Шрифт:
Глава 1. Миллиметры
«Пустыня в тебе свернулась кольцами змеи, За каждым твоим движеньем пристально следит…»Маргарита Пушкина»
Песок. Кругом был один песок. Он лежал под ногами, кружился вихрями в воздухе вместе с потоками горячего ветра, скрипел на зубах. В песке утопали сталинские высотки, стоящие по обеим сторонам Ленинского проспекта, засыпанные кое-где до второго этажа; опустевший магазин продукты, библиотека, в которой давно уже никто не читал книги, кофейня с покосившейся вывеской «круглосуточно». Пустыня поглощала все, до чего могла дотянуть свои иссохшие культи. Алена даже подумала, что, если долго стоять на
Полуденное солнце грозило сжечь дотла. Жар, словно расплавленный воск, лился с неба, отражался от выгоревших стен домов, поднимался снизу от раскаленного песка и растрескавшегося асфальта, обнаженного в тех местах, где особенно свирепствовали ветра. Ноги словно погружались в расплавленный металл, жар которого чувствовался даже сквозь толстые подошвы туристических ботинок. Можно привыкнуть ко всему, подумала Алена. К тому, что теперь на доставку уходило раза в два больше времени из-за песка, засыпавшего дороги. К тому, что ранее многолюдный город практически полностью вымер — хотя это знание давалось с трудом, особенно когда Алёна попадала в какой-нибудь двор, где провела беззаботное детство. Привыкаешь даже к постоянной опасности, которой грозит каждый без исключения темный подъезд, каждый двор и каждый новый изгиб дороги. В конце концов, человек привыкает ко всему, как бы тяжело ему это не давалось.
Но к жаре, к этой чертовой испепеляющей жаре, привыкнуть невозможно.
Где-то там, под метровыми залежами песка, словно под сгоревшим слоем пирога, забытым нерасторопной хозяйкой в раскаленной печи, лежала земля. Истосковавшаяся по воде, иссохшая, покрытая трещинами. А может, там, внизу, били живительные ключи.
Последнее время было все меньше желающих выходить на поверхность. Ночью ни один человек в здравом уме на улицу не сунется. Днем палящее солнце грозило если не сжечь, то высушить до дна, словно опустевший сосуд. Ходить по раскаленному песку такое себе удовольствие, да к тому же можно нарваться на банду мародеров, хотя их тоже почти не стало. Курьеров грабить — себя не уважать, потому что случись что — сам воспользуешься их услугами. А в дома, магазины и вообще любые помещения рисковали заходить только самые отчаянные и изголодавшиеся. Уж лучше умереть голодным, чем…
Алена поправила солнцезащитные очки. То, что раньше было модным аксессуаром, теперь были жизненной необходимостью — если, конечно, ты не хотел ослепнуть от осточертевшего песка, отражающего солнечные лучи. Голову Алены обвивал длинный платок, закрывающий от обжигающих лучей шею и плечи. Потертые куртка и футболка не примечательного серого цвета дополняли повседневную одежду. Прошли времена, когда у курьеров была форма, выдаваемая на работе. Больше не было начальников, теперь каждый был сам за себя. А самой лучшей формой была та, что удобна и незаметна, чтобы в случае чего затеряться в грязно-желтых песках или у серых стен домов от ненужных взглядов.
Лямки натирали плечи, тяжелый баул с полустершейся надписью «экспресс-доставка» бил по спине. «Надо бы подшить лямки» — подумала Алена, и сама себе усмехнулась. Лямки растянулись уже как пару месяцев, и каждый раз, когда она выходила на доставку, рюкзак напоминал о себе отбитой спиной. Но приходя на очередную точку, после целого дня путешествия по занесенному песками городу, Алена забывала обо всем кроме одного — сон и еда. Она скидывал надоевший рюкзак, совершенно забывая о лямках, и в следующий раз вспоминала о них только когда надо было уже собираться в дорогу и перешивать что-то было поздно.
Обычно она доставляла от одного убежища в другое бытовые вещи — лекарства, семена для посадки, инструменты, детали непонятных ей механизмов. Впрочем, она никогда и не интересовалась тем, что
Работа была нелегкая, но уж лучше так, чем гнить заживо под землей. Алена терпеть не могла спертый воздух темных бункеров, узкие коридоры, приглушенные всхлипывания соседей. В убежищах экономили все, особенно свет и воду, поэтому зачастую приходилось передвигаться в темноте, а ее Алена не любила. С детства она не могла оставаться одна, и когда мама выключала свет и закрывала дверь в ее комнату, начинала плакать. Сейчас, конечно, такого уже не было, но при мысли о том, чтобы остаться одной в темноте у нее начинало сосать под ложечкой. А мысли о маме откликнулись глухой тоской в груди. Захотелось прижаться к ней, обнять, уткнуться в золотистые волосы и ни о чем не думать.
Алена быстро одернула себя — не время расслабляться. Мало того, что в этом мире вообще надо все время быть начеку, так теперь ей еще надо постоянно думать за брата. Она оглянулась — Ванька тяжело волочил ноги по песку, повесив голову, с носа срывались крупные капли пота. Алена вздохнула.
В абсолютной тишине, повисшей в горячем воздухе, солнце нещадно жарило, ноги порой увязали в песке — там, где ветер не разогнал его с растрескавшегося асфальта. Ленинский проспект занесло особенно сильно. Пустыня наступала с юга, и широкий проспект образовывал прямой коридор для захвата песком центра. Здесь часто бывали сильные ветра и даже пару раз случались пылевые бури.
Все же днем хоть как-то можно было передвигаться. Человек приспосабливается ко всему. Но последнее время появились Светляки, и теперь перемещение, работа, а значит и сама жизнь под угрозой. За два года доставок посылок по мертвому городу Алена не встретила ни одного Светляка, но последнее время участились слухи об их появлении и исчезновении людей. Возможно, они были и раньше, просто был один нюанс — до сих пор не было никого, кто пережил бы встречу с ними.
Дождя не было уже 328 дней. Утром Алена сделала эту пометку в самодельном календаре как делала вчера, и каждый день до этого. Двадцать третье сентября. День осеннего равноденствия. Сегодня день равен ночи. С завтрашнего дня день начнет становиться все короче, уступая место тьме. Алена нахмурилась. Времени на дневные переходы будет все меньше, придется брать меньше заказов. А это ей не нравилось. Она не собиралась провести в городе еще одно лето. За зиму нужно было накопить достаточно денег чтобы выбраться отсюда.
Сегодняшняя доставка была из разряда экспресс, ее надо было доставить вне очереди. Нервный человек, передающий ей лекарства в убежище сорок два строго увещевал ее нигде не задерживаться. Впрочем, задерживаться на маршруте мог разве только самоубийца. Нет места более губительного на свете, чем поверхность современной Москвы.
Оплата за экспресс-доставку была выше, и то подняло ей настроение — мечта, на которую она копила последние месяцы, после выполнения этого заказа станет еще ближе. Только вот она никак не ожидала что придется тащить на себе Ваньку. Алена сжала зубы. Все из-за тетки, которая не захотела лишней ответственности и скинула ей мальца.
Сегодня вообще день с утра не заладился, подумала Алена. Она пока не могла объяснить, что именно не так. Возможно, она нервничала из-за Ваньки, и это чувство заставляло ее быть особенно настороже.
Алена остановилась в тени, нависшей над ней девятиэтажки, смахнула пот со лба и достала бинокль. Высохшие деревья не загораживали обзор, и широкий проспект отлично просматривался. Не заметив ни единого движения впереди, она потянулась за флягой. Открутила крышку, но пить не спешила, подождала пока Ванька добредет до нее.