Курган. Дилогия
Шрифт:
– И руку противнику легко сломает, и ногу, – сказал Велислав, надевая пояс и защелкивая увесистую пряжку. – Меч можно вырвать, копье перибить. Много чего сделать можно, главное умение.
Борко и Милован растеряно переглядывались. До старших товарищей им еще ох, как далеко?
– Ладно, игры в сторону, – сказал Прозор, – серебра у тебя нет, Борко. А мне что-то вещует, что Любомысл прав – в нем все дело, оно от нежити оборонило. Чем же ты спасся, что сейчас не на лавке в беспамятстве лежишь, а бодрыми ногами бегаешь?
Борко растеряно развел руками: «Ну нет у меня ничего, что вы хотите, где я его возьму?»
– А ты отрок подумай немного! – с легкой ехидцей сказал Любомысл. – Что на вас, княжеских дружинниках, серебром гнушающихся надето? А?
Борко и Милован оглядывали друг-друга. Что увидел Любомысл, и что не видят они?
– Кольчуги… не снимая носим: приучаемся, чтоб потом не тяжко было. Меч у каждого. Так мечи простые: черена без затей, сам видишь. Еще красу не навели; ножи боевые. Все вроде, из оружия при нас ничего нет
– А причем тут оружие, молодцы? Я не про него речь веду. На плечах у вас что, кроме голов ваших разумных?
– Плащи дружинные.
– Вот то-то и оно, что плащи, – торжествуя молвил Любомысл. – Вы как дружинниками стали, так и не снимаете их. Ну, в холод, понятно… И ночью плащ тоже греет, а вот на солнышке, на жаре, что сегодня была? Помню, как красовались, когда вас в дружину приняли! Грудь крутая, в кольчужной броне; шлемы начищены – аж глаза слепят; ноги расставлены – в сапогах расшитых, руки за поясами, плащи колышутся! Не подходи!.. Селезни, да и только! В счастье свое поверить не могут, – фыркнул Любомысл. – Ладно, такое один раз в жизни бывает, что тут скажешь. Понимаю, вам перед красными девицами, да перед простыми мужиками погарцевать, ой как хотелось! Мол, смотрите: мы хоть еще и молодые, но уже в княжеской дружине состоим – ох, и не простые мы парни, любуйтесь на нас, почитайте и опасайтесь.
– Да хватить тебе загадками говорить… – раздраженно бросил Борко. – Туману навел, Любомысл! И так настрадались сегодня, а тут еще ты жару поддаешь! Да, плащи дорогие, покрасоваться лестно, но дороже то, что с княжеским знаком они, с рысью.
Тут Борко замолчал на полуслове, чуть приоткрыл рот и оторопело глянул на Милована. Друг ответил таким же ошарашенным взглядом. Видно – обоих молодцев разом осенила одна и та же догадка… Как все просто!
– Ты что, Любомысл, – растеряно протянул Борко, – хочешь сказать, что вот эта рысь? – Не договорив, он ткнул пальцем на дружинный символ, что был вышит на правом плече. – Вот она.
– Вот именно, рысь! Серебром она расшита, серебряной нитью! Нить хоть и тонкая, но весу в ней немало, вот она нежить и отпугнула! Да-а, – качал головой Любомысл: – Вы по молодости даже в жару в этих плащах паритесь, не снимаете. Людям на смех. А вот они, – Любомысл указал на занавесь, за которой лежали больные безмолвные воины, – плащи скинули, прежде чем на берег пойти. Пекло-то какое днем стояло, даром, что весна! Только Велислав не снял, Прозор, княжич и ты с Милованом. Ну, вы привычные… А мне плащ не полагается, я не дружинник. Так что благодари Борко праматерь-Рысь, заступницу родовую.
– И гордыню непомерную, что плащ снимать не позволила, – добавил Прозор и засмеялся.
Другого объяснения, почему Борко не тронула непонятная хворь, нет.
Положа серебряную гривну на стол, Велислав вытащил тяжелый засапожный нож.
– Думаю нарубить ее на части, и каждому хворому кусочек на шею повестить, раз так дело обернулось. Конечно, – Велислав невесело усмехнулся, никто с собой денег в лес не взял, в походе они не к чему… В любой вендской деревне нас приветят, и за обиду почтут, если серебро и золото предложим. А так… Все знают, что достаточно чуток меди, да – мало ли какой случай выпадет: пару-другую золотых монет. Место немного занимают, пусть будут. Золото купцам таскать в радость, не княжеским дружинникам. Что скажешь, Любомысл? Рубим гривну, вешаем?
Старик кивнул – мудро придумано! – что тут скажешь. Пройдя к своей суме и достав из нее длинный шнурок, и стал резать его на части.
– Руби, Велислав! Все из-за того, что люди серебром пренебрегать стали. Раньше оно дороже золота ценилось. По миру ходило, и нежити меньше бесилось. Боги велели серебро любить! Не просто так его ценили, – досадливо изрек Любомысл. – Серебро, оно и есть серебро: вода в серебряной баклажке не портится и та же водка в резной серебряной чарке совсем другой вкус и дух имеет.
– Ну это ты загнул, Любомысл! Какой там особый вкус и дух?! – перебивая друг-друга завопили Милован и Борко. – Глаза на лоб лезут, а после того, как выпьешь, так плохо, так плохо!!!
– А вы ее жбанами не хлещите. Водка не квас и не пиво. Будете умерено вкушать, тогда и вкус неповторимый учуете! – отрезал Любомысл. – Да и рано вам хлебными винами увлекаться: вон, молоко еще на губах не обсохло.
– Да не пьем мы, дед, ты же знаешь.
– Знаю, знаю… – заухмылялся Любомысл. – Слыхал про это от вас, причем не раз, хвалю! Только вот кто, когда из отроков дружинником стал, да красивый княжеский плащ одел, потом все кусты на радостях обрыгал? Я что ли?
– Ну-у… было как-то, – покраснел Борко. – Да один раз всего-то повеселились, товарищей угостили, чего теперь – до конца дней нас корить будут?
– Нет, – засмеялся Любомысл, – до конца дней вас корить никто не станет, только очень злопамятный: как я, к примеру. Перемараться грязью, ой как легко, а оттереться… Будете меня слушать, все хорошо будет. Ну что там с серебром, Велислав, готово?
Слушая нравоученья Любомысла и про себя улыбаясь, Велислав подвинул старику несколько серебряных кусочков, а остальное, оставшееся от гривны, тщательно разрубал на мелкие части. Княжич Добромил и Прозор усердно ему помогали. Прозор вертел в серебре дырки, Добромил нанизывал кусочки на шнурок.
– Вот, Любомысл. Почти все готово, только знаешь, о чем я еще подумал?
– О чем?
– Повесим мы серебро на хворых. На всякий случай на себя по кусочку добавим. Лишнее не будет, я так считаю. А вот вдруг, еще какая–нибудь иная нежить появится? Не упырь-албаст, а что-нибудь другое, и много? Сдается мне, что Гнилая Топь, вернее то, что в ней засело, еще только показывать себя начало. Ох… – вздохнул Велислав, – думаю, это еще не конец… Хотя как хорошо, если бы я ошибался! Вот и готовлюсь на всякий случай. Вылезет еще что-нибудь вроде упыря, или вылетит… или выползет? Что тогда делать? Как совладать?