчины это или женщины никто не говорил. Поэтому меня в трактире никто и не заподозрил, особенно когда я сказал, что еду, мол, из Эгона. Зато лошадей описали до тыка: и масть, и возраст, и особые приметы. Может, нам их перекрасить, как думаешь?
— Хорошая мысль, дядя Тео, — откликнулась Виола, — Сильно перекрасить не выйдет, но вот белые бабки и звёздочки на носу замажем.
И ответила на невысказанный вопрос наёмника:
— Чем? Да хоть глиной. Рыжуху сделаем потемней, знаю я такой отвар, заодно и от клещей поможет. На Буланке будет незаметно, хотя всё равно оттенок другой. Для неё я уголька натолку да с тополёвыми почками смешаю. Выкрасим бабки в чёрный цвет. Тополь бы найти Нет, так и мёдом заменить можно или той же глиной.
— Откуда ты всё знаешь? — поразился Тео.
Девушка махнула рукой.
— А, меня ещё дед с собой брал на конскую ярмарку, там и показал все хитрости, которые барышники применяют, чтобы краденых лошадей от бывших хозяев замаскировать. Потом я эти знания с успехом применяла: госпожа Пропп, старая стерва, без меня лошадей покупать не ходила после того, как её один раз надули, а я обманщика разоблачила. Вот. Если представляешь себе, как сделано, то и самому повторить не штука. Только для этого нам надо будет сделать остановку.
Теодор махнул рукой: ещё часа три он останавливаться не собирался. Вчера он лихо подпоил ребят, которые его караулили, вряд ли они сегодня смогут рано встать, чай не крестьяне, огородов у них нет. А потом даже если пустятся за ними в погоню, то будут отставать. Но Тео очень надеялся, что не погонятся: убийцы знали про того парня, которого он подстрелил в развалинах, считали его профессионалом высшего класса и полагали, что он уже давно ухайдакал молодого Эгона и смылся за наградой, чтобы не делиться с ними. Сами же караулили просто потому, что получали за это подённо, а не то давно бы бросили бесперспективное занятие.
Но вот если их заметят и донесут Тут бандиты из штанов выпрыгнут чтобы заслужить награду.
Когда солнце перевалило за полдень и они выбрались наконец на дорогу, стало ясно, что на этом этапе им повезло. Погони не было ни видно, ни слышно. Пока продирались по лесу и кустарникам, Виола успела набрать разных листьев, накопать корешков и нарезать прутьев: завидев нужное, просто спрыгивала с телеги, резала, драла или выкапывала, а затем догоняла тихоходное средство передвижения и вспрыгивала обратно. К моменту, когда телега, скрипя и подпрыгивая, перевалила через камни, отмечавшие край дороги, у неё уже накопилась целая горка сырья.
Никто её ни о чём не спрашивал: и Тео, и Ули понимали, что она вознамерилась воплотить в жизнь перемену масти у лошадей.
На привал остановились на месте, которое служило этой цели испокон века. Там уже было выложенное камнями кострище, расчищены места для палаток, вырыты отхожие ямы и даже сколочен стол с лавками.
На вопрос Вильки "не опасно ли им тут оставаться", Тео пояснил, что других вариантов всё равно нет, место удобное: дорога в обе стороны просматривается на несколько лиг, а тех, кто встал тут лагерем, не видно. Да и время сейчас удачное. Купцы, которые по весне завозят товары в Эгон, уже проехали, на дороге могут встретиться только случайные путники или те, кто за ними охотится. Ну а эту братию он заметит издалека.
Вскоре уже вода в котелках кипела, в трёх варилось нечто съедобное, а в четвёртом мерзкая тёмно-коричневая жижа, которой Вилька собиралась красить лошадей. Сама же она толкла уголь и смешивала его с найденной у ручья синей и красной глиной, поясняя:
— Вблизи, конечно, каждый заметит, что лошадь крашеная, но издалека не догадаются.
Когда через два часа они снова тронулись в путь, лошадей было не узнать. Обе лишились своих белых пятен, замазанных у кого чем, и потемнели. Зато над телегой воздвигся навес из веток и попон. Внутри сидели Виола и переодетый женщиной Ульрих.