Купите девочку
Шрифт:
– Я что-то должна делать? – нервно спросила Надя. Она машинально достала сигареты, но тут же снова сунула их в сумочку. – Андрей, я ничего не понимаю!
– Посмотри на ребенка, – сказал он. – Это, между прочим, девочка. Подойди и посмотри, – сказал он уже раздраженно, видя, что Надя все еще чего-то опасается. – Подойди и посмотри. Это совсем недалеко и совсем нетрудно. Ты даже не успеешь вспотеть от этой работы, – жестковато добавил он, исподлобья глядя на Надю.
Надя поднялась, обошла вокруг стула, на котором сидел Андрей, и приблизилась к женщине с ребенком. Некоторое время она смотрела на сморщенное личико все с тем же выражением непонимания, даже неприятия. Но вот что-то вздрогнуло в ее лице, оно напряглось. Склонившись ближе к ребенку, она всматривалась в каждую складку, морщинку, и наконец глаза ее сошлись на еле заметной темной точке между бровями. Надя побледнела, сделала шаг назад и вдруг, вся обмякнув, опрокинулась на ковер.
– Все, – сказал Андрей. – Хватит. Хорошего понемножку. Отнесите ребенка, займемся мамашей. – Попросив женщину открыть ему дверь, Андрей поднял бесчувственную Надю и снес ее на первый этаж. Без спешки, но не медля, он усадил ее в машину на прежнее место, осторожно выбрался со двора и, промчавшись минут за десять в другой конец города, въехал точно в такой же двор. Остановившись у похожего подъезда, он опустил стекло со стороны Нади, скрестил руки на груди и откинулся на спинку сиденья.
Надя пришла в себя минут через пять. Вначале она открыла глаза, некоторое время пыталась понять, где она, что с ней, потом порывисто распрямилась, повернулась к Андрею.
Тот молча смотрел на ветровое стекло, залитое дождевыми потоками. Капли на стекле искрились, отражали окна домов, уличные фонари.
– Что это было? – спросила Надя.
– Ты о чем?
– Я потеряла сознание... Извини, пожалуйста. Мне стало плохо.
– Пустяки, не обращай внимания. Это бывает со многими.
– Я не помню, как снова оказалась в машине.
– Просто я взял тебя на руки и вынес. И ты сразу пришла в себя.
– Я снова хочу подняться... Давай поднимемся в ту квартиру, а, Андрей!
– Это невозможно.
– Почему?
– Все боятся своего Бевза.
– Это была моя дочка?
– Нет, это ты мне скажи!
– Мне кажется, да... Но я не уверена... Эта родинка между бровями... И потом возраст... Ведь и возраст совпадает... Как девочка там оказалась?
– Это мой шеф, Пафнутьев Павел Николаевич, выменял ее у одного хмыря за три бутылки водки.
– Какой ужас! Но ведь она умерла!
– Ты видела ее мертвой?
– Нет.
– Кто тебе сказал, что она умерла?
– В роддоме сказали... Я уже не помню кто...
– Кто отец ребенка?
– Мы с тобой уже говорили об этом.
– Повторим. Кто отец?
– Бевзлин.
– Кто спонсор роддома? Кто принес тебе первые утешения и соболезнования? Кто попытался скрасить твои первые печальные дни? Он тебя никуда не отправлял на недельку-другую в себя прийти?
– Почему ты так решил? – беспомощно спросила Надя.
– У тебя загар совсем даже не мартовский. У тебя августовский загар. Где сейчас август, Надя? Канары? Кипр? Хургада? Ну? Скажи, пожалуйста.
– В Хургаде сейчас август, Андрей.
– Поскупился Бевзлин, он мог бы и на Канары отправить.
– Я слышала объявление по телевидению о том, что какой-то пьяница продавал девочку возле универмага... Значит, это была моя дочь... А я даже не откликнулась.
– Все было сделано для того, чтобы ты не откликнулась.
– Но это и его дочь... Как он мог?
– Что мог? Если он торгует детишками, если он распродает их и целыми, и по частям, в виде выжимок и отдельных органов... Он, скорее всего, подумал, что пусть, дескать, она выносит, как положено, родит, как положено, а он уж распорядится ребенком по своему усмотрению. Девочки, тем более хорошо выношенные и нормально рожденные от трезвых родителей, ценятся очень высоко.
– Не верю. Этого не может быть. Бевзлин сволочь, но не настолько.
– Надя, ты знаешь, что он сделал с мужиком, который у него украл товар, то есть твою дочку? Зажал голову в тиски и медленно-медленно давил эту несчастную голову, пока из нее не потекли пьяные мозги. Ты сама говоришь, что у вас испортились отношения. А зачем ему сложности, ребенок, какая-то девица... Ведь он знал, что в тебе завелся ребенок? Знал. Ты ему об этом давно сказала?
– Сразу.
– Он не склонял к аборту?
– Нет.
– Тебе что-нибудь непонятно?
– Я не могу поверить, что все это так.
– А что нужно, чтобы ты поверила? Для большей достоверности ты хочешь родить от него мальчика и посмотреть, за сколько бутылок водки его будут продавать на местном базаре?
– Я его убью, – тихо, почти неслышно, одними губами проговорила Надя.
– Вот это уже разговор, – одобрил Андрей. – Твоя девочка была приготовлена к отправке в невероятно гуманную европейскую страну, куда именно, не знаю. В девочку ввели какую-то заразу, и она несколько суток не могла проснуться.
– Боже! – простонала Надя сквозь зубы.
– Последнюю неделю она провела в реанимации. Ее вытащил с того света один хороший человек, когда-нибудь я тебя с ним познакомлю. Он ничего мужик, пафнутьевский приятель.
– Я его убью, – повторила Надя, и Андрей понял, что она не слышала ничего, что он говорил. – Сама убью. Никому не позволю это сделать. Он мой. Понял? – Она резко повернулась к нему, и Андрей в свете фонаря еще раз убедился, что все-таки она очень красива. Надя, не мигая, смотрела на Андрея широко раскрытыми глазами, и они были до самых краев полны ненавистью. – Не вздумай с ним что-нибудь сделать. Понял?!
– Посмотрим, – неопределенно проговорил Андрей.
– Я не буду повторять все его слова, обещания, заверения, не буду перечислять его подарки. Но все это придает его подлости такой чудовищный смысл, что только я, только я могу вынести приговор и исполнить его.
– Ты меня извини, Надя, – Андрей помялся, – но мне кажется, что не следует тебе этим заниматься. Тебя нет в его поле зрения уже несколько часов. И он понимает, что это означает. Теперь он и близко не подпустит тебя к себе. Знаешь, японские камикадзе набивали самолеты взрывчаткой и пикировали на американские корабли, но не могли пробиться сквозь стену заградительного огня. Ты сейчас напоминаешь этого отчаянного японца в самолете, напичканном взрывчаткой... Тебе не пробиться сквозь стену заградительного огня.