Купчиха
Шрифт:
Надо отдать должное Теодору. Как бы ни было ему тяжело, раз в декаду он всё же находил в себе силы чтобы написать Виоле очередное послание. Для него очень важна была эта ниточка, связывавшая его с нормальной жизнью, к которой он намеревался вернуться при первой возможности. После увеличения его полномочий и расширения сферы ответственности маги пересмотрели его контракт и увеличили вознаграждение. Он мог рассчитывать вернуться к Виоле без славы, но зато с богатством.
Когда на деревьях появились первые клейкие листочки и Регина велела Жерому вскапывать грядки под посадки, впервые письмо от Теодора не пришло вовремя. Виола всю душу вытрясла из гильдейского паренька, который всегда выдавал ей конверты, но тот клялся
Вилька умолила его прислать кого-нибудь в Эдель, если письмо придёт в неурочное время: она заплатит. Каждый день не по одному десятку раз выглядывала она в окошко, выбегала к воротам, но никто так и не приехал. Следующая её поездка в Балинар снова не увенчалась успехом: письма не было.
Не пришло оно и через декаду.
* * *
Виола измучилась ожиданием. Она ни о чём не могла толком думать: аккомпанементом к каждой мысли шло: что там Тео? Как там Тео? Жив ли? Она как корова жвачку гоняла по кругу картины того, что с ним могло случиться. Вот бедный Теодор лежит мёртвым посреди площади незнакомого города и жирная зелёная муха кружится над его испачканным кровью лицом. Вот он в горах: упал в расселину, сломал ногу и не может выбраться. Вот его неисправным порталом выбросило среди дикого леса и на него напал медведь. Таких картин были сотни и все они кружились перед внутренним взором девушки, не давая спокойною спать, есть, работать.
Она моталась теперь в Балинар не раз в декаду, а два, но паренёк, выдававший почту, каждый раз разводил руками: никаких вестей. Она попыталась прорваться к главе местного отделения гильдии. Тот выслушал и покачал головой: он знает не больше неё. Связь с империей практически прервалась. Может, у магов есть информация, но ведь не скажут, сволочи Да и здесь, в Балинаре, этих магов немного и уровень у них невысокий. Вряд ли они что-то знают о посольстве: им оно ни к чему. Для этого надо обращаться в Валариэтан или на худой конец в столичную Коллегию. Там могут что-то знать.
И что ей в таком случае делать? Всё бросать и нестись в столицу, или того хуже на Остров Магов? Она бы и в империю не поленилась поехать. Денег на то, чтобы добраться до границы порталами хватит, а дальше она бы нанялась стряпухой в какой-нибудь караван. Будь дело в одном из государств Девятки, даже в закрытой Шимассе, далёкой Сальвинии, суровой Мангре или таинственной Ремоле, она бы не задумалась ни на минуту. Плюнула бы и на Мельхиора, и на контракт и уже была бы в пути. Но вот засада: для того, чтобы попасть в империю, нужна виза, а просто так её никому не дают, даже караванным стряпухам. Что же делать? Где искать Тео и как ему помочь?
В таком раздрае Виола вернулась в Эдель и принялась готовить ужин своему хозяину.
Мельхиор, как истинный мужчина, ничего не замечал. Для него жизнь текла всё в том же ритме ежедневных приёмов пищи. Только вот за последнее время Виолина готовка вдруг начала давать сбои. Нет, подавала она всё вовремя, как прописано в контракте, а вот вкус То пересолит, то пересластит, то забудет поперчить, а то наоборот: насыплет перцу столько, что есть такое могут только драконы.
Нынче на ужин ожидалась жареная рыба, которую маг от души любил. Когда экономка положила ему на тарелку три румяные, зажаристые тушки, он обрадовался как дитя. Отделил вилкой кусочек, сунул в рот и ту наконец поднял глаза и внимательно посмотрел на Виолу: она не посолила рыбу. Совсем. Раньше такого за его экономкой не водилось. Всю осень и зиму он ел идеально приготовленные блюда, так почему весной всё вдруг разладилось? Он мог списать на случайность раз, другой, но когда такое стало входить в систему, его логичнейший мозг не смог вписать эти явления в привычную картину. Что-то случилось с Виолой.
Он отложил вилку и впился взглядом в лицо сидевшей напротив девушки. Зря он не следил за ней в последнее время.
После визита своего куратора он стал сторониться своей экономки, свёл их общение к встречам за столом, а там старательно глядел в тарелку, не уделяя Виоле отдельного внимания. Причину такого своего поведения он отлично сознавал. Проклятый Марсилий хотел подлить приворотное зелье Виоле, но у Мельхиора было такое чувство, что оно попало в его чашку. С каждым днём его всё сильнее тянуло к этой девушке. Хотелось обнять её, прижаться всем телом и нашёптывать на ухо все те милые глупости, которые он до сих пор презирал.
Ему, не помнившему родной матери, казалось, что его мама должна была быть такой же. Не внешне, нет, но душевно. Такой же весёлой, ласковой, доброй, бесконечно терпеливой и необыкновенно сильной духом. Мать отдала жизнь за то, чтобы он был не рабом в родной стране, а всесильным магом. Узнав, что родила мальчика с даром, несколько лет скрывала его способности, а потом сумела переправить в Элидиану. Она знала, что там магически одарённым дают образование и принимают в подданство. Только вот она сама не выдержала дороги и доставшихся им в пути испытаний: сына сберегла, а себя не сумела. Умерла раньше, чем Мельхиор переступил порог магической школы, куда его доставил контрабандист, переправлявший их с матерью.
Этот контрабандист вопреки бытующему мнению о людях этой профессии оказался неплохим человеком. Он много лет навещал Мельхиора в школе и каждый раз говорил с ним о матери: какая она была замечательная. Похоже, что мужчина был в неё влюблён и горевал, что потерял. Он, кстати, рассказал Мельхиору и о том, что его отцом был какой-то знатный вельможа, от которого мальчик и унаследовал свой дар. Но вот назвать имя этого человека не смог: просто не знал. Вероятно, богач влюбился в красивую, но небогатую горожанку, а она не смогла ему отказать: в империи это было не принято. А вельможа, добившись своего, тотчас бросил бедняжку, не удосужившись даже выяснить, что она в тягости. Мельхиор родился байстрюком, родной отец даже не знал о его появлении на свет.
Но его матушка не впала в отчаянье, она растила сына, стараясь дата ему всё лучшее. Когда же заметила, что мальчик одарён, приняла решение спасти его от той кабалы, которая в империи грозила всем магам, лишенным титулов и власти. Она скрывала его дар сколько могла и копила деньги, а затем бежала с ребёнком в отряде контрабандистов. Им не повезло: уже в Гремоне на их след напала стража. Отряду пришлось разделиться и скрываться в лесах, пока их не перестанут искать. И без того подорванное тяжёлой жизнью здоровье женщины не выдержало: она простудилась и умерла от воспаления лёгких. Перед смертью успела взять с одного из парней слово, что он не бросит её мальчика, а отдаст его учиться, и тот слово сдержал, а заодно внушил Мельхиору восхищение собственной матерью.
Мельхиор вскоре забыл её лицо, новые впечатления закрыли от него картины детства, но для него она осталась идеалом женщины. Это тоже было одной из причин, по которой он не хотел иметь ничего общего с местными девицами: наглыми, шумными, тупыми и корыстными. И это же послужило причиной того, что его влекло к Виоле. В ней он видел наибольшее приближение к созданному в воображении идеалу. Мало того, он смутно сознавал, что если бы его мама была больше похожа на его экономку по характеру, то сейчас он бы не отбывал повинность в Эделе, а наслаждался богатством и властью в качестве законного сына своего знатного отца. Не то, чтобы он жалел о том, что стал магом в Элидиане, скорее наоборот, магия влекла его больше богатства и знатности, но всё же не думать об этом не получалось. И невольно сравнивая двух единственных женщин, которых он уважал, Мельхиор делал выбор в пользу своей экономки. Таких, как Виола, не бросают. Наоборот, он готов был бросить к её ногам весь мир.