Курортный Vампир
Шрифт:
– Куда пришли? – я опешила.
Кроме линялой деревянной будки, когда-то выкрашенной в белый цвет, поблизости ничего не было.
– Так, вот же, медпункт! – радостно указала девчонка на будку, дверь которой украшал выцветший красный крест.
У нее с головой все в порядке? Чему тут радоваться? Запирать меня там бесполезно – сбегу. Только оклемаюсь немного, так сразу и дам деру из этого жуткого места под названием пионерлагерь.
– Долго же вы! – на пороге нас встретила Арина Ильинична. – Проходи, Майя, доктор тебя осмотрит.
Прозвучало угрожающе, но спорить с целительницами – себе дороже. Я вошла, мимоходом отмечая, что дверь тут хлипкая, а засов легко открыть, если поддеть чем-нибудь острым.
Глава 3
Внутри все выглядело так же уныло, как и снаружи. Выкрашенные в зеленый цвет стены, дощатый пол со скрипучими половицами. Из узкого коридора с плакатом на стене, призывающим мыть руки перед едой, мы попали в кабинет, пропахший резкими запахами алхимических зелий.
– Наум Петрович? Вот, Кирееву привела на осмотр, – меня подтолкнули к кушетке, на которой уже сидели двое бледных ребят. – Я про нее говорила. Обморок. Тоже в автобусе укачало.
Девчонка со смешными хвостиками икнула и испуганно прикрыла рот ладошкой. Шумно задышав, она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Едва у нее отлегло, как она принялась болтать ногами, цепляя пол застежкой от плетеной обуви. Мальчишка по возрасту выглядел старше на пару лет и носил на переносице конструкцию из темной оправы и двух увеличительных стекол. Из-за этого его глаза казались невероятно большими и напуганными. Бледнел он не хуже соседки, и постоянно гулко сглатывал.
– Хорошо, – не глядя на меня, кивнул доктор, записывая что-то в журнал. – Этих сегодня в лазарете оставлю под присмотром, а завтра с утра решим, что с ними делать дальше. Ариночка, определите им места, пожалуйста. А я отчет допишу и займусь Киреевой.
Пока мужчина был занят, я от нечего делать внимательно осмотрелась. Большой письменный стол у единственного окна с цветными занавесками. Кушетка, стул в ее изголовье и раскладная ширма. У противоположной стены стоял белый шкаф со стеклянными дверцами, на полках которого теснились разнокалиберные колбы и бутылочки, подписанные на незнакомом языке. Рядом металлическая этажерка на колесиках, заставленная биксами разных размеров, верхняя полочка накрыта марлей. В углу – рукомойник. Майя похожим пользовалась в доме, где жила постоянно. Слева от двери – вешалка для одежды и мусорное ведро.
Мне катастрофически не хватало времени, чтобы освоить знания и навыки прежней хозяйки тела. Для этого требовались покой и уединение. Едва не засветила этому доктору промеж глаз, когда он попросил снять рубашку.
– Доктора не надо стесняться, – снисходительно пояснил Наум Петрович. – Мне нужно тебя послушать.
Настоящему целителю даже прикасаться к больному необязательно, чтобы избавить от страданий. Этот, видимо, шарлатан. Подчинилась, заскрипев зубами и побагровев от возмущения. У Майи сохранились смутные воспоминания о врачах, но подобные манипуляции в отношении пациента тут в порядке вещей. Варвары!
– Так что, Наум Петрович, третью койку готовить? – заглянула в кабинет Арина Ильинична.
– Хм, не вижу причин оставлять Кирееву на ночь, – отозвался мужчина. – Когда ела в последний раз? Раньше в автобусах укачивало?
На вопросы я отвечала односложно, неуверенно кивая в тех случаях, когда не знала ответ. Питалась Майя плохо, иногда за день крошки во рту не бывало. Обитала в доме под названием коммуналка, в одной комнате с матерью и младшей сестрой. Отец из семьи ушел, мать работала на двух работах, пропадая с утра и до ночи, а бытовые вопросы и забота о Сонечке легли на ее хрупкие плечи.
Угораздило же попасть в это тело! По доброй воле ни за что бы его не выбрала. Неужели координаты портала сбились? – только сейчас пришла в голову эта жуткая мысль. Я приняла возмущение пространства за последствия от уничтожения артефакта. – Но что, если сбой спровоцировала другая причина?
Цель я выбрала с оптимальной средой адаптации, артефакт приступил к переносу до того, как разрушился. Изменить конечную точку выхода могло только стороннее вмешательство. Неужели кто-то сумел пройти в портал следом за мной? Я припомнила удар в спину, из-за которого меня завертело волчком.
– Майя, не нужно меня бояться. Пульс бешеный! – Лже-целитель всполошился, прикоснувшись к жилке на запястье.
Затем взялся тыкать прибором, состоящим из трубок и круглого диска. Его мужчина прикладывал ко мне в разных местах и что-то там слушал. Одна толстая трубка прибора соединялась с диском, затем раздваивалась, заканчиваясь затычками, которые Наум Петрович вставил в уши.
– Посиди тут. – Усадил на кушетку. – Одевайся, – разрешил он, направляясь к шкафчику с колбами. – На вот, выпей. Поможет успокоиться. – Я настороженно уставилась на стаканчик, который протягивал доктор. Жидкости в нем на пару глотков налито, но запах! – Не бойся, это поможет, – мужчина мягко подтолкнул мою руку ко рту, и я залпом выпила предлагаемое зелье.
Вкус, как и ожидала – отвратительный. Но я и похуже гадость пила, когда требовалось восстановиться в рекордные сроки. У алхимиков какое зелье ни возьми, на рвотный порошок похожи. Я приготовилась к тому, что меня встряхнет бодрящий эффект, даже судороги прежде случались, галлюцинации. Да хотя бы волна жара прокатится, выжигая заразу. Но ничего такого не произошло. Подлый докторишка попросту напоил меня вонючей отравой.
Тмырь навозный! – уставилась на него грозно, но злость куда-то ушла. – Подумаешь, отравит он! Как раз будет повод сменить тело на подходящее.
А доктор тем временем обратил внимание на мои коленки. Вероятно, еще прежняя хозяйка обзавелась ссадинами. Я вроде нигде их не сшибала.
И чего на них пялиться? Заживут как-нибудь сами.
Однако доктор так не считал. Я не видела в том подвоха, когда Наум Петрович достал маленький пузырек с насыщенным зеленым раствором и смочил в нем кусочек хлопка, который тут называли ватой.
– А-а-а! – вскрикнув, зашипела от боли, так противно защипало кожу от прикосновения зеленого зелья. – Вы это нарочно? – процедила, ощущая потребность свернуть лже-целителю голову. – Он ведь натурально издевается, вместо того чтобы милосердно добить.