Курьер: Темная Ночь Души

Зорин Алексей

Алена тихо ругнулась. Черной дыры не было здесь еще неделю назад, когда она доставляла посылку на Театральную. И сейчас нужно снова менять маршрут, а это снова потеря времени. Алена села в тень, достала карту и машинально отстегнула с пояса флягу, и уже по весу поняла, что воды почти не осталось. Она выругалась еще раз.

— Иван, я хочу поговорить с тобой.

Ванька внимательно посмотрел на Алену. Ясные глаза, чистый взор. Господи, как он выживет в этом мире с такими чистыми глазами?

— Мы никому не должны давать нашу воду. Ты понял?

— Даже если человек просит?

— Да! Даже если очень просит!

— А если бы мы ему не дали воды, и он бы умер?

— Да он умрет

в любом случае, если вообще еще жив! — сорвалось у Алены.

Ванька замер. Бездонные голубые глаза наполнились ужасом.

— Значит надо было оставить ему больше воды!

— Эта наша вода! Наша! — Алена схватила Ваньку за рукав и притянула к себе. — От нее зависит твоя жизнь, понимаешь?

— Ну и пусть! — Ванька рванулся назад, вырвав рубаху из пальцев Алены. Ее переполняла злость на Ваньку, на старика, а главное на себя, за то, что позволила этому произойти. Если бы было можно вернуться в прошлое, она бы вытрясла эту воду из старика.

— Никогда так не делай, понял меня? Слышишь?

— Что будет с тем стариком?

— Да он умрёт! Ты понял? И ты умрёшь, и я. Все умрут! Другого исхода нет.

Ванька смотрел на нее безумными глазами.

— Это тебе не детский сад! Здесь, наверху, жестокий, очень жестокий мир! Да и там внизу не лучше! Этого старика выкинули как ненужную вещь! Так что хватит витать в облаках! И не хлюпай носом, размазня!

Ванька утер одинокую слезу обиду, скатившуюся по щеке.

— Ты злая! — крикнул он и закрыл лицо руками.

— А ты типа добренький? Знаешь где сейчас все добрые? Здесь, под песком! Ты жить хочешь или добреньким быть?

Ванька молча всхлипывал. Повисла тишина, в которой зной висел в воздухе, а капли пота, срываясь с разгоряченных лиц, падали на песок, и казалось могли вызвать эхо, отражаясь от стен покинутых домов. Высотки словно обступили ребят и смотрели на них пустыми глазницами, то ли сочувствуя Ваньке, то всем своим видом показывая, что им безразлично все происходящее здесь.

— Мама была доброй…

— Мамы больше нет, а я тебе не мама, — жестко сказала она. Наверное, даже слишком жестко, но Ванька растет слишком мечтательным и добрым — нельзя таким быть в этом мире. Потом сам ныть будет что пить хочет. Правильно сказал Волк — не протянет. И пусть лучше Ванька будет считать ее злой, пусть будет меньше любить. Пусть. Главное — чтобы жил.

— Пошли, солнце скоро сядет, — не глядя на Ивана сказала Алена. Она не хотела смотреть в его глаза, полные слез. — И хватит реветь.

***

Им пришлось обойти Дыру дворами. Алена не собиралась рисковать Ванькой и ходить по границе зоны притяжения — лучше сделать крюк. Во дворах теней от зданий было гораздо больше, горячий воздух висел плотной пеленой. Тени удлинялись, принося с собой тревогу и ощущение, что время утекает словно песок сквозь пальцы. Алена всегда планировала запасные маршруты, но сейчас это оказалось достаточно неожиданно. С Ванькой не получалось двигаться так быстро, как одной, да и встреча с группой Волка отняла время. Все это в совокупности заставляло Алену нервничать. Она ощущала время словно жгут, который натягивался каждую минуту. Казалось, еще немного — и он завибрирует от легкого прикосновения ветра, издавая низкий, тревожный звук. Алена и раньше не любила опаздывать — на работе за это штрафовали. Сейчас же штрафом была смерть. Не хотелось думать, что будет если они до темноты не доберутся до убежища.

Как на зло, из Ваньки словно ушла энергия — он плелся еще медленнее, чем раньше. Алена пару раз рыкнула на него, он спохватывался, но заряда хватало ненадолго. Алена ругнулась про себя и свернула к засохшему дереву на пересечении улиц, которое давало небольшую тень.

— Привал 5 минут, — бросила она Ваньке, — Потом надо будет ускориться. Слышишь?

Ванька обреченно добрел до дерева, молча кивнул, не глядя на Алену, и бухнулся в тень. Он по-прежнему не разговаривал с ней. Ну ничего, переживет. До места доберемся, там поспит, а к утру, глядишь, забудет обиду. А когда-нибудь он поймет, почему Алена иногда жестка с ним. Не может не понять.

Алена развернула бумажную карту. Казалось бы, не так много лет прошло с тех пор, как они вышли из обихода и человечество почти полностью перешло на смартфоны и навигаторы, самих себя сделав рабами этих девайсов. Теперь же, без электричества, все эти телефоны и ноутбуки оказались ненужным хламом, и приходилось перемещаться по памяти да по бумажным картам. Благо, Алена хорошо знала центр, но лишний раз визуально оценить маршрут да пометить, где возникла Черная Дыра лишним не будет.

Она планировала переулками добраться до Серпуховской, но так как из-за задержек они свернул с Ленинского слишком поздно, пришлось очередной раз корректировать маршрут, а это Алена не любила. Солнце скатилось слишком низко к западу, и высотки отбрасывали на широкую улицу длинные черные тени, погружая улицу во мрак. Алена понимала, что опасности пока нет, но еще одно правило звучало так: между быстрым и безопасным маршрутом выбирай второе. Уж тем более с Ванькой! Алена закрыла глаза, прислушиваясь к внутреннему чувству — какой маршрут выбрать? Зачастую нечто, скрытое где-то глубоко внутри, подсказывало верное решение, а точнее четко говорило, как делать не надо. Это был язык чувств и эмоций, язык мурашек по спине или спокойствия в животе. Этот иррациональный диалог с чем-то внутри себя Алена считала звериным чутьем, доставшимся ей от далеких предков, живших в пещерах и выходивших на охоту за мамонтом. Как выследить добычу в густых лесах или каменистой местности, где не остается следов? Как самому не стать добычей? Алена доверяла своему внутреннему зверю, она верила: он спасет ее и подскажет правильный путь. Вот и сейчас она внимательно слушала — что там, внутри?

Внутри продолжал медленно и неотвратимо натягиваться тугой жгут тревоги. Алена постаралась отогнать все мысли и почувствовать, что конкретно не так, но вокруг жгута как будто был вакуум — полная тишина и пустота. Скорее всего это из-за изменений в маршруте и медленной скорости, решила Алена. Впрочем, это ее нисколько не успокоило. Она очень не любила это чувство липкой тревоги, медленно поднимающееся из глубин подсознания, налипающее на все, к чему прикасалась, притупляя звериное чутье.

Мир быстро научил Алену — страх смертельно опасен. Точнее, вот такой страх, который обволакивает разум, притупляет чувства. Есть еще другой, страх в моменте, который выбрасывает в кровь адреналин, и на определенный промежуток времени делает тебя сильнее и быстрее — это полезный страх, страх дикого зверя, он помогает выжить. Но этот был другой — не звериный, а человеческий, липкий страх. Он опасен — затуманивает разум, сковывает мышцы, увлекает в бездну отчаяния. Поддашься ему — считай пропал.

Алена стряхнула наваждение. Посмотрела на солнце, медленно, но неотвратимо падающее за город, оценила удлиняющиеся тени.

— По Садовому пойдем, — сказала она сама себе, но голос прозвучал неуверенно.

***

Когда они добрались до пересохшего канала, все еще было светло. С западного берега Москвы-реки солнечным лучам ничто не создавало препятствие, и они нещадно поливали набережную. Еще пару лет назад здесь катались на велосипедах, слышался смех детей, а вечерами гуляли влюбленные парочки. Сейчас же здесь гулял только ветер, гоняющий песок по выщербленным беговым дорожкам, да забредали такие как Алена.