Курс на Юг
Шрифт:
– Да, остаётся только сокрушаться, что у нас нет специального судна-тарана, бронированного, низкобортного, несущего, кроме орудий, самодвижущиеся мины. – поспешил согласиться с начальством вахтенный офицер. – Ведущие морские державы, Франция и Англия, уже строят такие. Нашим умникам из правительства не худо бы задуматься о приобретении подобного корабля. Например, заказать у нортамериканос – чем плохо? И через океан не надо тащить. Вспомните, как вы в своё время намучились с «Уаскаром» – одна только потеря лопасти винта во время шторма в Центральной Атлантике!
– Я слышал, янки строят на Западном побережье мониторы для обороны прибрежных городов. – подал голос Кукалон, внимательно прислушивавшийся
Адмирал в раздражении вскинул голову и обратил на репортёра взор, полный гнева. Смешанного, впрочем, с удивлением – словно чугунный палубный кнехт вдруг заговорил и, мало того, сказал нечто, заслуживающее внимания.
Щелкопёр, в самом деле, прав. Конечно, им пока везёт, но ведь нельзя же в одиночку противостоять всему чилийскому флоту? После того, как «Эсмеральду» сожгла её собственная команда, «Уаскар» оставался единственной броненосной единицей перуанского флота, способной всерьёз противостоять чилийским «Адмиранте Кохрейну» и «Бланко «Энкалада», и это не считая выводка корветов и канонерок, вроде давешнего «Магальянеса». Конечно, казна республики пуста – но, может, президент Луис Ла Пуэрта сумеет раздобыть деньги? Скажем, взять займ. Британцы не дадут, они поддерживают чилийцев, но что, если обратиться к их заклятым врагам, нортамериканос? Или к французам – те в последнее время активно лезут в латиноамериканские дела. Адмирал согласился бы даже принять помощь от Испании. В конце концов, испанцы далеко, а чилийский флот – вот он, под боком. Другое дело, что правительство Альфонсо XII-го испытывает сейчас серьёзные трудности, и вряд ли захочет разбрасываться средствами для помощи своим бывшим колониям.
Уйти от погони не удалось. На следующий день, когда уже солнце стояло высоко над горизонтом, «Бланка Эскалада» и «Магальянес» нагнали, наконец, «Уаскар». Монитор давно сидел костью в горле у чилийского флота, и теперь командор Гальварино Риверос Карденас, командующий эскадрой, намеревался навсегда с ним покончить. Но на этот раз военное счастье приняло сторону перуанцев: машины корвета, измученные ночной погоней, стали сдавать, и он постепенно отставал от флагмана. «Бланка Энкалада» уверенно держал дистанцию в двенадцать кабельтовых – но, чтобы дать залп из погонных казематных орудий, броненосцу приходилось слегка доворачивать то вправо, то влево, сбивая и без того неверный прицел. С «Уаскара» ему отвечала единственная ретирадная сорокафунтовка, тоже без видимого результата.
На этом, собственно, всё и закончилось. Чилийские снаряды ложились с большим разбросом, и через час такой канонады раздосадованный Карденас приказал задробить стрельбу и сбавить ход. Приходилось признать, что проклятый «Уаскар» снова сумел вырваться из челюстей чилийского флота в тот самый момент, когда те готовы были сомкнуться и сокрушить неприятеля.
Однако, вовсе без потерь не обошлось. В разгар канонады неутомимый Кукалон покинул мостик и направился на ют. Пушечный дым, пальба, вид фонтанов, поднятых снарядами, бессильно падающими в отдалении от монитора, привели его в сущее неистовство. Как рассказывал позже в кубрике «Уаскара» артиллерийский унтер-офицер Хорхе Адоньес, ставший свидетелем этой сцены, «щелкопёришка скакал, размахивал руками, словно бразильская обезьяна, делал непристойные жесты и всё время выкрикивал оскорбления в адрес преследователей». За что и поплатился – когда Грау желая затруднить прицеливание чилийским комендорам, скомандовал правый коордонат, «Уаскар» резко накренился на полном ходу – и незадачливый репортёр вылетел за борт, словно пробка из бутылки шампанского. Адоньес успел сорвать с лееров спасательный круг и швырнуть бедняге вслед, но круг затянуло под винт, и унтер успел разглядеть лишь мелькающую в пенной кильватерной струе голову в белом тропическом шлеме.
Когда Мигелю Грау доложили об этом происшествии, он лишь злорадно ухмыльнулся. «Ничего, выплывет как-нибудь на своём дурацком колпаке. Он ведь, кажется, из пробки, как и спасательные пояса?»
Адмирал как в воду глядел. Репортёр – вернее память о нём, поскольку самого Кальдерона более никто не видел – действительно «выплыл» именно благодаря своему примечательному головному убору. С тех пор по всей Южной Америке колониальные шлемы тропического образца, носимые гражданскими лицами, стали называть «кукалонами». Кроме того, фамилия несчастного журналиста сделалось своего рода нарицательным для обозначения надоедливых штатских, лезущих без необходимости в дела военных. Что ж, не самая скудная эпитафия – многие и того не удостоились…
Сутки спустя «Уаскар» бросил якорь на рейде Кальяо, а ещё через три дня личный посланник президента Луиса Ла Пуэрты отбыл на французском пакетботе на север. При себе он имел письма к администрации САСШ и французскому консулу в Сан-Франциско касательно предоставления военного займа республике Перу. Идея безвременно почившего Антонио Кукалона начинала обретать реальные очертания.
VIII
Июль 1879 г.
Северная Атлантика, 28° северной широты.
– Вот убей, не пойму, что нашему богоспасаемому Отечеству понадобилось в этом, простите мой французский, афедроне мира?? Всего ничего спуститься к югу – и можно заглянуть вниз с земного диска и полюбоваться хоботами тех самых слонов! В детстве, помнится, как прочитал книжку с индийскими легендами, где о сём говорится – так мечтал свесить с края земного диска верёвку и спуститься к слонам. Всё меня занимало: что они там едят?
Судно находилось в море уже вторую неделю. Выйдя из Остенде, «Луиза-Мария» зашла сначала во французский Брест, где на борт поднялся Остелецкий. «Конспирация, дорогой барон, конспирация! – объяснил он свою задержку. – Лишний раз перестраховаться не мешает, да и прихватить кое-кого требовалось после Парижа…»
«Кое-кто» оказалось дюжиной крепких молодцов, навьюченных металлически звякающими сумками и баулами. «Моё, так сказать, сопровождение. – пояснил Остелецкий. – В краях, куда мы, Гревочка направляемся, они лишними не будут. А пока, вели устроить их где-нибудь, да так, чтобы с командой парохода лишний раз не пересекались».
Закадычные друзья беседовали, стоя на шкафуте. Форштевень с шуршанием режет воду, слепящие солнечные блики играют на мелкой волне, отскакивают от воды, словно от осколков зеркала, вспыхивают на бортах, на подволоках кают, весело прыгают по стенкам надстроек, по стоящим на кильблоках шлюпкам, по траурно-чёрному кожуху дымовой трубы и раструбам вентиляторов. Позади остался Бискайский залив и переход к Канарским островам. «Луиза-Мария», нарядная, сверкающая надраенной медяшкой, несёт хозяев в свадебное путешествие – к далёкому горизонту, где уже угадывается в полуденном мареве зубчатый профиль острова Тенерифе.