Купчино.Трилогия
Шрифт:
– Две пачки - за Яковлева. Три - за Пашу Сомова. Двадцать пять тысяч "баксов" - мой паевой взнос за документальное сопровождение посылки из Колумбии. Двенадцать пятьсот - плата за условно-досрочное освобождение Изумрудика. Всё, как и договаривались.
– Приятно иметь с тобой, шеро-бароно, общие дела. А ещё и выгодно.... Ладно, будем завершаться с посиделками. Ещё, конечно, посидел бы с тобой: попарился бы, выпил, поболтал. Но, извини, дела. Вот, только минут на пять-шесть в "мыльню" заскочу: ополоснусь слегка...
Вернувшись, Пётр Сергеевич тщательно обтёрся
– А вода у тебя в "помывочной", шеро-бароно, куда стекает? Какая-то чугунная решётка.... А под ней что? Неужели, подключился к городской канализации?
– Куда там, - осторожно массируя ладонью левую часть груди, поморщился Бахтало.
– Замучишься согласования получать и за всякие проектные работы платить. Эти ребята из "Водоканала" - ужас до чего жадные. Даже, наверное, жаднее цыган.
– Ха-ха-ха! Отменная шутка.
– Стараюсь. Развеселить дорогого гостя - радость для хозяина.... Так вот. Мои работники закопали - под наклоном - широкую трубу, которая выходит прямо в Неву. Практически незаметно для посторонних глаз выходит, понятное дело. Уже под речной водой. А в широкую трубу "врезаны" ещё три - более узкие: одна отходит от дома, вторая - от хозяйственных пристроек и мастерской, третья - "банная". Здесь многие так поступают. Впрочем, отдельные чудаки (честные, наверное, очень), и локальные канализации устанавливают - с ежегодной откачкой.
– Что это?
– насторожился полковник.
– Хлопок какой-то. Словно бы где-то рядом кто-то вскрыл "Шампанское".... А? Почему, дружище, молчишь? Побледнел весь...
Тихонько скрипнуло, плавно приоткрылась одна из дверей, по деревянному полу монотонно зашелестело.
– В "мыльне" же никого не было, - поднимаясь на ноги, пробормотал Пётр Сергеевич.
– Ничего не понимаю..., - а через секунду, отчаянно чертыхаясь, полез на обеденный стол.
Зазвенело: это со стола начали беспорядочно падать тарелки, бокалы, бутылки, вилки и ножи.
– Змея, - заторможенно прокомментировал цыганский барон.
– Большая, однако...
– Да уж, немаленькая, - ворчливо подтвердил полковник.
– Иссиня-чёрная, толщиной с руку матёрого штангиста. А на хвосте, вдобавок, имеется уродливый тёмно-коричневый нарост - словно огромная сосновая шишка.... Это, шеро-бароно, твоя ручная анаконда?
– Я с ней не знаком.
– Неудачная, на этот раз, шутка. Не смешная.... Она, что же, приплыла из Невы по канализационной трубе? А недавний хлопок - это чугунная решётка вылетела из стока? После удара змеиным хвостом?
– Получается, что так, - равнодушно подтвердил Бахтало.
– Чего же ты сиднем сидишь? Бери мобильник и звони своей охране. Пусть срочно бегут сюда. И пистолеты не забудут прихватить.
– Бесполезно...
Иссиня-чёрная змея, тем временем, начала планомерно расти. Вернее, уменьшаться в длину и - одновременно с этим - увеличиваться в ширину и высоту. То бишь, трансформироваться...
Через минуту змея исчезла. Совсем. А на её месте появился высоченный и широкоплечий тёмно-багряный зубастый монстр - с круглыми глазами, горевшими нестерпимым ярко-жёлтым огнём, и длинными мускулистыми лапами-руками, оснащёнными кривыми острыми когтями.
– Так его и растак!
– грязно выругался Пётр Сергеевич и, соскочив со стола на пол, кинулся к выходу.
Но не тут-то было: небрежное движение когтистой лапой, и полковник, получив увесистый тычок в грудь, отлетел в сторону. Отлетел, сильно ударился затылком о бревенчатую стену, опустился на пол и обессилено застыл, воспринимая всё дальнейшее словно сквозь лёгкую туманную дымку. А ещё и вязкое безразличие навалилось - совместно с предательской вялостью...
Бахтало? Он даже и не пытался убежать: всё также сидел на стуле, крепко зажмурив глаза.
"А ещё и губами медленно-медленно шевелит", - машинально отметил Пётр Сергеевич.
– "Наверное, какую-то древнюю цыганскую молитву читает. Возможно, что и предсмертную. То бишь, просит Всевышнего - простить все прегрешения земные.... Мне бы тоже - помолиться. Да не знаю я ни одной молитвы. Жаль.... Монстр склонился над Бахтало. И.... Откусил, сволочь зубастая, лохматую цыганскую голову. Из обезглавленного туловища ударила струя ярко-алой крови.... Итак, откусил, проглотил и небрежно стряхнул когтистой лапой кровь с груди и морды. А теперь громко и сыто икнул.... Ко мне, плотоядно посвёркивая жёлтыми глазищами, идёт. Нагибается. Вот и всё, конец "седому бобру". Здравствуй, мой пушистый, белый и ласковый песец.... И поделом. По мерзким грехам и грязным делишкам моим. Жил - как гад жадный, меры не знающий. И умираю - как сволочь последняя...
Глава девятая
Бантики "в горошек"
– Конкин! С вещами - на выход!
– прозвучала - неповторимой небесной музыкой - долгожданная команда.
Эдуард Михайлович, крепко сжимая в ладони правой руки ручку старенького обшарпанного чемоданчика, вышел за ворота колонии, отошёл по тротуару метров на пятьдесят-шестьдесят, остановился и, поставив чемодан на выщербленный поребрик, несколько раз вздохнул-выдохнул полной грудью.
– Свобода, мать её, - негромко пробормотал Конкин.
– Прощай, гнилая и заплесневелая зона. Прощай.... Увидимся ли ещё? Честно говоря, не хочется. Но и зарекаться, увы, глупо.... И куда теперь направиться дальше? Вот, в чём вопрос...
Вокруг безраздельно властвовало тихое октябрьское утро. Лениво светило-грело, изредка проглядывая сквозь прорехи в низких тёмно-серых облаках, слабосильное осеннее солнышко. В поредевшей разноцветной листве придорожных деревьев робко и неуверенно чирикали крохотные пичуги.
– Конечно, неуверенно, - понимающе покивал головой Эдуард Михайлович.
– Откуда ей, собственно, взяться, уверенности-то? Наоборот, сплошная и голимая неуверенность присутствует. Мол: - "Что дальше делать? Куда податься? Чем заняться? И, главное, где денег достать - типа на полноценный праздник-отдых?". И вообще, не люблю я осенью освобождаться. Вот, летом - совсем другое дело: тепло и благостно, а ещё и стройные девчонки ходят в коротеньких юбочках.... А сейчас - холодно, тоскливо и зябко. Бр-р-р, колотун самый натуральный. Вон, даже мохнатый светло-голубой иней образовался по краям вывески...