Купчино.Трилогия
Шрифт:
Когда - минут через двадцать - Карлсон, всё же, покинул квартиру, дело пошло веселей. В том плане, что шахматы, карты, разговоры и споры были успешно позабыты, пришло время для поцелуев и объятий.
Впрочем, всё проходило достаточно робко и невинно, без реальных попыток перевести означенное действо в более серьёзное, то бишь, во взрослое русло.
Поэт помнил, что его сердечной симпатии не исполнилось ещё и семнадцати лет, поэтому особой воли рукам не давал, мол: - "Испугаю ещё невинную девицу. Подумает, не дай Бог, что я являюсь законченным развратником, и надаёт звонких пощёчин...".
И в Юлькиной светловолосой голове бродили похожие мысли, мол: - "Юная девушка не должна быть сексуально-раскованной. Иначе её могут принять за легкомысленную нимфетку, непригодную для серьёзных отношений. Так, симпатичная финтифлюшка на парочку раз. Шалава раскованная.... Целомудренная робость и лёгкая-лёгкая трепетность, вот, наши главные козыри. Нелишнем будет, конечно, и простонать парочку раз. Но так, без плотской страстности - нежно и слегка испуганно. Типа - первый раз имею дело с умелыми мужскими ручонками...".
В какой-то момент она почувствовала, как нежные ладони ухажёра, обнимавшие её спину, напряглись, а губы, став жёсткими, отстранились от её разгорячённых губ.
– В чём дело, милый?
– проворковала девушка, стараясь, чтобы её голос был в меру томным, безо всяких пошлых ноток.
– Что-то не так?
– Тихий шорох на балконе, - тревожно поворачивая голову в сторону, сообщил Димка.
– Может, это голуби?
– Не думаю. Кукусь давно бы среагировал. Он обожает изображать из себя опытного охотника на глупую пернатую дичь. Сейчас же - ноль реакции.
Кот, действительно, беззаботно, аппетитно посапывая, дремал в массивном кресле, подлокотники которого были знатно ободраны острыми когтями.
– Ерунда какая-то, - поднимаясь на ноги, пробормотал Поэт.
– А, где моя сумка?
– Неужели наш отважный "дозорный" испугался?
– смешливо прыснула Юлька.
– Наложил в штанишки и собрался делать ноги?
– У меня там пистолет. Куда же я её пристроил? Вот же, непруха...
Договорить фразу он не успел. Через приоткрытую форточку, выходившую на балкон, в комнату влетел тёмный продолговатый предмет. Влетел, со стуком-бряком упал на паркет и бешено завертелся вокруг невидимой оси, распространяя вокруг себя клубы серо-желтоватого дыма и тревожный, чуть сладковатый запах.
"Граната, блин", - невозмутимо доложил хладнокровный внутренний голос.
– "Но не советую, пожалуй, паниковать и преждевременно готовиться к вознесению на Небеса. Чувствуешь, дружок, лёгкий аромат ванили? Усыпляющий газ, понятное дело. Может, ещё и побарахтаемся.... Ага, ноги затекли, подкашиваются. Стандартная, мать его, штуковина - сперва хитрый израильский газ оказывает на объект лёгкое парализующее воздействие, а секунд через тридцать-сорок приходит и он, сладкий, цветной и беззаботный сон...".
Димка, прежде чем погрузиться в зыбкое и обманчивое небытиё, успел, неловко упав на паркетный пол, дотянуться до кармана рубашки, где находился старенький мобильник, и нажать указательным пальцем правой руки на нужные кнопки.
Проснувшийся Кукусь, выгнув спину, соскочил с кресла и замер в нерешительности. Непонятная чёрная штуковина, тихонько шипя, медленно вращалась вокруг собственной оси.
"Хрень навороченная", - мысленно фыркнул кот.
– "Пахнет, правда, достаточно приятно. Какой-то травкой восточной...".
Ловкий удар лапой, и непонятная тёмная хрень, послушно отлетев под диван, неподвижно замерла.
"Там будет со всяким!" - надувшись гордым мыльным пузырём, подумал Кукусь и, плавно покачивая куцым хвостом, отправился на кухню - заправляться сухим кормом.
Коты - нация особая, гордо плюющая на всякие там усыпляющие газы. А на израильские - вдвойне. Почему - вдвойне? По кочану. Спросите у кошек, взращённых в еврейских семьях. Мол: - "Почему, киски, вы такие худенькие?". Шутка, понятное дело. В меру весёлая шутка, в меру - печальная...
Спалось так - как не спалось уже много-много лет. Беззаботно, легко и светло - без всяческих дурацких и загадочных снов.
Так, только череда призрачных картинок, отображающих суть летнего скромного рассвета. Жёлто-розовые небесные полутона на востоке. Зелёная трава, летнее полевое разнотравье. Ненавязчивое и умиротворяющее бормотанье крохотного голубоватого ручейка, бойкое чириканье мелкой птичьей братии....
Жаворонки, соловьи, певчие дрозды? Нет, зяблики.
"Какие ещё, мать твою, зяблики?", - возмутился сонный внутренний голос.
– "Братец, ты разбираешься в птичьих голосах? Не смеши, право! Ты и в нотах ни хрена не понимаешь. Типа - медведь на ухо наступил. Причём, ещё в материнской утробе. Да, ты даже не знаешь, как эти зяблики выглядят в натуре. Орнитолог хренов...".
– Зяблики, - упрямо сжимая губы, прошептал Гришка.
– Я сказал...
– Хорошо, милый. Как скажешь, - согласился нежный, чуть-чуть хрипловатый голос.
– Зяблики, так зяблики. Красивое имечко. Очень хотелось бы посмотреть - какие они из себя. Зяблики...
Стройная, гладкая и горячая женская нога попыталась перенестись через его тело.
Попыталась? Ага. Только, ясен палисандровый пенёк, ничего толком не получилось - по причине серьёзного препятствия, имевшего места быть. Ну, вы, конечно, понимаете...
Не понимаете? Тяжёлый случай. Клинический.
Ещё минут через восемь-десять Сова известила:
– Спи, Гриня. Не буду больше беспокоить по пустякам. Типа - в ближайшее время.
– А ты, Совёнок?
– вяло поинтересовался Антонов.
– Куда собралась?
– Уже начало восьмого. И себя надо привести в порядок. И о полноценном завтраке позаботиться. И, вообще...
– Приятно ощущать себя...э-э-э, полноценной хозяйкой дома? Пусть, и временного?
– Угадал, бродяга. Спи.... Кстати, теперь можешь называть меня по имени. Оттаяло - сердечко...