Купчино.Трилогия
Шрифт:
Грусти больше - нет.
На душе - капель.
Поутру лишь - снег.
На небе - заря.
Серебристый - смех,
Было всё - не зря.
Когда же он - вернётся?
Из тех небесных странствий?
И снова - улыбнётся,
Надежду нам даря?
И мы пойдём в атаку,
И сгинут - самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется - Земля.....
В отблеске - свечей,
Пусть приходит - ночь.
Не надо нам - речей,
Все вопросы - прочь.
Они - не пройдут...
Будь спокоен - Че.
Они - не пройдут...
Никогда и - нигде!
Когда же Ты - вернёшься?
Из тех небесных странствий?
И снова - улыбнёшься,
Надежду нам даря?
И мы пойдём в атаку,
И сгинут - самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется - Земля...
Его звали - Че.
Много лет - назад.
Не такой, как все.
Лучший - Солдат...
Мужики, начиная со второго куплета, начали активно подпевать. Пьяными голосами - но, вдохновенно.
Довольные друг другом, они допили спирт и легли спать.
Когда утром Назаров проснулся, то мужиков уже и след простыл. Ушли куда-то по-тихому, тундра, она - бескрайняя.
– Что тут поделаешь, опять придётся ловить рыбу, - с философской грустинкой вздохнул Глеб.
– Не пустым же, в конце концов, возвращаться домой. Засмеют пацаны...
К обеду он добыл ещё с десяток пятнистых хариусов, но уже помельче - грамм по семьсот-восемьсот. Опять наварил ухи, а рыбу, не задействованную в этом процессе, рачительно сложил в ящик-ледник.
На противоположном берегу реки надсадно и тревожно загудел двигатель вездехода. Вскоре и люди появились. Двое, не раздумывая, приступили к форсированию водной преграды и - по грудь в воде - перешли через главное речное русло.
Оказалось, что это полевой отряд изыскателей-геодезистов подошёл к Палявааму. Их ещё в марте месяце забросили в чукотскую тундру: бродить по ней, родимой, с теодолитами и нивелирами наперевес, проводить картографическую съёмку и расставлять на вершинах сопок геодезические знаки. Время от времени, им на вертолёте доставляли жратву и солярку для вездехода. За пять месяцев геодезисты совсем одичали и были несказанно рады любому человеческому лицу.
После жарких приветствий-объятий новые гости предсказуемо поинтересовались-предложили:
– Рыба-то, хозяин, есть? А у нас спирт имеется с собой. Давай-ка, накатим за знакомство...
Назаров и геодезисты запекли хариусов на малиновых углях, предварительно выпотрошив и завернув рыбин в алюминиевую фольгу, выпили спирта, слегка разведённого речной водой, и обменялись рассказами о делах-приключениях последних недель-месяцев. Между делом, Глеб спросил о вчерашних мужиках.
– Это, наверное, "Ванькины дети" были. Так в наших суровых краях называют "диких" золотодобытчиков, - пояснил один из изыскателей.
– Серьёзные и мрачные ребятки. Такие и пришить, особо не размышляя, запросто могут. Потому как не любят они лишних свидетелей. Так что, буровичок, повезло тебе.... Кстати, в районе устья Паляваама должна работать ещё одна геодезическая группа. Трое мужиков и девчонка-практикантка. Не встречались тебе? Странно...
К вечеру новые знакомцы, слегка покачиваясь из стороны в сторону, медленно убрели - через реку - к своему вездеходу. Назаров же принялся готовиться к очередному ночлегу, понимая, что и завтра ему не суждено будет попасть домой, так как придётся ловить новую рыбу...
Ночью - сквозь чуткий сон - донёсся чуть слышный крик:
– Помогите, помогите! Ради Бога! На помощь!
– Это ещё что такое?
– опешил Глеб.
– Спиртовая коварная галлюцинация? Не похоже. Вроде, уже протрезвел.... Не сердце Чукотки, мать его, а какой-то проходной двор, право слово.
Он вышел на улицу, в смысле, на свежий воздух. Вокруг было темно, только звёзды - огромной наглой стаей - висели высоко над головой. Снова - сквозь ночной шум речных порогов-перекатов - долетел жалостливый призыв о помощи...
Минут через пять-шесть перед его взором предстала совсем уже нереальная и сюрреалистическая картинка: на пологом берегу Паляваама, под громадным гранитным валуном, лежала, сжавшись в комочек, симпатичная рыженькая девчонка в походной брезентовой штормовке и драных штанах цвета хаки. На ногах незнакомки красовались стоптанные - до нельзя - грубые армейские ботинки.
Барышня, находясь в бессознательном состоянии, негромко стонала, а рядом с ней лежала наполовину освежёванная тушка песца. На красном мясе были отчётливо видны следы человеческих зубов.
– Сильна, - уважительно констатировал Назаров.
– Песца где-то надыбала, искусала всего, чтобы от голода не умереть. Ну, сильна! А ещё говорят, что бабы, мол, слабый пол....
Взвалив на плечо неожиданную находку, Глеб оттащил девицу в избушку, бережно уложили на койку и, осторожно разжав ножом зубы, плеснул ей в рот разбавленного спирта.
Рыжеволосая девушка закашлялась, расплевалась во все стороны, пришла в себя и, радостно улыбнувшись, заявила:
– А ты симпатичный. Глаза лучистые и добрые.... Кто я такая? Мария. Можешь меня называть Мариной. Студентка геодезического техникума, перешла на последний курс. Прохожу на Чукотке преддипломную производственную практику. Неделю назад случайно отбилась от своих и заблудилась в тундре. Больно уж она одинаковая и однообразная.... У тебя найдётся что-нибудь покушать?
Началась любовь. Жаркая-жаркая. До полной потери памяти. А потом пришла дождливо-снежная чукотская осень и Маринка уехала. Письма, письма, письма...
"Ты у меня - единственная", - писал Глеб.
– "Других женщин в моей жизни не будет...".
Наступила морозная зима. Неожиданно в Мире резко изменилась геополитическая обстановка и Назарова, отменив отсрочку, призвали в российскую армию.
Два года любовно-лирической переписки и клятв во взаимной верности до гробовой доски. Почти - два года.
За месяц до дембеля пришло последнее - прощальное - письмо. Мол, так и так: - "Прости, милый, и прощай. Встретила очень хорошего человека, полюбила и выхожу за него замуж. Извини, так получилось...".