Купленная. Доминация
Шрифт:
— Думаю, ты должна была уже понять, что я не получаю удовольствия от принудительного насилия, как и от причинения травм, увечий и прочей физической боли своим партнершам. Увы, но здесь я расхожусь с большинством сексуальных пристрастий своего папеньки. И по большему счету предпочитаю женщин, которые меня хотят. Вот спускающих на меня сучек я очень даже как раз и люблю использовать. Меня они заводят намного сильнее, чем молящая о пощаде истеричка. Так что не нужно смотреть на меня такими умирающими глазками, будто я собираюсь выпотрошить тебя прямо сейчас в ближайшие минуты. Нет, солнышко. Если я что-то и буду с тобой делать, то только после твоего
— Ты… действительно думаешь, что мне хватит на такое и сил, и желаний?
Странно, что за это время я так ни разу не пошатнулась и не упала замертво на пол. И то что Кир Стрельников в эти минуты со мной не шутил, пусть и проговаривал все свои уничижающие фразочки со свойственной ему циничной издевкой, я не то что видела, а именно чувствовала насколько он был серьезно настроен довести начатую им авантюру до конца. Иначе, какой смысл ему появляться с очередным визитом "вежливости" на мои ясны очи вместо обещанного им же телефонного звонка.
— А разве у тебя есть выход? И когда ты шла на первую встречу с моим отцом, разве в твои планы входило устроить ему истерику по среди сессии не в самый подходящий для этого момент?
— Вообще-то он меня тогда ничем не шантажировал и не запугивал до икоты.
— Да иди ты. Какой благородный и не в меру благовоспитанный папик. Ты, видимо, тоже из какого-то исключительного класса шлюшек, с которыми все обязаны обращаться, как фарфоровыми куколками, сдувая с них пылинки и внимая каждому произнесенному им слову?
— Если повторять постоянно слово "халва", слаще от этого во рту не станет. Но, если тебе легче от того, что ты к месту и ни к месту напоминаешь мне, кто я для тебя, не думай, что я к тебе моментально проникнусь или же, наоборот, войду в роль прожженной проститутки и выполню все твои требования на ура.
— Тогда в чем проблема, милая? — даже не знаю, что хуже, когда он, как до этого, хохмит тебе в глаза, как какой-нибудь высокоинтеллектуальный гопник, или, наоборот, становится, как сейчас, пугающе серьезным, готовым в любую секунду выплеснуть накопившийся в нем за последние дни едкий яд своего смертоносного негатива. — Я всегда готов выслушать и пойти навстречу любому чистосердечному признанию, не важно от кого. От прожженной шлюшки или же бросившейся от отчаянья в ничем непоправимую крайность наивной дурочки. Разве что в данном случае придется говорить одну только правду и ничего кроме правды.
— Серьезно? Ты? Или это очередной финт в сторону твоего отца? Еще и после всего, что ты уже успел наворотить?
— Думаю, ты бы приятно удивилась, узнай меня чуть поближе и при иных обстоятельствах. Хотя… если мне не изменяет память, ты сама же их и перегомнячила. Бросила меня у клуба после того, как поцеловала по собственному на то наитию, кинув мне напоследок вызовом, и тут же ускакав в постель к моему отцу. Честно говоря, я даже не знаю, какие объяснения сюда подходят. Если только… я не был первым…
— Какое непомерное упрямство быть первым во всем или в большинстве случаев. — сам виноват. Нечего было резать по больному и еще не зажившему. По ранам, которые раскрывались при каждом его появлении, возобновляя обильное кровотечение будто от свежих ударов ножом.
Я ведь так мечтала забыть о том вечере… самом прекрасном в моей жизни вечере, где я сама
— Хочешь сказать… ты меня поцеловала уже после того, как мой отец тебя оттрахал? Тогда прости… — а вот тут мне по-настоящему стало страшно, вплоть до остановки сердца. До болезненного спазма, скрутившего мой полупустой желудок в тройной узел, и ненормальной трясучки в коленках. Увидеть, как ожила в глазах моего одержимого преследователя еще более остервеневшая Тьма, вытесняя за свои пугающие пределы все человеческое или близкое к человеческим чувствам?.. Тут уж во истину нужно иметь железобетонные нервы с выдержкой равноценной бессмертным Титанам.
Казалось, все это время она только и ждала подходящего повода и моего оступившегося шага. Долгожданного повода вырваться на волю и поглотить самую желанную для себя жертву. Полностью и без остатка.
— Но объяснять собственное поведение или вполне обоснованное желание тебя вые*ть, я не то, что не хочу, но даже не вижу для этого не единой веской причины. Если ты позиционируешь себя дорогостоящей шлюхой, в чем проблемы? В оплате за предоставленные тобою услуги? Бога ради. Я тебе заплачу столько, сколько не попросишь. Как видишь, я ценю чужой труд в любом его проявлении, но только, если он выполнен на совесть и со всем прилагающимся профессионализмом. Покажи мне класс, детка, и, обещаю, от меня ты уйдешь не менее удовлетворенная, чем от моего папеньки. А может даже и более. Если ты не побрезговала меня поцеловать, с остальным, уверен, тоже не должно возникнуть никаких проблем.
— Так ты для этого сюда пришел? Проверить, какое у меня настроение касательно твоего идеального предложения? Надумала я хоть что-то или, наоборот, передумала?
— Я уже сказал, почему. Проняло недетским любопытством — не более. К тому же, в таких вопросах, спешка — не самый лучший из помощников. Да и делать тут, по сути, нечего. Сплошь пустые стены и полы, ни тебе присесть по-человечески, ни примостить себя с партнершей в горизонтальное положение. В общем, заострять своего внимания не на чем. А для меня, истинного ценителя только наилучшего комфорта, подобные перспективы — как серпом по яйцам. Да и не честно с моей стороны что-то только требовать, особенно после такого шикарного подарка от моего отца. Решил тоже внести собственную лепту в наше правое дело со своей колокольни. Что-то вроде жеста доброй воли, который обязан тебя хоть немного расшевелить, а может даже и придать ответной смелости.
— Неужели ты на такое вообще способен? Или все это было сказано для очередного красного словца, или придания нужного эффекта твоим напыщенным заявочкам.
— Злая ты, Алька. Я к тебе, можно сказать, со всей душой и только от чистого сердца…
Да, конечно. Поэтому пусть не удивляется, когда мне снова не удалось сдержаться на его очередное неожиданное действие, панически дернувшись едва не всем телом. А он всего-то опустил руку и потянулся ею в правый карман своей куртки, дабы выудить оттуда на свет связку ключей, а из левого — что-то вроде визитки или кусочка плотной бумаги.