Курс на прорыв
Шрифт:
На фоне чистой синевы океана и солнечного неба просилась красавица-пальма, песочек пляжа, но из воды торчали только вот эти… Унылые.
«Словно зубы-пеньки старушки Земли, а дантист Посейдон обтачивает их вечно неспокойным инструментом».
Послышалось громыхание в клюзах, и стало казаться, что остров медленно поплыл вперёд.
Затем звук цепей прекратился. Встали!
Смотрел, прищуриваясь от солнца, поверх острова, выше и чуть по сторонам – не появится ли точка самолёта.
Оттомились минуты – пятнадцать,
«А вражина так и не припёрся. Больше переживали…»
– Никого? – спросил у сигнальщиков.
– Никого, товарищ капитан второго ранга! – Блеснули зубами в ответ, опуская бинокль. И враз встрепенулись на пол-оборота, с докладом, с вытяжкой, как положено – командир пожаловали.
Терентьев источал доброту. И даже вопрос-ответ с сигнальщиками продублировали тот же самый, из советского мультика, если отбросить мелочи субординации:
– Никого?
– Никого!
А он и сам в курсе – эртээсники всё доподлинно и чётко выложили.
Терентьев источал доброту, со смешливым прищуром глядя на своего помощника:
– А ты не так-то и бодрячком, как хочешь показаться…
– Спал плохо, мысли ворочались в голове – ворочали всё тело. Так и крутился всю ночь, сминая подушку. И сны ж такие дурацкие снятся… Как такое безделье на больничной койке, так уж лучше выпахиваться грузчиком в порту – бессонница замучила.
– Что снилось?
– А-а-а, – отмахнулся Скопин, – сны рассказывать бессмысленно.
А сам вдруг задумался: «Ведь действительно – совершенно бессмысленно рассказывать кому-либо свои сны. В лучшем случае будешь недослышанным. Это для тебя лично сновидение оставило значимые впечатления в подкорке головного мозга, ты его пережил, а для слушателей – это всего лишь сон, нереальность, да ещё и чужая. Тем более что сон никогда не удастся пересказать так, как он привиделся. А дальше после пробуждения с каждой секундой яви теряется ощущение причастности к тому субъективному восприятию образов. А вскоре и вовсе забывается».
Хотел то же самое – вслух терпеливо молчащему командиру, но понял, что так связно уже не изложит. Поэтому отделался коротким:
– Какой толк.
– Ну-ну, – хмыкнул Терентьев, сделав свои выводы: – Эро-отика!
– Если бы… – Но рассказывать не хотелось. Чувствовал: «Что-то не так. Или наоборот – слишком “так”. Не хватало ещё выглядеть, как ильф-петровский персонаж с её “Эпполэ-эт, сегодня я видела дурной сон”».
Потому перевёл тему, расстегнув последние пуговицы на больничной робе:
– Ты смотри, а припекает. Даже океан слегка парит.
– Ты бы ещё зимний тельник поддел…
– Долго ещё тут будем?
– Полчаса. За это время Р-3 уйдёт за радиогоризонт. Снова нарисуется через два. Скорость он держит меньше патрульной… примерно триста.
– Горючку экономит?
– Скорей всего. Наверняка и на двух движках идёт.
И снова старпома кидает по теме:
– Это ж сколько мы на полном ходу пёрли? Движки «стружку» не погнали?
– Да ладно тебе… – с неуловимым укором протянул Терентьев, – техника старая, но крепкая, проверенная.
Однако после небольшой паузы счёл нужным уточнить:
– Давал я соответствующую команду на дивизион движения. Всё нормально.
И Скопин, наконец, выдавил из себя то, гнетущее, сидящее занозой в (или на) совести, елозившее головой по подушке перед и во время сна:
– А ведь мы могли уйти. Сразу. Не втягиваясь в заваруху с «Конкерором». И не было бы жертв.
– Да, – отстранённо согласился командир, также рубя фразами, – а может, и нет. Или ещё чего хуже. Было бы.
– Моя вина…
– И тут спорить не стану, но… – Терентьев достал из кармана листы с допросом цэрэушника. – Ознакомься.
Старпом, нахмурив лоб, вчитался. Закончив, единственное, что мог сказать:
– Во накрутили!
– Ага. Так что и моя вина – как командира в целом, в частности да и вообще… Бросишь тут с вами, – Терентьев достал сигарету. Нервно чиркал зажигалкой, закурил, буквально в две затяжки. Потом так же резко затушил. – Так что не думаю, что всё настолько однозначно и просто… чтобы провалиться в прошлое, на траверзе военного конфликта и выйти сухими из воды, да не замаранными в крови… или в чём похуже.
Остров Южный, как и вся группа Маротири, оставался в своих геокоординатах, унылыми базальтами возвышаясь над поверхностью океана. И будут эти острова так же торчать, постепенно подтачиваясь волнами, выветриваясь пассатами, опаляясь солнцем, ещё, может быть, сотни лет, если не проснётся вулкан, положивший им основу.
А случайный гость, наконец, загрохотал на клюзах, завыл турбинами, начав медленное, всё ускоряющееся вращение винтами. Забурлив водой у среза кормы, взбивая пеной и кавитационными пузырьками, толкая тонны водоизмещения, величаво и стремительно, по мере удаления от опасных банок, набирал полный ход.
Американе
Никто, конечно, не заикался о какой-либо мистике – затеряться на просторах Тихого океана вполне допустимо, даже кораблю длиною в 250 метров в сопоставимом водоизмещении.
Все лица: ответственные, участвующие и просто заинтересованные в проведении операции, названной незатейливо «Vagrant» [1] , были уверены, что рано или поздно «тяжёлый крейсер-бандит» будет обнаружен. Лишь некоторые, особо волнующиеся делали оговорку «пусть… пусть не рано, лишь бы не поздно».
1
Vagrant (англ.) – бродяга.