Купидон с жареным луком
Шрифт:
Интересно, та таинственная личность, которая паслась в цветочках одновременно со мной, оказалась более находчивой, в смысле, добычливой? Ведь не просто так она, личность эта, залезла ночью в клумбу, явно тоже что-то там искала.
– Конечно, это мог быть кто-то из деревенских, – подумала я вслух. – Какой-нибудь романтичный, но экономный юноша. Он захотел преподнести свой подруге цветы, но не покупать же их, в самом-то деле, если можно надергать на чужой клумбе.
Тут мне вспомнилась роза, которую я нашла в сенях после явления мне Хтося. Цветок был явно с клумбы бабы Дуси, я только что видела куст с такими же красными розами.
То есть Хтось или как там его… А, Андрей Петрович Соколов! Он, значит, шел через огороды ко мне не кратчайшим путем, а по кривой, с заходом в многострадальную клумбу – ту самую, на которой я только что нашла перламутровый кусочек из мозаики, украшавшей крышку пропавшего ларца с шишаком!
– Митяй, Митяй, я все поняла! – жарко заговорила я в трубку, беспардонно разбудив брата-участкового срочным звонком. – Дело было так…
– Я, Ляся, тоже все понял, – беззлобно, с кроткой грустью, ответил Митяй сквозь зевок. – Ты послана мне в наказание. За грехи мои тяжкие…
– Это какие же у тебя грехи? – невольно заинтересовалась я.
– Тебе прямо сейчас исповедаться или ты сможешь подождать до утра?
– Не смогу, – вздохнула я. – Хотя твоя исповедь тут совершенно ни при чем. Я, Митя, поняла про ларец: его спрятали в клумбе!
– В какой еще клумбе? – спросил он.
А «какой еще ларец?» не спросил, значит, понял, о чем я.
– У Буряковых перед домом большая цветочная клумба, ты ее видел, это какой-то дикий лес, филиал амазонских джунглей.
– Ну! И что?
– А то – когда Соколов вломился в мой дом, ларца у него с собой не было. А роза была! И срезать ее он мог только на клумбе бабы Дуси, больше негде. То есть сначала он залез в клумбу, а уже потом в мой дом.
– И?
– Не спи! Смотри, все складывается: Соколов с огорода протопал во двор Буряковых, зашел в дом – дверь, разумеется, была открыта, тут это норма, а хозяева по какой-то причине отсутствовали…
– Семен за хлебом ходил, а бабка в сортире сидела, это я уже выяснил, – наконец-то включился участковый.
– Ну вот! Соколов вошел в дом – и прямиком в гостиную, цапнул под образами ларец с шишаком, тут же вышел, залез в ту клумбу и спрятал там ларец!
– И пошел дальше по хатам? – усомнился Митяй. – Ладно, предположим, он знал про бабкин шишак и шел конкретно за ним. Информация-то была не секретная, про шишак этот вся округа в курсе. А к тебе-то он зачем попер? Я что-то не слышал, чтобы у тебя какие-то родовые сокровища хранились.
– Резонный вопрос, – неохотно согласилась я.
В самом деле, не за папиным же хрустальным бокалом охотился этот уголовник!
– Может, он у меня спрятаться думал? Сколько дом стоял пустой, пока я его не купила, – полгода, год?
– Да даже поболе, – припомнил Митяй.
– Ну вот! Соколов мог не знать, что у этого дома появилась хозяйка!
– Слабенькая, конечно, версия.
– Сейчас я ее усилю, – пообещала я. – Слушай сюда: десять минут назад я нашла в буряковской клумбе перламутровую голову!
– Что ты там нашла?!
– Фрагмент инкрустации, украшающей крышку ларца!
– Да? – Митяй немного помолчал. – Слушай, а что ты делала в этой клумбе? Ночью! У тебя же в доме есть свой теплый сортир…
– Фу на тебя, Митяй! Как ты мог подумать! – обиделась я. – Вот с чего бы мне?
– Ну, мало ли… Может, живот прихватило так, что до дома добежать не успела… Или, может, ты это из чувства прекрасного – чтобы на свежем воздухе, да под луной, в цветочках…
Митяй захихикал, и я поняла, что надо мной откровенно издеваются.
– Ах, тебе смешно? Ну, тогда я тебе еще вот что скажу: я не одна была там, в клумбе под луной!
– Что, снова экстремальный бац-бац? – Митяй уже не хихикал, а ржал. – Как романтично!
– Да тьфу на тебя! – Я психанула и отключила связь.
И эти люди – я имею в виду сотрудников полиции – еще жалуются, что добропорядочные граждане им не помогают! Тут и захочешь помочь, даже попытаешься это сделать – с открытым сердцем, со всей душой, – а тебе в эту открытую душу цинично наплюют!
– Ну и ищи его сам! – сказала я выключенному телефону, адресуясь к Митяю и имея в виду пропавший ларец, благополучно переждавший легкий шухер с его неактивными поисками на клумбе и, возможно, уже покинувший ее вместе с той неизвестной личностью, которая, сама того не зная, составляла мне компанию в цветочных джунглях…
Утром я проснулась с твердым намерением безотлагательно взяться за работу и закончить уже статью. В конце концов, что за глупость, расхлябаность и безответственное увлечение деревенскими тайнами? Кормит-то меня древнейшая профессия – журналистика, а не устное народное творчество!
Я умылась, покормила кота, сгрызла печенье и, прихватив большую кружку с крепким кофе, отправилась в свой кабинет – на чердак. Отличное место для добровольно-принудительной работы! Окошко маленькое и показывает только кусочек неба, так что засматриваться не на что, звуки с улицы практически не доносятся – ничто не отвлекает.
Главное, не дать проскользнуть в чердачный кабинет Шуруппаку: он чересчур азартно возится в хламе, который я, нерадивая хозяюшка, просто сдвинула к стенам, а разбирать не стала. Ну, неохота мне его разбирать, этот чужой бардак! Копаться там, сортировать, по лестнице сносить… Было бы чердачное окошко побольше, я бы прямо в него все повыбрасывала да со двора на помойку отправила.
Но освобожденный от барахла просторный квадрат пола я намыла до блеска! Поместила там стул, стол, лампу, ноутбук – организовала прекрасное рабочее место. Осталось разве что ножки стула к полу привинтить и приспособить к ним цепи с кандалами, чтобы приковывать себя к месту и работать, работь, работать, а не болтать и сачковать, как я это люблю и умею.