Купериада
Шрифт:
Столпнер усадил Лёву рядом с собой, лично следил, чтобы тарелки и кубок его были полны, и всё ему объяснял.
– А вот граф и графиня Рабиновичи, они вместе пришли. Держат свечную лавочку и половину акций корчмы "У Додика". Их герб - синий лев на золотом поле с семисвечником в правой передней лапе. Там, под столом, весь в маце - это учёный раби, благородный реб Гольдин, знаток Талмуда. Его герб - чёрные пейсы на голубом поле и белая полоса наискось. На него плохо действует вино, но в молодости он сражался с сарацинами и честно заслужил право носить серебряный лапсердак, который ему вручил ещё царь Иосия Пятый, да будет земля ему пухом. А вон тот высокий черноволосый муж с самыми длинными пейсами и самым большим кубком - это благородный реб Прудкин. Его герб - три куриных шейки с рисом и двумя красными полосами крест-накрест. Свои подвиги он совершил в Британии, где одолел немало нечестивых христиан
В это время реб Прудкин поднялся со своего стула, выпятил грудь и провозгласил:
– А я предлагаю выпить за нашего славного хозяина, благородного Рыцаря Желтого Могиндовида, да не оскудеет и не ослабнет его рука, да будут всегда полны его кубок, тарелка, кошелёк и постель! Лехаим!
Все закричали наперебой.
– Слава благородному ребу Мойше Столпнеру!
– Лехаим, Мойша! Живи ещё сто лет!
– Нит гедайген, Мойша!
Когда все немного успокоились, а хозяин кончил раскланиваться, чокаться и благодарить, он вернулся к разговору с Куперовским.
– Ещё двоих я хочу представить тебе. Вон тот, унылый, с длинным горбатым носом - это Абрам Лифшиц. Он совсем недавно посвящён в благородные ребы. Он мишугенер, разъезжает по дорогам Франции и Испании и ищет неприятностей на свою голову. Говорят, что под кольчугой всё его тело сплошь увешано филоктериями. Он дал зарок носить их до тех пор, пока они сами не истлеют и не спадут. Но, на мой взгляд, их делают такими прочными, что скорее истлеет кольчуга.
– А почему вы сказали про него "мишугенер"?
– осторожно поинтересовался Лёва.
– Ну, у нас так, гм, называют странствующих рыцарей. Поодиночке каждый из них - мишугенер, а все вместе они - мишугоэм. Вот, кстати, и ещё один мишугенер. Тот, с подстриженной бородой и без пейсов. Это Гай Луций Пиццерий, он язычник, римлянин, имеет там какой-то хороший гешефт. Обещает обрезаться, когда совершит свой подвиг, и потому принят в лучших домах. Его подвиг - победить дракона и сделать из него столько фаршированных шеек, на сколько хватит голов. Среди мишугоэм есть ещё один неверный - сарацин, реб Баламут, сегодня он отсутствует. Он обрежется, когда поймает Фальшивую Рыбу.
Тут разговор прервался, потому что оркестр заиграл "семь-сорок", и у благородных ребов ноги сами пошли в пляс. Потом они танцевали "фрейлахс", а Лёва не мог, потому что у него не было ни лапсердака, ни жилетки. После этого возвратились к столу, но Столпнер был мокр, красен, ему никак не удавалось отдышаться, а потому беседа не клеилась.
Вскоре гости начали расходиться. Реб Мойша подолгу обнимался с каждым и - в особенности - с каждой. Животы и авоськи были полны. То и дело слышалось:
– В будущем году в Иерусалиме, дорогие гости!
– В будущем году в Иерусалиме, реб Столпнер!
Наконец дверь хлопнула последний раз, и установилась тишина. Рыцарь Желтого Могиндовида потянулся, зевнул и резюмировал:
– Суббота кончилась. С утра опять щит на ворота вешать.
Солнце зашло, и, несмотря на свечи и факелы, горящие по стенам, в зале было темновато.
– Когда уже электрические лампочки изобретём?
– досадливо поморщился реб Столпнер.
– Одно слово - мрачное средневековье, - он обернулся к Лёве.
– А теперь я готов отвечать на вопросы, рассказывать, вообще что угодно, если ты, конечно, в состоянии слушать.
Куперовский жестом дал понять, что вполне в состоянии, и хозяин повел своё повествование:
– Ну, поскольку ты издалека, выглядишь не простолюдином и ведёшь себя как и полагается порядочному иду, то поговорим об истории Великого Израиля.
– Может, лучше не надо?
– попросил Лёва.
– Я Библию читал и вообще...
– Что ты, что ты?!
– замахал на него руками Столпнер.
– Как можно?! Отпустить странника, не подвергнув его учёной беседе о благородных материях?! Да какой же я после этого благородный реб?!
Пригорюнившись, Куперовский обречённо вздохнул и приготовился слушать.
– В оные времена Израиль был действительно великим, ему принадлежала большая часть бывшей Римской империи, половина Аравии и южная Скифия. Христиане, филистимляне, египтяне, дикие готы, сарацины - все бежали от нас. В те годы каждый ид гордо носил филоктерии, пейсы и нос с горбинкой. Но Бог не любит слишком самодовольных и отвернулся от евреев. Наше могущество начали крушить со всех сторон.
– Да, - стыдливо прошептал Куперовский, - там ещё появился пророк, который пытался руководить израильскими армиями. Он старался, но у него ничего не вышло. Я знаю об этом.
– При чём тут пророк?
– удивился Столпнер.
– Пророков у нас было много, слава Богу, всё-таки мы - избранный Им народ, а не какие-то пфендрики.
– А что это за штука такая?
– удивился Лёва.
– Ты спросил неправильно, - недовольно проворчал хозяин.
– Надо было сказать так: "О, благородный рыцарь, поведай мне историю Священной Мацы". Но я прощаю тебя, ибо ты не знаешь ещё наших обычаев. Так вот, Сарра была стара и бесплодна, Авраам тоже далеко не юноша, но, как и пообещал им Бог - а на Его слова, мой юный друг, можно положиться, как на страховой полис, - Сарра понесла, что, как говорится, большое чудо и можно каждому пожелать в её и особенно в его возрасте. Авраам возблагодарил Ягве, а Сарра в честь такого события испекла мацу. И это ещё более великое чудо, так как готовить Сарра не любила и не умела. И это была первая маца, приготовленная под этими небесами, и это были первые евреи, приготовившие и откушавшие ту мацу. Некоторые, правда, говорят, что Сарра собиралась испечь пирог, но, как я уже упоминал, она была та ещё кулинарка, и пирог совсем немножко подгорел и самую малость усох, а положить в него начинку она просто забыла. Потому маца и получилась такой, какую мы её сейчас едим. Однако Авраам любил таки хорошо питаться, и когда Сарра принесла ему изготовленную своими руками мацу, он очень обрадовался, попробовал, воздел руки к небесам, сказал: "Ты у меня, Саррелэ, таки золотая хозяйка, но зачем было так напрягать себя в твоём положении?!" - и убрал остатки мацы в заплечный мешок, на чёрный день. Однако чёрный день, благодаря Господу, не наступил, и праотец так и не доел эту мацу, хотя Сарра, дай ей Бог здоровья на том свете, каждое утро напоминала ему про неё. Авраам отвечал жене, что бережёт сей единственный плод её кулинарного искусства как память, запер эти остатки в большой чемодан и положил чемодан на шкаф в самый дальний угол. С тех пор все евреи хранят мацу в чемоданах на шкафах. Когда Авраам умирал, он завещал мацу Исааку. Когда Исаак женился на Ревекке, на свадьбе незримо появился ангел и втайне от всех благословил мацу, но этого никто так и не узнал. После Исаака она должна была перейти к Исаву, но досталась Иакову, который позже в пустыне откусил от нее кусочек. Она столь основательно подкрепила его, что он почти на равных всю ночь боролся с Богом, который за то присвоил ему имя Израиль. И надо сказать, что Израиль с тех пор таки доставил своему Богу немало неприятных минут. Иаков завещал мацу любимому сыну Иосифу, Иосиф подарил её младшему брату Вениамину, а Вениамин сменял её на ножичек и два блока жвачки. Тогда Священная Маца и была утрачена на века, и с той поры лишь несколько наиболее отважных, достойных и богобоязненных иудейских рыцарей удостоились счастья лицезреть её. Давид видел её как бы в туманном золотом облаке перед боем с Голиафом, Самсон - перед разрушением храма, а Иуда Маккавей - перед первой из своих великих побед. Говорят, что даже крошки от неё излечивают смертельные раны, наделяют необоримой мощью и прозорливостью и делают отведавшего самым сильным рыцарем в мире. Рассказывают также, что достигнуть Священной Мацы может лишь рыцарь, совершенный во всех отношениях, конечно, обрезанный и правоверный, не моложе двадцати одного года, без вредных привычек и никогда не знавший женщины. А где, я спрашиваю, вы найдёте девственника таких лет в нашем климате? Так, мало этого, коснуться Священной Мацы дано только тому, кто ни разу в жизни не солгал. Это уж вовсе ни с чем не сообразно. Еврея, который никогда никого не обманул, следует возить по всем землям в клетке с надписью: "Опасный зверь. Большая просьба ни в коем случае не кормить, а то он, не дай Бог, начнёт ещё размножаться". Хотя, конечно, Ягве виднее. И уж если такой уникальный экземпляр обнаружится, крылатые девы во главе с седовласым старцем вынесут ему навстречу Мацу прямо в чемодане, и от Мацы будет исходить сияние, и от чемодана - сияние, и от девушек со стариком - тоже сияние, так что, я думаю, мало света этому мишугенер не покажется. Потом он свершит великие подвиги и умрёт совершенно удовлетворённый. Впрочем, думаю, при нашей жизни всего этого не случится. Лехаим!
– и Столпнер осушил огромный кубок.