Куртизанка
Шрифт:
– Вы находите?
Холодность Габриэль чуть отступила, когда она забирала миниатюру из рук Реми. Он говорил правду. Сходство портрета с Мирибель было поразительным. Габриэль помнила тот давний весенний день и сад, где она писала миниатюру, запах душистых растений, выращиваемых Арианн, наполнял воздух, пчелы жужжали среди цветов. В то время волшебство ее было в самом расцвете.
Интересно, насколько Мири походит на свой портрет теперь. Прошло уже больше двух лет с тех пор, как Габриэль видела сестренку, и только Небу известно, когда она увидит ее снова, если вообще
Девушка почувствовала, что Реми внимательно наблюдает за ней.
– Это ваша работа, Габриэль? – уточнил он.
– Да, у меня тогда хватало времени на всякую чепуху. – Она вернула ему миниатюру с деланным безразличием. – С тех пор Мирибель, конечно, сильно выросла. Думаю, вы даже не узнаете ее.
– Осмелюсь предположить, что вряд ли, – согласился Реми с грустной улыбкой.
«Впрочем, как и я», – подумала Габриэль, подавляя пронзительную боль.
– А как там Арианн? Как поживает Хозяйка острова Фэр? – поинтересовался Реми, возвратив миниатюру на место.
Он оглядел каминную доску в ожидании увидеть также портрет Арианн и озадаченно посмотрел на Габриель.
– О, Арианн вышла замуж за Ренара, – Габриэль удалось изобразить беззаботность, – и теперь, после всего пережитого, они с ее великаном счастливо зажили в его замке.
– Ну почему всегда, когда ты говоришь о Ренаре, и твоем голосе звучит пренебрежение? – мягко упрекнул ее Реми, хотя и с улыбкой. – Ренар – человек хороший, и он всем нам спас жизнь в ту ночь, когда пожаловали охотники на ведьм.
– Я знаю, что и сама люблю этого гиганта – своего шурина, но мы с графом всегда находили особое удовольствие в том, чтобы досаждать друг другу в постоянных стычках. Чем изрядно доводили бедняжку Арианн до отчаяния. Однажды она даже пригрозила разогнать нас по комнатам и запереть обоих, пока мы не научимся вести себя, – с сожалением улыбнулась Габриэль своим воспоминаниям. – Но мы никогда всерьез не ссорились, пока…
– Пока? – переспросил Реми, поскольку она замолчала.
От досады, что затронула эту тему, Габриэль даже прикусила нижнюю губу.
– …пока Ренар не вбил себе в голову эту дурацкую идею, что обязан подыскать мне мужа, – неохотно договорила она. – Что я никогда не стану счастлива или довольна, пока не пойду под венец.
– Настолько ли это дурацкая идея, Габриэль? – тихо спросил Реми.
Дурацкая, если речь шла о ней. Ренар в роли свахи для нее? Над этим можно было бы посмеяться, если бы ей не претила даже мысль о том, что какой-то алчный дворянин, охочий до приданого, предложенного Ренаром, милостиво возымел бы желание забыть тот факт, что он получает подпорченный товар. Или, того хуже, очарованный ее красотой, вообразил бы себя влюбленным в нее, а она не сумела бы отвечать взаимностью на его любовь. А когда этот предполагаемый жених обнаружил бы правду? Что тогда?
Габриэль знала о существовании способов, с помощью которых умная женщина могла уверить своего мужа в мысли, что тот взял в жены девственницу. Но мысль
Тогда почему же она все еще избегает открыто объясниться с Реми? Почувствовав на себе взгляд его серьезных темных глаз, Габриэль все же решилась ответить:
– Глупо со стороны Ренара искать мне мужа. Глупо по многим причинам. Главным образом потому, что у меня нет никакого интереса становиться супругой какого-то там провинциального чурбана, способного похоронить всю мою жизнь в глуши.
Желая как-то сменить тему беседы, Габриэль, шурша юбками, направилась к этажерке у кровати, где хранились – на случай, если ей захочется утолить жажду среди ночи, – графин с вином и хрустальный бокал.
– Не хотите ли бокал рейнского вина, капитан Реми? – бросила она через плечо. – Я могу также послать за поваром, чтобы он накрыл вам поздний ужин внизу, в общей зале.
– Речь идет о том огромном столе, что я заметил внизу под лестницей, длина которого сопоставима с полем боя? – озорно спросил Реми. – Нет, боюсь, что едва ли я соответствую для такого стола, особенно комплекцией.
– Это все потому, что вы явно не слишком-то заботились о себе, как и большинство мужчин, когда они предоставлены самим себе. – Габриэль налила вино в бокал и подошла к нему. – Своей бледностью вы напоминаете призрак, за который я вас и приняла. Может, хотя бы вино вернет немного красок вашему лицу.
Габриэль вручила ему бокал.
– Вот вам. Пейте, – строго приказала она.
– Слушаюсь, сударыня, – смиренно поклонился Реми, что не соответствовало мерцающим искоркам в его глазах.
Когда он отпил первый глоток, то вздрогнул, и тут Габриэль впервые заметила рану у него на губе, в том месте, куда она ударила его.
– Боже мой, Реми, это я тебя так? – В порыве раскаяния она даже забыла о напускной холодности и осторожно провела кончиками пальцев по его нижней губе, с ужасом нащупав припухлость. – Прости, не сердись на меня, пожалуйста.
Николя вздрогнул от прикосновения и поймал ее руку.
– Пустяки, моя дорогая. Я пропускал и куда худшие удары, но, пожалуй, ни одного из них я не заслуживал так, как этот. После всего, что вы с сестрами сделали для меня, я обязан был найти способ сообщить вам о себе. – Он осторожно коснулся губами ее пальцев. – Вполне естественная реакция, раз ты так гневалась на меня.
У Габриэль мурашки пробежали даже от столь легкого прикосновения его губ, и она поспешила отодвинуться от него.
– Естественная, возможно, – уступила она, – но едва ли так принято среди воспитанных людей.
– А сейчас мы ведем себя как хорошо воспитанные люди из общества, да, Габриэль? Вежливо соблюдаем приличия? – насмешливо уточнил Реми.
– Вполне. – Она открыто посмотрела на него с нескрываемой улыбкой, потом решительно вздернула подбородок и деланно улыбнулась. – Почему бы нам не испытывать теплых чувств по отношению друг к другу? Много воды утекло, но мы все еще друзья, не правда ли?