Курьезы холодной войны. Записки дипломата
Шрифт:
Когда мы оказывались наедине, Яхья Хан признавался, что он испытывал почти непрекращающиеся боли в ногах от колен до пальцев ступней. Поскольку в свободное время президент нередко приглашал меня в свою гостиную для компании, чтобы поговорить, выпить и покурить (а он много курил и выпивал несколько раз в день, начиная с подъёма утром, когда он буквально опрокидывал два небольших стакана «Black & White»), я несколько раз был свидетелем той пытки, через которую он проходил при утреннем надевании и вечернем снятии с помощью двух слуг специально пошитых для него сапог. Вечерняя процедура была для него гораздо более болезненной, ввиду того, что его патологически толстые ноги за день распухали ещё больше, оказываясь в тисках кожаных сапог. Понаблюдав эти тяжёлые операции с сапогами несколько раз, я однажды спросил Яхья Хана, почему он не хотел поменять их на какие-то более удобные ботинки или сапоги с молнией, что значительно облегчило бы для него прохождение ежедневного ритуала
Сейчас перед посадкой в машину он должен был сначала запять для этого соответствующую позицию: повернувшись спиной к сиденью и взявшись одной рукой за корпус автомобиля, а другой, опираясь на перегородку, разделявшую салон, Яхья Хан начал медленно и трудно опускать свой корпус вниз. Затем он как-то скользнул нижней частью тела вдоль достигнутого сиденья и только потом смог втянуть одну ногу за другой внутрь, вытянув их тоже по диагонали вдоль конечностей своего охранника. С ним было кое-как закончено. Сейчас было необходимо разместить в уже переполненном салоне самого первого секретаря, да ещё и меня, поскольку без моего участия эти руководители не могли общаться друг с другом.
После посадки президента пространство на полу для ног сократилось почти полностью, но на самом сиденье ещё оставалась небольшая щель между корпусом Яхья Хана и его ординарцем. Заметив эту обнадёживающую для него перспективу, Щербицкий спросил меня, не будет ли неудобно попросить президента подвинуться плотнее к корпусу своего телохранителя, что, таким образом, несколько расширило бы пока ещё слишком узкое пространство для его собственного сиденья, хотя этот маневр можно было осуществить только за счёт дальнейшего сокращения места для ног. В ответ на эту любезную просьбу президент проявил большое понимание и сумел не только придвинуться вплотную к своему ординарцу, но и тесно прижать его к стене автомобиля. Эти участливые действия главы пакистанского государства привели одновременно к тому, что тела двух уже размещённых пассажиров образовали ещё более острый угол по отношению к общему направлению дороги — позицию, которую без всякого преувеличения можно было определить полулежачей. Сейчас Щербицкий обрёл возможность попытаться с большей надеждой устроиться в собственном автомобиле.
Надо сказать, что первый секретарь Украины был крупным, но довольно пластичным мужчиной. Без дальнейшего миндальничаянья или размышлений он смело просунул одну ногу в машину, закрепил позицию для своей ступни в тесном пространстве пола и, помогая себе обеими руками, продвинул свой габаритный корпус между стиснутым телом президента и стенкой автомобиля. В отличие от своих почти лежавших соседей по салопу, позиции которых он не мог подражать из-за практического отсутствия места для ног, ему пришлось собраться в компактную сидячую позу, предоставлявшую ему, несмотря на все остальные неудобства, одно неоспоримое преимущество — он сидел совершенно прямо и поэтому мог отлично видеть дорогу и наслаждаться знакомым украинским пейзажем.
Теперь, когда первый секретарь Компартии Украины прочно, хотя и слишком стеснённо, устроился в автомобиле, он и президент Пакистана дружно отметили на глазах растущее сближение их позиций громким доброжелательным смехом, который можно было с учётом обстоятельств трактовать по смыслу русского выражения «в тесноте — не в обиде». К данному моменту лимузин Щербицкого был настолько плотно упакован тремя крупными телами, что на заднем сиденье не оставалось и свободной щели, в то время как откидное сиденье было надёжно забаррикадировано тремя парами недвижимых ног и ступней.
Я продолжал танцевать около двери в поисках какого-нибудь варианта моего собственного размещения в салоне, где всё пространство уже было безнадёжно использовано. Но без меня машина уйти не могла. Щербицкий какое-то короткое время смотрел на меня с сочувствием, но потом вдруг решительно сказал: «Я не вижу другого способа захватить вас с нами, кроме как у меня на коленях. Так что, если вы не особенно возражаете, залезайте ко мне, а я вас буду держать по дороге, чтобы вы не упали». «А вы уверены, что мы так с вами удержимся? Ведь нам придётся ехать где-то минут двадцать», — спросил я с сомнением. «Но работу-то нам надо делать. Не будем больше терять время. Залезайте», — завершил Щербицкий. Я так и сделал и через несколько секунд уже сидел в плотных объятиях первого секретаря Коммунистической партии Украины. Теперь, когда я тоже всё-таки оказался в машине и Щербицкий дал сигнал водителю трогаться, вся масса важных и не столь важных тел, загромоздивших заднюю часть салона официального украинского лимузина, от души разразилась громким и продолжительным смехом. Трудно себе представить, но даже в этом невообразимом месиве правительственных тел официальная работа возобновилась и продолжалась в течение всего пути до резиденции президента…
ПРОВАЛ БАЛЕТА В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ
Накануне отъезда президента Яхья Хана в Пакистан наше правительство пригласило его вместе с сопровождающей делегацией на балетный спектакль в Большой театр. Услышав об этом приглашении, переданном ему премьер-министром А.Н. Косыгиным, который в тот день вёл с советской стороны заключительный раунд переговоров с главой государства Пакистана, Яхья Хан буквально просветлел в улыбке и выразил благодарность руководителю нашего правительственного кабинета за возможность побывать на спектакле лучшего балетного театра в мире. Прощаясь с президентом до встречи на балете вечером и заверив его, что он и члены его делегации получат огромное удовольствие от предстоящего представления, А.Н. Косыгин сообщил ему также, что вместе с ним в театре, где они смогут уточнить некоторые оставшиеся для согласования детали переговоров, будут председатель Верховного Совета ССССР Н.В. Подгорный и наш министр культуры Е. Фурцева.
Как было предусмотрено протоколом, делегация пакистанских гостей прибыла к подъезду Большого театра минут за десять до начала спектакля. Там у входа гостей встречал Н.В. Подгорный, который по своему официальному положению главы советского государства соответствовал президентскому рангу Яхья Хана и был его главным хозяином во время пребывания в Советском Союзе.
С Н.В. Подгорным мне приходилось работать неоднократно, в том числе во время его государственных визитов в Индию и Северный Вьетнам. Наблюдая его во время переговоров с президентами других стран, у меня складывалось впечатление, что он как-то тяготился существенной стороной обсуждаемых государственных вопросов и что они ему были неинтересны. Во время переговоров в СССР он с удовольствием передавал такую работу энергичному, деловому и прекрасно подготовленному Косыгину. В противоположность нашему президенту советский премьер, казалось, получал от ведения переговоров удовольствие, демонстрируя при этом хорошее знание обсуждаемой проблематики и редко обращаясь к помощи присутствующих экспертов. Его стремление узнать что-то новое и полезное для нашей экономики красноречиво и естественно проявлялось даже в относительно ординарных для него ситуациях.
Вспоминаю в этой связи, как однажды он вместе с А.И. Микояном коротко заехал на виллу на Ленинских горах, где остановился посещавший нашу страну президент Индии Гири. Их приезд был приурочен к предусмотренному в переговорах перерыву, который давал обеим сторонам возможность провести внутренние консультации перед достижением окончательной договорённости. После завершения консультаций их главные участники вышли в зелёный двор виллы, где они продолжали неофициальное общение.
Перед отъездом Косыгина и Микояна президент Индии, неоднократно упоминавший о решающем вкладе нашего премьер-министра в прекращение войны между его страной и Пакистаном в начале 1960-х годов, предложил им всем на память сфотографироваться. Поскольку профессионального фотографа в это время там не было, снимки вызвался сделать находившийся рядом с Гири его советник, у которого оказался с собой фотоаппарат. Сделав снимок, советник Гири попросил снимавшихся не расходиться для следующего снимка, пока готовился первый, и буквально через минуту показал им, что у него получилось. Увидев столь быстро полученную готовую фотографию, А.Н. Косыгин, который ранее, видимо, с подобными аппаратами не встречался, сразу же попросил фотографа ему его показать, задавая при этом массу вопросов. Удовлетворив своё любопытство в американской новинке и выразив восхищение этим достижением заграничной техники, наш премьер прямо там же попросил своего помощника записать необходимые данные об аппарате, чтобы потом обсудить с нашими специалистами вопрос о возможности налаживания производства подобных камер у нас в стране. Этот пример служит хорошей иллюстрацией делового характера нашего премьера тех лет. На упомянутых переговорах с президентом Пакистана А.Н. Косыгин тоже играл главную роль.
Встретив своего пакистанского гостя у центрального подъезда Большого театра, Подгорный предложил ему пройти в правительственную ложу театра, куда нужно было подниматься по красивой, но довольно нелёгкой для больных ног Яхья Хана лестнице. Стоически преодолев возникшее на его пути в бывшую царскую ложу препятствие и оказавшись наконец в этом роскошном и уютном помещении, он тяжело опустился в центральное кресло первого ряда ложи по правую руку от кресла принимающего хозяина. Для обеспечения удобства их общения моему замечательному коллеге и товарищу Юрию Клюкину и мне отводилось одно место непосредственно за ними во втором ряду, где мы должны были садиться для работы, переходя на него по очереди с кресла в одном из задних рядов. Несколько минут спустя вслед за президентами в ложу пришли Косыгин и Фурцева, которые, поприветствовав их, заняли соседние кресла первого ряда через проход от кресла главного гостя. Затем вошли все остальные приглашённые и разместились на местах второго и последующих рядов в соответствии с правилами протокола, после чего нам всем была роздана программа предстоящего спектакля на русском языке.