Кураж
Шрифт:
Вот Гертруда оставалась загадкой. Что она делает? Как живет?
И еще: куда девался Мишель, дядя Миша, клоун Мимоза? Он ушел из цирка до эвакуации, неприметно. Куда? Где он? Жив ли?
Вопросы, вопросы, вопросы… А ответов нет.
Филимоныч все сторожил цирк. Хлопоты его о жалованье не увенчались успехом. Лысый отказал начисто.
– Управа вас в сторожа не нанимала. Платить не будем.
Филимоныч упорствовал.
– Я сторожу казенное имущество. Власть меняется, имущество остается.
Лысый его рассуждениям не внял. Тогда Филимоныч пригрозил пожаловаться самому немецкому коменданту.
Лысый выгнал старика взашей да еще приказал дежурному, тому, что сидел в вестибюле с белой повязкой, не пускать больше этого просителя в управу.
Так и сказал "просителя". Это очень рассердило Филимоныча, потому что он не просил, а требовал!
– Ну, погоди, господин, хороший! Придешь за имуществом - кукиш дам! Хоть расстреляй!
– крикнул он лысому и пристукнул для твердости об пол деревянной ногой и клюкой разом.
И ведь как в воду глядел.
Пришли за имуществом.
Только не лысый, а артистка Лужина, и не одна, а с двумя немцами.
Немцы были в форме. Унтеры, как сообразил Филимоныч, еще когда они подходили. Один из них хромал. На Лужиной был светлый плащ с пояском, в руках бежевый ридикюль.
– Здравствуйте, старый знакомый, - сказала она улыбаясь.
– Здравия желаю!
Филимоныч встал, но калитку не отпер.
– Мы хотели бы смотреть кое-что в вагоншики.
– Никак нельзя, - отрезал старик.
– Почему?
– Вы от новой власти?
– Да… - неуверенно откликнулась Гертруда Иоганновна.
– Новая власть мне жалованья не платит, стало быть, и имущество не подлежит.
Немец, который помоложе, что-то спросил. Лужина ответила, и все трое засмеялись.
– И давно не платят?
– С самого приходу. А лысый еще и обозвал.
– Лысый?
– Этот, что финансовый отдел в управе.
– Господин Рюшин?
– Может, и Рюшин. Вам виднее.
Артистка что-то сказала немцам, и снова они засмеялись.
– Карашо. Я беру вас на службу.
– Это как?
– Так. Я - владелица гостиница и ресторан. Там будет кабаре. Представления. Как у нас в цирке. Это все, - она махнула рукой в сторону цирка, - тоже мой. Мое. Я буду вам платить жалований. Сколько?
Филимоныч оторопел. Вот те на! Владелица гостиницы! Ах, бесстыжая рожа! Но ответил безучастно:
– Сколько положено.
– Вы приходите в гостиницу и спрашивайте фрау Копф. Это я фрау Копф. А теперь открывать калитка. Мы будем смотреть имущество.
"Куда денешься?" - подумал Филимоныч, открыл калитку, впустил новых хозяев и пошел следом. Молча отмыкал он им замки на вагончиках и наблюдал, как они роются в вещах, перекладывают с места на место какие-то тряпки, побрякушки, железяки.
Новоиспеченная "фрау" была, как дома. Знала, где что лежит.
Гертруда Иоганновна отобрала некоторые костюмы, занавеси от форганга, отложила кое-что из реквизита. Вдруг пригодится! В вагончиках подолгу не задерживалась. Почти не разговаривала со своими спутниками, чтобы те не догадались, какую она терпит муку, роясь в этих облупившихся, со следами поспешного ухода, вагончиках.
Каждый костюм, которого она касалась, тотчас словно облекал человеческое тело. Возникали родные лица товарищей, улыбки, руки, глаза… Из далекого далека являлись они к ней упрекнуть… Нет, упрека она не принимала. Поддержку - да. "Я с вами, братья и сестры. Я все равно, я всегда с вами", - твердила она себе, откладывая знакомые вещи. Господи, дай силы вынести эту муку!
В свой вагончик она не зашла. Не могла зайти. Там были Иван и дети. Их глаз она бы не вынесла.
Когда Филимоныч загремел ключами возле желтого вагончика, она сказала чуть резче, чем хотела:
– Этот не надо!… - И добавила для своих спутников по-немецки: - Это мой вагончик. Отсюда я взяла все еще до тюрьмы. Не будем тратить время.
В вагончике Флича она насторожилась. Аппаратуры не было. Даже поломанной вазы. Кто мог взять аппаратуру фокусника? И костюмов его не было. Странно. Может, сам Флич? Дети сбежали. Но Флич… О Фличе ей ничего не говорили, не предупреждали. Клоун Мимоза остался в городе. К встрече с ним она готова… Но Флич… Кто же взял аппаратуру? Спросить у сторожа… Только не при этих. Любой из них может понимать русский. И Отто и Шанце. Фашисты хитрые. Она должна быть хитрее.
Гертруда Иоганновна показала на пару изношенных туфель, длиннющих, с загнутыми вверх носами.
– Это возьмите, Отто.
– О!
– Немец взял туфли и с удивлением начал их рассматривать.
– Башмаки клоуна, - пояснила она и улыбнулась через силу.
Отобранных вещей набралось порядочно. Их связали в два больших узла.
– Несите в гостиницу, - приказала Гертруда Иоганновна Отто и Шанце.
– Может быть, подогнать машину?
Конечно, на машине проще, но ей необходимо остаться со сторожем с глазу на глаз.
– Несите. Здесь недалеко. А я еще допрошу старика.
– Она так и сказала "допрошу".
– Может быть, не все артисты уехали? Идите.
Отто и Шанце подхватили громоздкие узлы, взвалили их на спины и, согнувшись, потащили к калитке.
Когда они отошли, Гертруда Иоганновна взяла сторожа за руку и так сжала ее, что Филимоныч охнул.
– Ну… Куда делась аппаратура для фокус?… Только без фокус!… Кто взял аппаратура?… Флиш?
"Так я тебе и скажу, - подумал старик, - нашла дурака".