Купите девочку
Шрифт:
– К Овсову, – сказал Пафнутьев, падая на сиденье рядом с Андреем.
Андрей молча тронул машину, выехал со двора, влился в утренний торопящийся ряд машин и лишь тогда подал голос, заговорил, не отрывая взгляда от дороги.
– Значит, так, Павел Николаевич... Докладываю обстановку... Вчера я позвонил из вашего кабинета и назначил свидание одной красивой женщине...
– Сотруднице фирмы «Фокус»? – уточнил Пафнутьев.
– Да, она числится в «Фокусе». Где она работает и работает ли вообще – вопрос сложный, требующий для выяснения больших дополнительных усилий.
– Ты ее видел?
– Да.
– Это была ошибка с твоей стороны?
– Да. Вы что-нибудь уже знаете?
– Ничего, кроме того, что эти фокусники – чреватая публика. Я прав?
– Они засекли телефон, с которого я звонил, установили, где этот телефон находится, кому принадлежит. И когда я пришел в назначенный час в назначенное место, меня встретили два амбала, оглушили, доставили в какой-то особняк...
– Ты сможешь его узнать?
– Смогу. Я кое-что запомнил. Это какая-то тихая улица в районе рынка. Железные ворота, кирпичный дом, зеленая крыша... Суть не в этом... Я не должен был оттуда выйти живым. Тем более что мое удостоверение подтверждало их худшие опасения – там стоит штамп прокуратуры.
– Но ты выжил?
– Да, я выжил, – Андрей невольно выделил короткое словечко «я». – Хотя до сих пор в этом сомневаюсь.
– Но выжили не все?
– Думаю, не все. Один амбал наверняка... – Андрей помолчал, обгоняя слишком уж назойливого «жигуленка» с немытыми стеклами. – Один амбал, думаю, ушел.
– Куда?
– Далеко. Допрашивал меня некий Анатолий Матвеевич.
– Бевзлин? – невольно крякнул Пафнутьев. – Это круто.
– Они тоже сделали одну ошибку... Сняли с меня наручники.
– И выпустили на волю восточного тигра? – усмехнулся Пафнутьев.
– Примерно. Бевзлина я оставил обесчещенным.
– Как?! – ужаснулся Пафнутьев. – Ты его... Это самое... Да?
– Ему в штаны выдавил почти литр кетчупа. Хорошего, острого, мексиканского соуса. Этот кетчуп, наверное, до сих пор лезет изо всех щелей его одежды, из ушей, ноздрей, из всех его дыр. А его белый «Мерседес» я утопил в говне.
– Белый «шестисотый» «Мерседес»?! – ужаснулся Пафнутьев. – Где же ты взял столько говна?
– А! – усмехнулся Андрей собственной шалости. – Знаете, по улице Луначарского уже неделю течет... По Луначарского вечно что-то течет... На этот раз там трубу городского значения прорвало... Весна, – произнес Андрей, словно одно это слово все объясняло. – Вырыли какой-то котлован, там все это и собралось... Я раскрыл двери и столкнул «Мерседес» с горки... Он быстро наполнился, прямо на глазах. Думаю, все жильцы сейчас настолько счастливы, что забыли о запахе, которым дышат уже вторую неделю.
– Почему ты так думаешь?
– Люди всегда радуются, когда что-то случается с «шестисотыми» «Мерседесами».
– В этом что-то есть, – согласился Пафнутьев. – Андрей... Но это... Это называется объявлением войны.
– Ну что ж... К этому шло. Мне кажется, всегда лучше самому объявить войну, чем ждать, пока войну объявят тебе. Как сейчас говорят... Хорошо смеется тот, кто стреляет первым.
– Правильно говорят, – кивнул Пафнутьев.
– Там, в бардачке, посмотрите... То, что мне удалось изъять у бесчувственного тела Бевзлина.
Пафнутьев глянул на Андрея, осторожно открыл ящичек и вынул оттуда сверток в целлофановом пакете. Внимательно пролистнул блокнотик с телефонами, адресами, именами. Блокнотик был маленький, но заморская отделка, тонкая тисненая кожа, похрустывающая бумага подтверждали, что блокнотик этот не для общего пользования, сюда заносились сведения действительно важные. Какие-то карточки, сложенные листки, бумаги Пафнутьев просмотрел бегло и наспех, отложив все это до того момента, когда он вернется в кабинет. Но толстая пачка новых уже долларов его озадачила.
– А с этим что делать? – спросил он у Андрея.
– Поделим, – тот передернул плечами.
– Но это же грабеж!
– Конечно.
– Нехорошо.
– Почему?
– Мы не должны опускаться до такого уровня, – произнес Пафнутьев без большой уверенности.
– Если мы не можем опуститься до их уровня, давайте до их уровня поднимемся, – усмехнулся Андрей. – И потом, Павел Николаевич, нам все равно придется как-то уравнивать наши уровни. Иначе как мы сможем приблизиться к ним, как выйдем на них и вступим с ними в контакт? А не вступив в контакт, как мы сможем положить их на лопатки?
– Ладно, разберемся, – Пафнутьев принял, кажется, единственно верное решение. – Документы я забираю, деньги оставляю. Пусть здесь пока полежат, в бардачке.
– Пусть полежат, – усмехнулся Андрей. – Приехали, Павел Николаевич.
– Вижу, – проворчал Пафнутьев, выбираясь из машины.
Каждый раз с приближением развязки Пафнутьев становился сумрачным, даже ворчливым, старался подольше побыть один. Все, что можно было узнать, он уже знал, и оставалось лишь связать разрозненные показания, свидетельства, подозрения, чтобы получить картину полную и ясную. Сейчас он был хмур и сосредоточен. И Андрей вывалил на него кучу совершенно свежих сведений, неожиданных и чреватых, и Овсов вдруг вспомнил о нем. Все это настораживало и требовало времени, чтобы разобраться, понять происходящее и найти собственное место во всех этих событиях.
Слишком уж быстро взбежав на третий этаж, Пафнутьев почувствовал, что дыхание его сбилось, сделалось тяжелым, и он замедлил шаги, чтобы в кабинет к Овсову войти спокойно и достойно.
– Здравствуй, Овсов, – сказал он. – Вот и я.
– Здравствуй, Паша... А это Валя. Как видишь, она если и изменилась, то только в лучшую сторону.
– Изменилась – это хорошо, – разулыбался Пафнутьев, увидев красавицу на кушетке у Овсова. – Лишь бы не изменила.
– Ох, Паша, – простонал Овсов и больше ничего не добавил, а Пафнутьев понял, что предложенная им тема не совсем удачна здесь. – Валя от нас ушла. Теперь она работает в роддоме.