Курс русской истории (Лекция 1-86)
Шрифт:
ЗАКЛАДЧИКИ. При царе Михаиле то же повторилось с закладничеством. Я уже говорил об этом виде частной зависимости, отличавшейся от холопства тем, что она не была крепостная, прекращалась по воле закладчика. Закладывались преимущественно посадские люди, торговые и ремесленные, и обыкновенно "за сильных людей", за бояр, патриарха, епископов, за монастыри. Это было большое бедствие для тяглых посажан. Значительные посады в Московском государстве опоясывались казенными служилыми слободами, стрелецкими, пушкарскими, ямскими; населявшие их служилые приборные люди конкурировали в торгах и промыслах с посадскими людьми, не разделяя их повинностей. Закладчики явились еще более опасными соперниками. Сильные люди принимали их массами и селили целыми слободами на посадах или около не только на своих, но и на общественных посадских землях. В патриаршей слободе на посаде Нижнего Новгорода жило в 1648 г. более 600 новоприбылых торговых и ремесленных людей, "которые в тое слободу сошлися из разных городов и поселилися для своего промыслу и легости", как жаловались выборные от посадских людей на Уложенном соборе. Это был новый вид закладничества, притом незаконный. Личный заклад в собственном, простейшем виде был заем под работу с обязательством заработать его службой во дворе или на земле заимодавца. Теперь тяглые посадские закладывались без займа или с фиктивным займом обыкновенно за привилегированных землевладельцев, светских и духовных, и не отбывали им дворовой службы, а селились на их льготных землях дворами и целыми слободами и присвояли себе их поземельные льготы, самовольно избывая посадского тягла и занимаясь "всякими промыслами и торгами большими". Это были капиталисты, а не бедные дворовые рабочие под ссуду. Такие условия были нарушением закона. Уже Судебник 1550 г. запретил торговым посадским людям жить на нетяглой церковной земле в посадах, пользуясь ее льготами. При царе Михаиле закон строго обособлял посадские земли тяглые или черные от нетяглых или белых. Как воспрещалось беломестцам обеливать приобретаемые ими посадские тяглые дворы и места, так не дозволялось и тяглым людям, селясь на белой земле, по ней обеливать самих себя. Закладничество было прямым злоупотреблением: не будучи крепостным холопством, освобождавшим от тягла, оно соединяло выгоды крепостной неволи с выгодами тяглого посадского промысла, не неся тягла, пользовалось правами без обязанностей.
ЛЕКЦИЯ XLIX
КРЕСТЬЯНЕ НА ЗЕМЛЯХ ЧАСТНЫХ ВЛАДЕЛЬЦЕВ.
– УСЛОВИЯ ИХ ПОЛОЖЕНИЯ ХОЛОПСТВО В ДРЕВНЕЙ РУСИ.
– ПРОИСХОЖДЕНИЕ ХОЛОПСТВА КАБАЛЬНОГО АПРЕЛЬСКИЙ УКАЗ 1597 г.
ЗАДВОРНЫЕ ЛЮДИ.
– ПОЯВЛЕНИЕ КРЕПОСТНОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ЗАПИСИ.
– ЕЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ.
– ЕЕ УСЛОВИЯ.
– КРЕПОСТНЫЕ КРЕСТЬЯНЕ ПО УЛОЖЕНИЮ 1649 г.
КРЕСТЬЯНСКИЕ ЖИВОТЫ; ПОДАТНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА КРЕПОСТНЫХ КРЕСТЬЯН.
ОТЛИЧИЕ КРЕПОСТНОГО КРЕСТЬЯНСТВА ОТ ХОЛОПСТВА В ЭПОХУ УЛОЖЕНИЯ.
В одно время с обособлением классов служилого и посадского окончательно определилось и положение сельского земледельческого населения. Впрочем, существенная перемена произошла лишь в судьбе крестьян, живших на землях частных владельцев и составлявших главную массу сельского населения. Эта перемена обособила их резче прежнего не только от других классов, но и от других разрядов сельского же населения, от крестьян черных или казенных и дворцовых: разумею установление крепостной неволи владельческих крестьян. Мы покинули сельские классы в начале XVII в. (лекция XXXVII). Мы видели, что казенные и дворцовые крестьяне уже к этому времени были прикреплены к земле или к сельским обществам. Положение крестьян владельческих оставалось неопределенным, потому что на нем столкнулись разносторонние интересы. Чтение о крестьянах в XVI в. я закончил замечанием, что в начале XVII в. уже действовали все экономические условия неволи господских крестьян и оставалось только найти юридическую норму, которая превратила бы фактическую их неволю в крепостную по закону.
В положении владельческого крестьянства XVI в. как общественного класса надобно различать три элемента: поземельное тягло, право выхода и нужду в господской ссуде, т. е. элементы политический, юридический и экономический. Каждый из них был враждебен обоим остальным, и изменчивый ход их борьбы производил колебания законодательства в определении государственного положения класса. Борьба была вызвана элементом экономическим. По разным причинам, частью нами уже изученным, с половины XVI в. стало увеличиваться количество крестьян, нуждавшихся в ссуде для обзаведения и для ведения своего хозяйства. Эта нужда влекла крестьянина к долговой неволе и, столкнувшись с его правом выхода, одолела его: это право, не отмененное законом, стало юридической фикцией. Тогда против неволи крестьянина выступило его поземельное тягло, от которого освобождала крепостная неволя, и законодательство начала XVII в. борется против превращения крестьянина в холопа, установляя вечность крестьянскую, безвыходность тяглого крестьянского состояния. В сочетании этих элементов крестьянского положения с условиями древнерусской личной крепости и найдена была юридическая норма, установившая крепостную неволю владельческих крестьян.
Крепостью в древнерусском праве назывался акт, символический или письменный, утверждавший власть лица над известной вещью. Власть, укрепленная таким актом, давала владельцу крепостное право на эту вещь. Предметом крепостного обладания в древней Руси были и люди. Такие крепостные назывались холопами и робами. На древнерусском юридическом языке холопом назывался крепостной мужчина, робой - крепостная женщина. В документах нет терминов "раб" и "холопка": раб встречается только в церковно-литературных памятниках. Холопство и было древнейшим крепостным состоянием на Руси, установившимся за много веков до возникновения крепостной неволи крестьян. До конца XV в. на Руси существовало только холопство обельное, или полное, как оно стало называться позднее. Оно создавалось различными способами: 1) пленом, 2) добровольной или по воле родителей продажей свободного лица в холопство, 3) некоторыми преступлениями, за которые свободное лицо обращалось в холопство по распоряжению власти, 4) рождением от холопа, 5) долговой несостоятельностью купца по собственной вине, 6) добровольным вступлением свободного лица в личное дворовое услужение к другому без договора, обеспечивающего свободу слуги, и 7) женитьбой на рабе без такового же договора. Полный холоп не только сам зависел от своего государя, как назывался владелец холопа в древней Руси, и от его наследников, но передавал свою зависимость и своим детям. Право на полного холопа наследственно, неволя полного холопа потомственна. Существенною юридическою чертою холопства, отличавшею его от других, некрепостных видов частной зависимости, была непрекращаемость его по воле холопа: холоп мог выйти из неволи только по воле своего государя.
ВИДЫ НЕПОЛНОГО ХОЛОПСТВА. В Московской Руси из полного холопства выделились различные виды смягченной, условной крепостной неволи. Так, из личного услужения, именно из службы приказчиком по господскому хозяйству, тиуном или ключником, возникло в конце XV или в начале XVI в. холопство докладное, названное так потому, что крепостной акт на такое холопство, докладная грамота, утверждался с доклада наместнику. Это холопство отличалось от полного тем, что право на докладного холопа меняло свои условия, иногда прекращалось со смертью господина, иногда передавалось его детям, но не далее. Потом, я уже говорил о закладничестве. Оно возникало в разные времена на разных условиях. Первоначальным и простейшим его видом был личный заклад, или заем, с обязательством должника работать на заимодавца, живя у него во дворе. Закуп времен Русской Правды, закладень удельных веков, как и закладчик XVII в., не были холопы, потому что их неволя могла быть прекращена по воле заложившегося лица. Долг погашался или его уплатой, или срочной отработкой по договору. "Отслужат свой урок (срок) да пойдут прочь, рубль заслужат, а не отслужат своего урока, ино дадут", возвратят все занятые деньги, как читаем про таких долговых слуг в одном акте XV в.
КАБАЛЬНОЕ ХОЛОПСТВО. Но бывали закладные, по которым закладник обязывался не погашать службой самого долга, а только оплачивать проценты, служить "за рост", и по истечении условленного срока возвратить "истину" занятой капитал. Заемное письмо в древней Руси называлось заимствованным из еврейского словом кабала. Личная зависимость, возникавшая из обязательства служить за рост, укреплялась актом, который в отличие от заемной кабалы с личным закладом на условии отработки назывался в XVI в. служилой кабалой или кабалой за рост служити. С конца XV в. в документах появляются кабальные люди; но в них долго еще незаметно признаков кабального холопства. Заемная кабала под личный заклад была собственно заживная, давала закладнику право зарабатывать взятую вперед ссуду без роста, погашать беспроцентный долг. По кабале ростовой, получившей специальное название служилой, кабальной своей службой во дворе заимодавца зарабатывал только проценты, не освобождаясь от возврата капитала в условленный срок или урок. С таким характером являются кабальные люди в документах до половины XVI в., и только такие служилые кабалы знал Судебник 1550 г., установляя высшей суммой займа под личный заклад 15 рублей (700 - 800 руб. на наши деньги). Из одного закона 1560 г. видно, что кабальные люди по ростовым служилым кабалам подлежали искам об уплате долга - знак, что они не стали еще крепостными людьми, а оставались закладнями с правом выкупиться в случае возможности. Из него узнаем, что иные кабальные, оказавшись несостоятельными в уплате кабального долга, сами просились в холопство полное или докладное к своим заимодавцам. Закон воспретил это, предписав по-прежнему выдавать несостоятельных кабальных истцам-заимодавцам "головой до искупа", до уплаты или до отработки долга. Это запрещение вместе с готовностью самих кабальных идти в полное холопство и с известием английского посла Флетчера, которому в 1588 г. сказывали в Москве, что закон дозволял кредитору продавать жену и детей выданного ему головой должника навсегда или на время, - все это показывает, что кабальных тянули в разные стороны, их собственные дворовые и господские привычки к привычному полному холопству, закон - ко временной некрепостной неволе. В этой борьбе закладничество на условии службы за рост переработалось, правда, в холопство, только не в полное, а в кабальное. Выдача головой до искупа при обычной несостоятельности выданных подвергала их бессрочной отработке займа. Так, в кабальную службу за рост входило и погашение самого долга, личный заклад под заем превращался в личный наем с получением наемной платы вперед. Это соединение службы за рост с погашением долга и личный характер кабального обязательства стали юридическими основами служилой кабалы, как крепости; ими полагался и предел кабальной службы. Как личное обязательство, связывавшее одно лицо с другим, служилая кабала теряла силу со смертью одной из сторон. В XVII в. встречаем по местам кабалы с обязательством кабального "у государя своего служить во дворе до своей смерти". Но в случае смерти господина раньше холопа это условие нарушало личный характер кабалы, заставляя кабального служить жене и детям умершего как бы наследственно. Между тем, было два рода дворовых слуг, для которых установился другой предел службы - смерть господина. Уже закон 1556 г. постановил, что пленник, выданный в холопство по суду, служит господину "до его живота". С другой стороны, некоторые на том же условии поступали просто в личное услужение не только без займа, но и без найма. Встречаем служилую кабалу 1596 г., в которой вольный человек обязуется служить не за рост, без займа, "по живот" господина, которому после своей смерти отпустить слугу
Эта стереотипная форма показывает, что она составилась по норме срочной закладной с закладом лица, а не вещи, и с предвидением просрочки. Такие закладные нередки и сходны со служилыми кабалами в условиях и даже в выражениях. В 1636 г. отец отдал заимодавцу своего сына "на год служить" с обязательством в случае неуплаты денег в срок отпустить сына к заимодавцу "во двор".
УКАЗ 1597 г. В таком положении нашел кабальное холопство указ, объявленный Холопьему приказу 25 апреля 1597 г. Целью его было упорядочить холоповладение, установить прочный порядок его укрепления. В юридический состав кабальной крепости он не вносил ничего нового, только утвердив и формулировав сложившиеся уже отношения. Постановив, что законную силу имеют только служилые кабалы, записанные в московские кабальные книги Холопьего суда и в городах у приказных людей, закон предписывает кабальным людям со своими женами и детьми, поименованными в их кабалах, оставаться в холопстве по тем кабалам, как и по докладным, т. е. до смерти своих господ, и, если кабальные будут предлагать выкуп, господа могут денег от них не принимать, челобитья о том холопов суду не слушать, а выдавать их в службу по тем кабалам до смерти их господ; дети кабального, записанные в его кабале или родившиеся во время его холопства, крепки отцову государю также до его смерти. Но в этом законе есть и новые постановления, вскрывающие закулисную игру господствующих классов насчет свободного труда. Рядом с кабальными тогда существовали вольные слуги, служившие без кабал, как вольнонаемная прислуга, или "добровольные холопы", как называют их документы. Иные служили так лет по 10 и больше, не желая давать на себя кабал своим хозяевам и сохраняя за собой право, признанное указом 1555 г., отойти от них, когда захотят. Апрельский закон 1597 г. назначил срок для такой добровольной службы - меньше полугода: прослуживший полгода или больше обязан был давать на себя кабалу государю, который его "кормил, одевал и обувал". Карамзин вполне верно оценил это постановление, назвав его законом, "недостойным сего имени своею явною несправедливостью", изданным "единственно в угодность знатному дворянству". Однако это стеснение вольной службы не обошлось без законодательных колебаний: боярский царь Василий Шуйский воротился было к закону 1555 г., но Боярская дума восстановила полугодовой срок добровольной службы, а Уложение сократило и этот короткий срок наполовину. В указе 1597 г. есть и другое постановление, показывающее, чьи интересы брали верх при слабом царе Федоре. Закон 1560 г., противодействуя расширению полного холопства, как я уже говорил, запретил несостоятельным кабальным людям продаваться в полные и докладные холопы своим заимодавцам; по закону 1597 г. беглым кабальным, пойманным их господами, разрешено было переходить в более тяжкую неволю к своим господам, если сами того пожелают. Апрельский указ скорее отягчил, чем облегчил крепостную неволю. Наблюдательный монах, келарь Авраамий Палицын, помогает объяснить такое направление законодательства. По его словам, при царе Федоре вельможами, особенно родней и сторонниками всесильного правителя Годунова, как и большим дворянством, обуяла страсть порабощать кого только было можно: завлекали в неволю всячески, ласками, подарками, вымогали "написание служивое", служилую кабалу, силою и муками; иных зазывали к себе "винца токмо испить"; выпьет неосторожный гость три-четыре чарочки - и холоп готов: "О трех или четырех чарочках достоверен неволею раб бываше тем". Но умер царь Федор, воцарился Борис, и наступили страшные голодные годы. Господа осмотрелись, и, увидав, что не могут прокормить многочисленной челяди, одних отпускали на волю, других прогоняли без отпускных, третьи разбегались сами, и все это живое богатство, так грешно нажитое, рассыпалось и пошло прахом, а в Смуту многие брошенные холопы зло отплатили своим господам.
СБЛИЖЕНИЕ ССУДНОГО КРЕСТЬЯНСТВА И КАБАЛЬНОГО ХОЛОПСТВА. Я коснулся истории кабального холопства настолько, чтобы объяснить его действие на судьбу владельческих крестьян. При первом взгляде трудно заметить точки соприкосновения между столь различными общественными состояниями, как холоп и крестьянин: один был человек нетяглый, другой тянул тягло; один работал на господском дворе, другой на господской земле. Но в господине и заключалась точка соприкосновения: он служил общим узлом юридических и хозяйственных отношений того и другого, распоряжался тем и другим. По воцарении новой династии, как мы видели (конец лекции XXXVII), отношение крестьян к земле и к землевладельцам оставалось неопределенным. Закон царя Василия 1607 г. о личном прикреплении по писцовым книгам в Смуту утратил силу. В селе действовали порядки, установившиеся к началу XVII в. Крестьянские договоры совершались на прежних условиях добровольного соглашения: крестьянам "изделья на меня делать по порядным записям как яз с ними уговор учиню полюбовно и в записех напишем" - так писали в договорах. При переходе имений из рук в руки крестьяне, не связанные давностью или обязательствами по ссуде, могли уходить, куда хотели, новым владельцам до них и до их животов дела не было: "отпустить их совсем", как писалось в актах. При этом крестьяне старинные, родившиеся на своих участках или за своими владельцами, и старожильцы, отсидевшие десятилетнюю давность, оставались на своих местах, а новопосаженных со ссудой владелец, их посадивший, увозил к себе в другое свое именье. Крестьяне продолжали отрабатывать рост за полученную ссуду издельем, барщиной. Эта отработка роста и стала сближать ссудное крестьянство с кабальным холопством. Изделье крестьянина было такой же личной работой на господина, как и служба кабального за рост, только последний служил во дворе, а первый работал на двор, "ходил во двор, дворовое дело делал", как писалось в порядных грамотах. Хозяйственная близость вела и к юридическому сближению. Как скоро в праве установилась мысль, что кабальное обязательство простирается не только на действие, но и на лицо кабального, делая его крепостным, эта мысль настойчиво стала пробивать себе путь в сознание землевладельцев и в их отношение к крестьянам. Такое распространительное понимание крестьянских отношений облегчалось и с холопьей стороны: движение крестьянства в сторону холопства встретилось с противоположным движением холопства в сторону крестьянства. После крестьянина-хлебопашца, исполнявшего работу на барский двор, появляется дворовый, становившийся хлебопашцем. Смутное время пронеслось по стране ураганом, который вымел массы крестьянства из центральных областей государства. Почувствовалась острая нужда в рабочих земледельческих руках, которая заставила землевладельцев обратиться к старинному испытанному средству искать новых рук для сельской работы в холопстве. Они начали сажать своих дворовых людей на пашню, давать им ссуду, обзаводить их дворами, хозяйством и земельными наделами. При этом с холопом заключали особый договор, который подобно крестьянскому назывался ссудной записью.
ЗАДВОРНЫЕ ЛЮДИ. Так, среди холопства возник сельский класс, получивший название задворных людей, потому что они селились особыми избами "за двором" землевладельца. Этот класс появляется еще во второй половине XVI в.: в актах 1570 - 1580 гг. встречаем "задворья", "задворные дворишки" за большим барским двором. Численность этого несвободного сельского класса заметно растет в продолжение XVII в. В поземельных описях первой половины века они отмечаются не часто, но во второй половине являются во многих местностях обычной и значительной составной частью земледельческого населения. В Белевском уезде по переписи 1630-х годов "людские", холопьи дворы, которые далеко не все принадлежали зад верным, составляли немного менее 9% всего земледельческого населения, крестьянского, бобыльского и холопьего, жившего на землях служилых землевладельцев особыми дворами; по переписи 1678 г., одних задворных значилось 12%. С течением времени к ним присоединилась и часть господской дворни, деловые люди, которые в переписях прописывались живущими в помещиковых и вотчинниковых дворах, но состояли в хозяйственном и юридическом положении, совершенно одинаковом с задворными людьми. Задворные выходили из всех разрядов холопства, преимущественно из холопства кабального. Но положение задворного человека, как холопа-хозяина, дворовладельца, имело и некоторое юридическое действие: задворный человек по закону 1624 г. сам своим имуществом отвечал за свое преступление, а не его господин. Значит, его имущество признавалось его собственностью, хотя бы и не полной. Задворный и укреплялся особым способом: он давал на себя ссудную запись, не только селясь за барским двором с воли, но и при переходе за барский двор из дворового холопства. Таким образом, зад верная запись создавала особый вид холопства, служивший переходом от дворовой службы на крестьянскую пашню.
КРЕПОСТНАЯ КРЕСТЬЯНСКАЯ ЗАПИСЬ. В одной грамоте 1628 г. помещик пишет, что в заселенную им пустошь он "своих дворовых кабальных и старинных людей во крестьяне посадил и ссуду им давал". Это не значит, что он сделал своих холопов настоящими крестьянами: такая перемена положения выводила холопа на волю и превращала его из нетяглого человека в податного хлебопашца; ни то, ни другое не было выгодно владельцу. И прежде холопов сажали на пашню: это был привычный прием частного землевладельческого хозяйства. Но прежде не говорили при этом, что сажали холопов "во крестьяне". Посадить холопа во крестьяне - выражение, взятое не из права, а из новой практики поземельных отношений, и показывает, насколько тогда ссудный крестьянин приблизился к холопу. Около того именно времени и в крестьянских договорах с землевладельцами появляется чисто крепостное условие. Сохранилась ссудная запись того же 1628 г., где вольный человек обязуется "за государем своим жить в крестьянех по свой живот безвыходно". Это условие безвыходности принимало довольно разнообразные формы выражения. Прежде крестьянин, рядившийся на землю со ссудой, писал в ссудной записи, что если он уйдет, не исполнив принятых на себя обязательств, то на нем взять землевладельцу свою ссуду и пеню или неустойку "за убытки и за волокиту", за хозяйственные потери и за издержки судебного взыскания - и только. Теперь к обязательству крестьянина уплатить неустойку за уход прибавлялось условие: землевладельцу, государю, "вольно меня отовсюду к себе взяти", "а и впредь-таки я на том участке крестьянин и жилец и тяглец"; "а крестьянство и впредь в крестьянство", за ту ссуду за государем мне "жить во крестьянстве вечно и никуды не сбежать" и т. п. Все эти формы значили одно: крестьянин сам навсегда отказывался от права выхода и неустойку, погашавшую обязательства договора, превращал в пеню за побег, не возвращавшую ему этого права и не уничтожавшую договора. Скоро эта безвыходность стала общим заключительным условием ссудных записей: она и составила крестьянскую крепость, или вечность крестьянскую, как говорили в XVII в. Это условие впервые и сообщило крестьянской ссудной записи значение крепостного акта, утверждавшего личную зависимость без права зависимого лица прекратить ее.