Купе № 6
Шрифт:
Поезд тихо скользит вдоль неровной, красивой береговой линии Байкала, сквозь неожиданные скальные разрезы и десятки туннелей. Горбатый остров вздымается в непосредственной близости от берега. На вершине единственного на острове дерева, иссохшего обрубка сосны, неподвижно сидит, следя взглядом за движением поезда, орлан. Байкал — огромен, словно море, бесконечен, как космос. Девушка задумалась, как много должно быть в его ультрамариновой воде подводных рифов, скал, больших островов, затонувших кораблей, пропавших моряков и останков давно вымерших животных. Может быть, рыб. Льды уже подтаяли настолько, что в прозрачной крыше озера появились широкие полыньи. Байкальские тюлени не показывались. С севера дул порывистый ветер, покрывающий рябью поверхность
Мужчина открыл бутылку водки и налил два стакана.
— Знаешь ли ты, что произошло с Гагариным, когда он летел в своей капсуле вокруг земли? Он понял, что земной шар — это маленькая какашка в огромной Вселенной и что она может исчезнуть в любой миг. Когда он вернулся из космоса на землю, он стал много пить, хотя обладал всеми возможными привилегиями: перед ним открыли двери все особые магазины, больницы и санатории партийного руководства, ему стали доступны все западные лекарства. Хрущев подарил ему самолет — взбодрись, товарищ! Но не вышло. Гагарин летал над облаками и искал смерти. Долго искать не пришлось. Самолет врезался в скалу и разбился. Давай же выпьем за Юрия Гагарина и за смелых собак-космонавтов Белку и Стрелку!
На западном берегу Байкала, почти у самой воды, стояла церквушка с куполом-луковкой, похожая скорее на игрушечный домик, чем на действующую церковь. Вокруг нее росли большие кедры. Их ветви размеренно покачивались, и с них медленно сползал тающий на солнце снег. Неожиданно ветер поменялся, и мягкие длинные иглы стали цепляться за обшарпанные стены церкви. Девушка представила, как тяжелая ночь опускается над Байкалом и лишь беспокойные звезды, словно светлячки, мечутся между густыми кедровыми ветвями. По льду двигались два мотоцикла с коляской. Одна коляска, красная, была наполнена живыми связанными друг с другом курами, другая была ярко-синей. Там-сям сидели, замерев над лункой, рыбаки. Поезд проскрипел колесами и, изогнувшись, приблизился к береговой линии. Девушка заметила покрытые снегом карусель и детскую площадку. Состав медленно двигался вперед, потом вдруг радостно взвизгнул и нырнул в пробитый в горе туннель. Все вокруг погрузилось в тихие сумерки. Поезд некоторое время лениво стучал колесами, после чего замер на месте.
В темном туннеле простояли часа два. Яркий свет лампы отражался в линолеуме на полу. Девушка слушала дыхание и спокойное сердцебиение мужчины. Он смотрел на нее из-под тяжелых век.
— Случай из жизни, ягодка, — сказал мужчина и сел. — Был такой Коля, околел за два дня до своего сорокалетия. Мы хоронили его в Москве на новом кладбище, недалеко от могилы рано ушедшей из жизни красавицы Анны Павловны Доренко. Прошел год, и вот на Вознесенье пошли мы проведать старого друга, я, Вова и Гафур. Мы купили два пакета еды и пять бутылок водки. Вова расстелил скатерку, Гафур разложил закуску. Налили Коле водки и положили сигарет на могилку, как вдруг рядом появилась компания девчат, и так уж пошло, что незадолго до полуночи я уже трахал одну из этих роскошных задниц. Крошка возлежала на могильном холмике, ноги врастопырку, а я уставился в намалёванный на камне прекрасный образ Анны Павловны. Она смотрела на меня и улыбалась. И тогда я подумал, пожалуй впервые в жизни, что, возможно, после смерти есть и еще что-то.
Девушка приоткрыла дверь купе. В коридоре девочка с косичками играла с матрешкой. Вскоре самая маленькая из матрешек, та, что хуже всего вырезана и небрежно раскрашена, выпала из рук ребенка и покатилась вдоль ковровой дорожки к стучащей, незакрытой двери туалета.
Мужчина сидел на кровати в цветастой рубашке и устало смотрел в окно, за которым была видна лишь каменная стена туннеля. Красной краской на ней было написано: «Байкал гибнет!»
— Знаешь ли ты, что такое венская кадриль? Это когда из тюрьмы привозят пятьдесят мужиков, сажают их в грузовик и везут к месту расстрела. Там выстраивают в ряд. Берут какое-нибудь число, например, восемь. Каждого восьмого убивают, а остальных отвозят обратно в тюрьму дожидаться следующей ночи. Почему кадриль? Потому что прежде чем расстрелять, заключенных заставляют меняться местами раз шесть. Сначала ты третий, потом пятый, потом первый и так далее.
Поезд вздрогнул и стал набирать ход, выбираясь из туннеля. Яркий весенний день резко ударил в глаза. Кто-то прокричал ура. Берега Байкала раскинулись по обе стороны дороги.
— В прошлом году в это же самое время из окна такого же вот поезда я наблюдал, как с помощью вертолета спасатели снимали с оторвавшейся льдины замерзших рыбаков. Каждую весну одно и то же. Рыбаки сидят над прорубью, льды приходят в движение, и эти дураки остаются заложниками на дрейфующей льдине. Одни тонут, другие замерзают до смерти, и лишь немногих удается спасти. Ради чего? Сами ведь туда отправились, по собственной воле.
Железная дорога стала постепенно уходить в глубь материка. С востока надвигались приземистые темные облака. По краю заснеженного поля в непосредственной близости от железнодорожного полотна пролетела, хлопая крыльями, старая куропатка. Где-то далеко, на противоположном краю, торчала из-под снега низкая покосившаяся теплица, за которой высился колхозный хлев. Перед хлевом стояли лошадь и телега с сеном. Две женщины, молодая и старая, проталкивали охапки сена через маленькое чердачное отверстие внутрь хлева. Укрытая черной накидкой лошадь размеренно и спокойно жевала. Из-под сугроба выглядывали потемневшие финские сани. Девушка услышала, как кто-то прошел по коридору мимо купе и сказал, что Байкал сам себя очистит.
— У татар есть традиция, они привязывают пленников к мертвым воинам, — сказал мужчина. — Нога к ноге, живот к животу, лицо к лицу. Так мертвый убивает живого. Добром можно достичь чего-то, злом можно получить всё. Злу невозможно противостоять. Оно неистребимо, что бы там Бог ни говорил о добродетели.
Рельсы стонали в зеленом сумраке. Байкал остался далеко позади. Девушка представляла, как в его таинственных подводных гротах живут удивительные рыбы, а в толще воды, словно облака, медленно плывут стаи медуз.
Тепловоз резко затормозил, приближаясь к станции. Вырвавшийся из-под колес ветер тут же подхватил свежий, выпавший накануне ночью и похожий на мелкую крупу снег, беспечно разбрасывая его во все стороны. Поезд остановился перед вокзалом Улан-Уде.
Девушка лениво вышла на перрон. Навстречу ей шагали три кошки. У одной был сломан хвост, вторая, с блестящей шерсткой, заинтересованно улыбалась, у третьей были отрезаны уши, и она раскачивалась из стороны в сторону словно пьяная.
Холодный северо-восточный ветер принес терпкие мелодии балалайки. Где-то вдалеке отдыхали усталые и тихие тепловозы. Мужчина в одной рубашке пробежал мимо девушки и дворника к зданию вокзала. Белое как молоко быстро оседающее небо стало моросить холодным снегом, покрывая пеленой объятую морозным ветром землю, весь космос был исполнен удручающей печали.
Мужчина вернулся к вагону, неся в одной руке банку сметаны и пакет с продуктами, в другой — букет завернутых в «Правду» хризантем. Он протянул цветы девушке и, подмигнув глазом, залез в тамбур. Из каждой подмышки выглядывала бутылка водки. На соседний путь прибыл, щуря фонари, пригородный поезд. Вывалившийся из него народ сотворил в воздухе плотное облако самых разнообразных домашних запахов. Ветер ухватился за них и швырнул в голову девушки. Она поднялась в вагон и прошла в свое купе. Мужчина сидел на полке и невозмутимо выставлял на стол бутылки.