Купель дьявола

Платова Виктория Евгеньевна

Марич прав. Никто не станет из-за жалких пятисот долларов перевозить труп, завернутый в ковер, в багажнике машины, каждую минуту рискуя жизнью. Кто-то убил Жеку, потому что хотел убить именно ее. Быть может, разгадка кроется в ее последнем телефонном звонке.

Я отщипнула от хризантемы несколько лепестков и все вспомнила. Если отбросить помехи на линии, смысл ее звонка сводился к следующему: она хотела поговорить со мной, потому что увидела что-то в особняке Титова. Что-то ужасное…

Ужасное.

Именно это слово я тщетно пыталась вспомнить все

это время. И все же оно было вырвано из контекста. Возможно, ужасным было не само событие, иначе Жека забила бы тревогу сразу. Ужасным было ее отношение к этому событию. Она могла увидеть нечто незначительное, нечто такое, что показалось ей странным, не более того. Она даже не зафиксировала это “нечто” в памяти. И только потом, вернувшись в город и узнав о смерти Титова, вспомнила о нем и связала все ниточки воедино. Представшая ей стройная картина ужаснула ее. И она позвонила мне. Потому что больше звонить было некому. Потому что невозможно представить…

Я спрятала голову в колени и заставила себя додумать эту мысль.

Потому что невозможно представить себе, что человек, которого ты считаешь близким, может совершить действия, которые приведут к смерти другого человека.

Да, именно так. Для меня это не было бы потрясением, как не стало потрясением известие о том, что мой любимый Быкадоров оказался обыкновенным вором. Но Жека совсем другая. Впрочем, человек не обязательно должен был быть близким. Он просто сделал что-то такое, что объясняло внезапную смерть Титова.

Я подняла голову к дырявому, насквозь пробитому бледными солнечными лучами небу.

— Что же ты хотела сказать мне, Жека? Что же ты хотела сказать?..

Никакого ответа. Только шорох опавших листьев.

Нет, так я ни к чему не приду. Нужно выбираться отсюда и возвращаться в Питер. А по дороге заехать в особняк Титова, благо это совсем рядом, пятнадцать минут езды по шоссе. Мой приезд будет выглядеть достаточно невинно: я навестила людей, которых знала некоторое время. Я заехала справиться о здоровье Агнессы Львовны. И еще раз переговорить с ней о картине. Да, это будет самый удобный и все объясняющий повод: поговорить с ней о картине.

* * *

Несколько минут я простояла у закрытых наглухо ворот особняка. Никакого движения за высокими стенами, впрочем, так и должно быть. Агнесса вряд ли стала бы жить здесь после смерти сына, а свора телохранителей разбежалась, стоило хозяину умереть. Максимум, на кого я могу рассчитывать, — это сторож при доме. Будем надеяться, что он не мертвецки пьян.

Я еще раз посигналила и решила для себя: еще две минуты и можно разворачиваться. Оставить машину в ближайшем сосняке и подобраться к дому со стороны залива. Мне страшно хотелось взглянуть на дом, где произошла трагедия. Еще раз и теперь совсем другими глазами. Наконец ворота, вздрогнув, двинулись в сторону, и я увидела в окне домика охранников Лехиного камердинера, мажордома и церемониймейстера Дементия.

Я обрадовалась ему, как старому знакомому Еще больше меня рассмешил его вид — всклокоченный

и заспанный одновременно: то ли он только что оторвался от подушки, то ли от бутылки, то ли от девочки по вызову. Наспех накинутая на голое тело рубашка была незастегнута, а из джинсов торчали девственно-белые плавки.

— Привет, — сказал Дементий. — Это ты? Вот кого не чаял увидеть! Какими судьбами?

Его разгильдяйское “ты” выглядело гораздо более симпатично и естественно, чем холодно-почтительное “вы”, которым он пичкал меня двое суток кряду. Смерть Лехи разом освободила его от всех обязательств по отношению к Лехиным женщинам. К тому же он был изрядно навеселе.

— Да вот, проезжала мимо.

Внешний вид Дементия красноречиво говорил, что, во всяком случае, Агнессы в доме нет.

— Который час? — деловито спросил Дементий.

— Начало третьего, — черт возьми, у Ларфы я, кажется, засиделась, а двойняшек надо забирать в пять — плюс полтора часа до Питера… В моем распоряжении не больше пятидесяти минут…

— Вовремя ты… Через час людишки должны подвалить.

— Какие людишки?

— А я знаю какие? На смотрины дома, так было сказано.

— Продаете?

— Ага. Хозяйка продает. Зачем он ей сейчас, верно?

— А… Ты один здесь?

— Почти, — Дементий подмигнул мне.

Похоже, я прервала чьи-то страстные объятья, судя по расстегнутой “молнии” на штанах.

Я загнала “Фольксваген” на стоянку, и все это время Дементий терпеливо ждал меня, переминаясь с ноги на ногу.

— Чем обязаны визитом? — спросил он.

— Да вот, — я решила четко придерживаться заранее выработанного плана, — хотела Агнессу увидеть, переговорить с ней о картине…

— Она сюда с лета не приезжала. Я один кукую.

— А охрана?

— Хватила! Охраны давно нет, по другим хозяевам разбежалась… А что?

Теперь нужно сбавить обороты, чтобы не вселять в простачка Дементия ненужных подозрений. Если Агнессы нет, то самым логичным шагом будет развернуть машину и убраться восвояси. Как бы этого мне не предложил сам Дементий…

— Да нет, ничего. Чаем хоть напоишь?

— Зачем чаем? Есть классное шампанское, коллекционное, из хозяйских запасов. Держался месяц, ходил вокруг него кругами, а потом плюнул. Думаю, черт с тобой, не доставайся ты никому! И пробкой в потолок. Ну так как… — Дементий наморщил лоб. — Катя, да? Тебя ведь Катей зовут?

Я не обиделась и даже похлопала Дементия по плечу.

— Катя, верно. Хорошая у тебя память…

— За то и держали. Пошли хлопнем, пока в тепле и холе.

— Увы. За рулем.

— Ну, не знаю…

— Чай-то есть? — снова сказала я.

— Поищем. Здесь все есть. Как на антарктической станции “Комсомольская”.

Я последовала за Дементием в дом.

На террасе все еще стояла мебель из ивовых прутьев. Я, походя, качнула кресло-качалку. Именно в ней сидел Жаик, перед тем, как войти в дом и обнаружить тело мертвого хозяина. С террасы хорошо просматривалась лужайка и часть пляжа за высокими соснами. Титовской яхты в заливе уже не было.