Курсант. Назад в СССР 11
Шрифт:
– Работай, Варя, – снисходительно кивнул ей начальник. – Мы осмотримся. Следы обуви ведь проверили? Можно уже заходить?
– Да, конечно, – прощебетала девушка. – Эксперт все проверил, но паркет старый, затертый, и щели вон какие. Четкого рисунка не удалось найти, так, фрагменты отпечатков ботинок мужских, даже размер обуви не удалось примерно определить. А это вы кого привели? – озорно скосила на меня глаза девчуля. – Если что, то понятых мы уже нашли…
– Это товарищ из Москвы, по делу Парамонова прибыл нам помощь
– Тот самый Петров? – вдохновенно прошептала чуть ли не на ухо своему шефу девушка, но я все равно услышал ее вопрос.
Прокурор многозначительно кивнул, а девушка украдкой скользнула по мне восхищенным взглядом. Этот взгляд, неожиданно для нее, встретился с моим, и прокурорская поспешила отвести глаза в сторону, еле заметно покраснев.
Но она тут же взяла себя в руки и проговорила голосом хоть и тонким, но решительным, обращаясь как бы ко мне и как бы в общее пространство:
– Я попрошу, пожалуйста, порядок вещей не нарушать, руками ничего не трогать, мы ищем улики и следы, еще не все отработали.
– Это самой собой, – улыбаясь, хмыкнул я, не сводя с пигалицы прямого взгляда. – Я осмотрю труп, если вы не против.
– Там еще работает судмедэксперт и… – попробовала возразить она, но я ее уже не слушал, потопал в комнату, откуда виднелся странный беспорядок: раскиданные вещи вперемешку с… пухом и перьями.
Хм… Тут что, гуся ощипали? Ага, вот теперь вижу, что валяется вспоротая подушка. Ясно… С чего же было так мусорить? В подушке бриллианты были зашиты? Не исключено. У знаменитой балерины могли быть состоятельные поклонники в свое время.
– Скажите, Варя, что-нибудь пропало? – осведомился я у семенящей за мной девушки.
– Трудно сказать, – хлопала та глазками, стискивая в руках кожаный портфельчик с наложенным поверх, как на планшет, бланком протокола осмотра, а потом выдала, как по заученному: – Завьялова Агриппина Порфирьевна, 1913 года рождения, проживала одна. Родственников в городе нет, опрос соседей ничего не дал, никто не знает, что могло бы пропасть. Вот…
В комнате, больше напоминавшей хоромы прошлого века (если бы не потертость дубовой мебели и потускневшая обивка, то вполне могла сойти за обиталище какого-нибудь купца или даже князя, будто мы все во времени перенеслись), царил беспорядок. Под ногами хрустнула какая-то брошь, я ее и не заметил под перьями.
У входа лежит труп на спине, возле него возится судмед. Рядом копошится в раскиданных предметах криминалист, обмакивая кисточку в баночку с дактилоскопическим черным порошком и марая все подряд аккуратными творческими мазками.
Судмед, несмотря на почтенный возраст и седую докторскую бородку, оказался гибок в коленях и других местах. Не чураясь, ползал на корточках вокруг тела, ощупывая его на предмет скрытых повреждений.
– Причина смерти, я думаю, ясна, – я кивнул на раневой канал на груди жертвы.
Там был виден след от ручейка крови, растекшийся уже потемневшей лужицей на паркет возле тела.
Судмед оглянулся на меня и сразу, приняв за своего, поделился своими соображениями:
– Колото-резаное повреждение грудной клетки слева, между вторым и третьим ребром. Судя по вертикальным потекам крови на одежде, удар был нанесен, когда потерпевшая стояла.
– Правша или левша нанес удар? – уточнил я.
– Трудно сказать, при детальном исследовании уже в секционной попробую смоделировать траекторию нанесения удара.
Я присел на корточки рядом, возле краешка лужи крови, и всматривался в раневой канал щелевидной формы. Странный он на вид – оба конца острые, обычно со стороны обушкового края клинка повреждения имеют П-образную форму.
– Чем же так нанесен удар? – хмурясь, уточнил я.
– А вот это самое интересное, – сказал судмед, довольно легко поднявшись на ноги. – Видите? Две режущие кромки у клинка.
– Кинжал, получается? – поскреб я подбородок.
– Да… Два лезвия, не как у ножа. Ну или заточка особая, хотя у заточек ширина рабочей части чаще всего бывает гораздо меньше. Больше все-таки кинжал напоминает.
– Уже что-то, – одобрительно закивал я. – Не у каждого гражданина есть кинжал или кортик. Нужно проверить всех, у кого есть подобное наградное холодное оружие.
– Сделаем, – приняв указание на свой счет, за моей спиной отозвался начальник милиции. Они с прокурором стояли чуть поодаль, предоставив мне право первого слова. Может, из тактичности, а скорее всего, боялись ударить в грязь лицом, ведь при осмотре тела и обстановки все ждали бы от них прямо здесь и сейчас выдвижения авторитетных следственных версий произошедшего. Присутствие московского гостя же их явно немного смущало.
Я прошелся по комнате, аккуратно лавируя между раскиданными вещами, чтобы ничего не задеть. Мое внимание привлек огромный книжный шкаф открытого типа – просто полочки, без дверец. Он был доверху забит книгами.
Я внимательно осмотрел корешки трудов классиков, когда мое внимание привлекла знакомая обложка зеленого цвета. Где-то я ее уже видел… Вчитался в буквы с отблеском: «Светлицкий Всеволод Харитонович».
О! Точно! Вспомнил! Такую книжку читала администратор в гостинице «Север».
И странное дело… Я внимательно осмотрел книги. Благородная библиотечная пыль осела на полке, повторяя контуры книг, но вот возле одного зеленого томика пылевой след стерт. Будто кто-то совсем недавно брал эту книгу.
Я вытащил носовой платок и через него взял пальцами том, вытащил его через вверх, полистал.
– Кто-нибудь брал эту книгу? – обратился я к присутствующим.
– Нет, мы не трогали, – отозвались Варя и криминалист.
– Однако ее совсем недавно брали, – хмыкнул я.