Курение мака
Шрифт:
Растительность стала более густой и сухой. Заросли кустарника упорно боролись за место под солнцем с тонкими серыми стволами деревьев поразительной высоты, образующими многоярусный полог. С деревьев свисали ползучие лианы, зачастую настолько усохшие, что создавалось впечатление развешанного на деревьях электрического кабеля. В отличие от наших привычных деревьев, у этих вообще не было нижних ветвей, и там, где стволы давали побеги, сучья были покрыты большими и тонкими, как бумага, листьями зеленого, желто-коричневого и багряного цветов. Огромные сморщенные палые листья густым слоем покрывали тропу. Земля под ногами дышала сухим жаром.
Я
Я пытался вспомнить, когда у нас с Чарли все пошло наперекосяк.
Ведь было время, когда Чарли едва ли не боготворила меня. Я столько всего знал, мог отвести от нее любую угрозу, казался прямо владыкой мира. Все отцы позволяют своим дочерям помечтать. Даже сами слегка тешатся иллюзией, зная к тому же, что она недолговечна. Да, я был маг и волшебник, мастер на все руки. Помню, она часто просила меня починить сломанную игрушку, велосипед или приемник. И я чинил. Мне это было раз плюнуть. Мне нравилось, что все у меня получается. Нравилось, что я такой молодец.
И вот внезапно я оказался полным идиотом. Не знаю, как это произошло. Чарли стукнуло тогда лет двенадцать, а я из замечательного, мудрого отца, мастера на все руки превратился в законченного болвана, причем вдруг, без всякого перехода. Что бы я теперь ни изрекал, воспринималось как чистейшая глупость и высмеивалось в манере, свойственной женщинам, когда вы чувствуете себя оскорбленным, но не можете понять, как именно вас оскорбили.
И вот, пока я тащился по джунглям и смотрел себе под ноги, я старался припомнить, когда же это случилось в первый раз? В какой день? Может, я и в Таиланд приехал для того, чтобы снова стать мастером на все руки?
– Эй! Ты погляди только! – воскликнул Мик.
Мы стояли на тропе. Мик указывал на искривленный сук дерева. Ствол был совершенно лишен листвы, но с одной из подгнивших ветвей, высоко над нами, свисало семь белых восковых цветов, похожих на звезды, ярко горящие в лучах вечернего солнца.
– Орхидеи, – сказал Бхан, кивнув головой. Это было первое английское слово, которое он произнес, с тех пор как мы с ним встретились.
– И поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, – пробормотал почти неслышно Фил.
– Ну что ж, хоть ради этого стоило сюда топать, – сказал Мик.
Мне показалось, что тут он слегка преувеличил, и, пока я подбирал подходящий ответ, Бхан ловко вскарабкался на дерево, сорвал один из цветков и, слетев, как заправский гимнаст, на землю, протянул орхидею Мику.
Мик сделал вид, будто собирается ее съесть. Проводники рассмеялись. Затем он сунул цветок за ухо, заморгал, повел глазами и состроил довольно смешную физиономию. Проводники засмеялись еще громче.
– Санук! – кричали они. – Ты санук! Напряжение между нами заметно ослабло. Мик стал расспрашивать о странных фруктах, которые попадались нам по пути.
– Это что?
– Плод хлебный дерево, – пояснил Бхан.
– Съедобный?
Бхан не понял, и Мик сделал новую попытку, показав пальцем на рот:
– Его хорошо есть?
Я был рад отыграться:
– Его много-много жуй-жуй.
– Пошел к черту.
– Вы прямо как дети малые, – вяло изрек Фил.
На исходе дня, усталые и измученные, мы добрались до первой деревни, где собирались остановиться на ночлег. По мере того как мы спускались в долину, лес становился реже, отдельные участки были расчищены под посадки. У озерца под отлогом гор теснился десяток хижин. В деревне лаяли собаки.
– Лайсу [30] , – сказал Кокос, сообщая нам, какое племя живет в деревне.
Я достал из рюкзака флягу и глотнул воды. Не могу сказать, что мучился особой жаждой, просто хотелось как-то скрыть тревогу. Мы прибавили шагу, минуя пологие террасы распаханной красной почвы. Я думал, они здесь маис выращивают. Но по склону, освещенные косым золотистым светом, раскинулись ряды великолепных красных, белых и темно-вишневых цветов.
Глядя на красивые, словно на витрине выставленные цветы, я вдруг понял, где оказался. Фил опустился на корточки и принялся изучать цветок. Казалось, он заглядывает в душу к самому черту.
30
Лайсу – народность тибето-бирманской языковой группы. Наравне с упоминающимися в тексте племенами акха, лаху, мон, карены, каренни (бгаи), яо населяет приграничные территории Лаоса, Мьянмы и Таиланда.
– Так вот ради чего человек оставляет дом свой и брата своего, – сказал он.
– Мак, – кивнул Кокос. – Опиум.
20
Обитатели деревни – люди племени лайсу – особого интереса к нам не проявили. У меня сложилось впечатление, что они успели уже досыта насмотреться на группы западных туристов, проходивших через деревню с широко раскрытыми от удивления ртами. Когда мы скинули рюкзаки около крайней хижины, к нам с любопытством подбежали дети, разглядывающие нас своими большими влажными глазами, взрослые же продолжали спокойно заниматься домашними делами. Кокос отправился искать вождя, а Мик принялся раздавать обступившим его детям жевательную резинку и конфеты. Должен признаться, я не догадался захватить подарки для детишек.
Нарядом местных женщин служили яркие – синие или красные – кофты, надетые навыпуск поверх шаровар; некоторые пожилые женщины носили тюрбаны, украшенные кисточкой. На мужчинах были синие или зеленые мешковатые штаны, подвязанные у колен. Я обратил внимание на то, какими крепкими все они выглядели. У детей была здоровая кожа и белые зубы. Лица у них имели более округлую форму, чем у тайцев, – у тех лицо слегка вытянуто. Позже я узнал, что это племя – выходцы из Тибета.
Кокос возвратился с улыбающимся вождем. Несмотря на усталость, мы церемонно поклонились, и я не забыл предложить вождю сигарету. Сделка была заключена без проволочек, и нас отвели к двум свайным хижинам. Кокос тут же пояснил, что одна из них предназначена нам, а вторая – ему с Бханом. Вождь сказал что-то одному из детей, мальчишке лет семи. Паренек убежал и вскоре вернулся с трепыхающимся цыпленком, которого он держал за шею и ноги. Бхан вытащил из рюкзака котелок, подхватил цыпленка и ловко отсек ему голову ножом, сцеживая кровь в подставленную миску.