Шрифт:
Глава 1
Утро всполошило лагерь неслыханной новостью, и воины ринулись к королевской ставке, пытаясь увидеть там хоть что-то. Все деревья были облеплены сидящими на них зеваками, которые передавали дальше то, что увидели и услышали от глашатая, стоявшего на помосте и зачитывающего длинный свиток.
– Ну, что там? – жадно орали снизу тем, кто сидел на опасно прогнувшихся ветвях.
– Глашатай сказал, что она десять королей убила, - ответили сверху.
– Вот сволочь! – воины раззявили рты в полном изумлении. – Десять королей? Ишь, ты!
– Раздевают! – восторженно заорал вихрастый мальчишка-раб лет десяти,
– И как она? – проснулся интерес воинов, которые не видели ничего из-за моря голов и спин стоявших перед ними.
– Старуха, как старуха, - разочарованно сказал мальчик. – Я думал, она в теле будет, а она сморщенная, как печеное яблоко. И избитая вся…
– Так ей годов сколько, - успокоили его воины. – Говорят, ей лет сто уже. Не иначе, колдунья. Кто бы еще десять королей–воинов погубить смог. Их же волосы защищают. Точно тебе говорю, колдунья!
– Какую-то животину страхолюдную привели, - мальчишка изумленно тыкал грязным пальцем куда-то вдаль. – Я про такую и не слыхал никогда! На нее сажают!
– Верблюд это, малец, - успокоил его умудренный годами воин, тоже забравшийся на ветку, но пониже. – Мы их в Аквитании видели, когда на короля Гундовальда в поход ходили.
Королеву верхом на огромном животном провели по всему лагерю, чтобы этим зрелищем смогли сполна насладиться все без исключения, а потом передали своим внукам. И впрямь, о чем еще рассказывать долгими зимними вечерами на глухом хуторе, как не о том, что видел этакое диво. Как старую Брунгильду, победившую десять королей, исхлестанную бичами, возили на неведомом животном, которого дети, испуганно сверкающие глазенками, в этой дыре и не увидят никогда.
А пока женщина, имени которой еще недавно страшились самые отважные мужи, ехала по воинскому лагерю, где ее осыпали проклятиями, где в нее бросали камни, грязь и нечистоты. Старуха не согнула спины и не показала страха. На ее лице было написано презрение к черни. Она дочь короля, жена короля, мать, бабушка и прабабушка королей. Эти люди вокруг не стоят ее мизинца, так что ей их оскорбления? Разве может обидеть собака? Воины удовлетворились невиданным зрелищем, а королеву стянули с верблюда, бросив на землю. Она даже обрадовалась этому. Ведь ее ноги были в ожогах, и она стояла с огромным трудом, испытывая мучительную боль. Вся знать трех королевств ходила и смотрела на ее унижение. А некоторые из тех, кто еще совсем недавно пресмыкался перед ней, платили палачу, чтобы он лишний раз прижал к ее коже горящий факел. Лицемерные негодяи!
– Коня привели! – заорал сверху парнишка. – Ее за ноги привязывают!
– По обычаю тюрингов казнить решили, - удивленно покачали головами воины. – Отродясь у нас таких затей не бывало. Ну, кулаками забьют до смерти бабу какую, ну утопят, как тещу старого Хлодвига. Или придушат, как Хильперик свою жену-испанку. Но чтобы так… Не по-людски даже…
Два королевских лейда(1), взяв под уздцы коня, запряженного страшной упряжью, поскакали, набирая ход. Королева, тело которой нещадно колотило о кочки и камни, взвыла из последних сил, и вскоре замолкла. Видно, старуху хорошо приложило по голове. Дальше уже таскали бесчувственное тело, а лейды тянули коня, дуреющего от запаха крови, то влево, то вправо. Наверное, они это делали для того, чтобы удары о стылую землю посильнее размотали грязные клочья, еще недавно бывшие телом повелительницы Запада.
Сам король Хлотарь II стоял на помосте и смотрел на казнь с легкой усмешкой. Длинные, как у всех Меровингов,
Все самое интересное закончилось, а мальчишка-раб белкой спустился с дерева и побежал к кибитке хозяина, который уже отчаялся его дождаться.
– Само, мелкий засранец! – прорычал разъяренный купец. – Я и так потерял кучу денег, а тут еще ты пропал, дармоед проклятый!
Его хозяин, по имени Приск, был одет так, как одевалось римское население по всему Средиземноморью. Простая туника с поясом, сандалии и закругленный снизу плащ-сагум, в который так удобно было завернуться, спасаясь от ночной прохлады. Черные смоляные волосы были подрезаны чуть выше бровей, закрывая локонами уши. Смуглое лицо выдавало в нем римлянина из старой семьи, в кровь которой еще не затесались пришлые варвары-германцы.
– Не бей, хозяин! – закрыл мальчишка голову руками. – Я верблюда видел и еще, как королеву старую казнили, видел. Мне же интересно было. Когда еще настоящую королеву голой покажут.
– Да чтоб тебя! Вот ведь непоседливый мальчишка! Без еды сегодня останешься, - гнев хозяина понемногу стихал, и он уже сердился больше для порядка. Ведь если дать слабину рабу, то потом жди беды. Особенно если раб – десятилетний малец из далеких земель вендов(2).
– За что, хозяин? – привычно заныл парнишка. – Я же только посмотрел. Ребята в Сансе(3) обзавидуются.
– А чтоб не баловал, - важно сказал купец, прекрасно зная, что беспутный мальчишка все равно сопрёт что-нибудь из еды, но он этого милостиво не заметит. – Одно разорение, одно разорение!
– Почему разорение, хозяин? – спросил Само, который уже понял, что пороть его сегодня не станут. – Ты же не потерял ничего.
– А сколько за войском шли? – возмущенно сказал купец. – А стражников нанять? А тебя, дармоеда, всю дорогу кормить? Это что, ничего не стоит, по-твоему?
– Ну, если меня как сегодня кормить, то не так уж дорого я и обхожусь, - резонно заявил мальчишка. – Ай! Больно же! – он все-таки поймал свой законный подзатыльник.
– Поговори мне еще!
– погрозил кулаком купец.
– Ну да, - почесал неровно стриженую голову мальчишка. – Стало быть, они драться не стали, своих королей поубивали(4), а мы теперь убытки терпим. Вот, гады!
Почтенный купец Приск занимался старинным и уважаемым ремеслом. Он торговал живым товаром. Этим занимался его отец, его дед, и даже дед его деда. Там, где было горе, там всегда был он. Вольные когда-то люди, попавшие в жернова войны, продавались купцам за бесценок, а потом шли, разлученные с семьями, горбатиться на виллу какого-нибудь сенатора из старой римской семьи, а то и к кому-нибудь из новой знати. Короли франков лет тридцать назад позволили торговать землей и частенько наделяли ей своих лейдов. Рабы были нужны, и торговля ими не утихала никогда. Сорок лет междоусобиц, что терзали Галлию(5), превратили цветущую землю в бледное подобие самой себя. Целые области были разорены войной, а потому такие, как Приск, трудились, не покладая рук.