Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед
Шрифт:
Пока вода уносила прочь ракушки, которыми были укреплены стены, тетя Оливия отпустила наши руки. «Давайте соберем побольше этих красивых ракушек, – сказала она. – Они были лучшей частью замка. С их помощью мы построим новый в более безопасном месте».
Так мы и сделали.
Всю жизнь слова тети Оливии направляли меня в непростых ситуациях. Тот день на пляже не раз выручал меня, пока я старалась заново построить свою жизнь после того, как неподвластные мне силы разрушали ее. Много лет спустя, когда я переживала собственный развод, сокращение на работе и гибель лучшего друга, тихие
Ты вправе это забыть
Лелея свою обиду, ты разрешаешь обидчику бесплатно жить в твоей голове
Как-то днем, переключая каналы телевизора, я наткнулась на мою любимую актрису Риз Уизерспун и решила пару минут посмотреть фильм с ее участием. Героиня Риз пила кофе с подругами, и одна из них произнесла фразу, привлекшую мое внимание: «Оставь свои обиды в прошлом – двигайся дальше».
– Я люблю свои обиды, – ответила героиня Риз. – Они для меня как домашние питомцы, которые все время требуют внимания.
Я невольно засмеялась над этой фразой, представив воочию, как она и в самом деле кормит свои прошлые обиды и огорчения, чтобы те всегда были живы и здоровы. Картинка получилась забавная.
В тот же вечер я встречалась со своей подругой Сарой. Она много лет работала учительницей и практически всю свою жизнь посвятила детям с особенностями развития. Мы были с ней когда-то коллегами. Я тоже в течение восьми лет занималась с такими детьми, хотя вот уже более десяти лет была домохозяйкой. Сара же все еще оставалась в школе.
В своих разговорах мы то и дело возвращались к вопросу о том, как несправедливо мало ценят вклад наших коллег – намного меньше, чем труд самых обычных учителей, работа которых не требует столь серьезных душевных затрат. Зарплата учителей ведь по большей мере зависит от того, какие оценки получают их подопечные. Если средний показатель баллов высокий, то и зарплата учителя высокая. А от детей с особенностями развития разве можно ожидать наивысших показателей?
В тот вечер с Сарой мы снова затронули больную мозоль, опять заговорили о несправедливой оплате труда учителей специализированных классов.
– Помню, моя директриса чуть ли не напрямую мне дала понять, что я скорее нянька, чем серьезный учитель, поэтому и зарплата у меня как у няньки, – произнесла я. – Таким, как ты, Сара, платят на порядок меньше. Не то что начальству! Помню, я как-то случайно увидела в зарплатной ведомости, сколько получает наша директриса. У меня чуть глаза на лоб не вылезли! И я, кстати, сказала ей в тот день, что была бы не прочь, чтобы и мне так платили. И знаешь, что она мне ответила? Она рассмеялась мне в лицо и сказала, что это выглядело бы как нонсенс: все равно, что официантам придорожных
– Да, я помню тот случай, – покачав головой, произнесла Сара. – Неприятная история. Мне очень жаль, что все это случилось. Она в тот день была немного не в себе.
– Но мне-то от этого не легче! – возразила я с обидой в голосе. – Помню, ревела весь день. Она меня так разозлила! Мне столько всего хотелось ей сказать! Сейчас бы, если бы я ее встретила, уж я бы нашла, как поставить ее на место, – продолжала я, горячась.
– Это правда – обычно самые подходящие слова для обидчика мы находим значительно позже. Понимаю тебя, – кивнула Сара. – Я и сама не раз бывала на твоем месте. Сначала не знаешь, что ответить. А потом, когда проходит несколько дней или недель, аргументы сами находятся. Но поезд уже ушел.
– Знаешь, но даже если поезд ушел – мне все равно становится легче, если я нахожу в своей голове достойный ответ и могу поставить обидчика на место, – заметила я.
Сара помолчала некоторое время, потом спросила, внимательно посмотрев на меня:
– Сколько лет назад это было? Когда случилось?
Я пожала плечами, подсчитывая в уме годы, прошедшие с того злополучного дня.
– Точно не помню. Лет тринадцать или четырнадцать.
Сара медленно кивнула, обдумывая мой ответ, потом произнесла:
– Дайан, я знаю, она тебя и правда сильно обидела. Принизила тебя, дала тебе почувствовать себя мелкой и незначительной. Обесценила и тебя, и твою работу. Такое трудно забыть. Я и сама с подобным отношением сталкивалась не раз. – Она посмотрела на меня долгим взглядом: – Но ты подумай: это случилось четырнадцать лет назад! Четырнадцать! А ты все еще проживаешь этот день, будто все произошло вчера. Ты прокручиваешь тот разговор снова и снова, как заезженную пластинку.
– Да нет, – запротестовала я. – Ничего подобного!
– Дайан, я слышала эту история от тебя раз пятнадцать, если не больше. Каждый раз, как мы говорим о моей работе, ты вспоминаешь тот случай. Когда ты уже все это забудешь? Тебе пора ее простить и идти дальше.
– С какой стати я должна ее прощать, если она даже не осознала, что обидела меня! Она не извинилась передо мной. И ты ошибаешься, думая, что я так уж сильно дорожу этой своей обидой. А давно все забыла. И директрису я сто лет не видела – мы живем в разных городах. Мне нет до нее никакого дела.
– А ты любила свою работу? – спросила Сара.
– Конечно! – ответила я. – Я ее обожала.
– Тогда почему ты, вспоминая свою работу, всегда первым делом рассказываешь этот случай? – посмотрев на меня с теплотой, спросила Сара. – Почему ты не вспоминаешь своих учеников? Не вспоминаешь их успехи и достижения. Не вспоминаешь их родителей, которые восхищались твоей самоотдачей и ценили все то, что ты делала для их детей? Неужели из всего своего педагогического опыта ты запомнила только тот неприятный инцидент с директрисой? Никогда не поверю, что тебе больше нечего вспомнить.