Кусака
Шрифт:
— Не причинить вреда? — Джесси, наконец, совладала со своими чувствами. К добру или к худу, придется довериться этому созданию. — Кто же может причинить вред? Ты?
— Нет… — Она потрясла головой, не находя верных определений. — Если мне нель-зя уходить, будет боль-шой вред.
— Как? Кому?
— Том. Рэй. Роудс. Джес-си. Сти-ви. Всем тут. — Она развела руки, словно хотела заключить в объятия весь город. — Ди-фин тоже. — Она подошла к кухонному окну, взялась за шнур жалюзи, как делала при ней Джесси, неуверенно потянула и подняла их кверху. Дифин сощурилась — казалось, она обшаривает взглядом краснеющее небо. — Скоро нач-нется вред, — сказала она. — Если мне не-льзя
— Мы… мы не можем, — сказала Джесси, занервничав от столь небрежно сделанного предупреждения. — Мы здесь живем. Мы не можем уехать.
— Тогда уве-зите меня. Сейчас. — Дифин с надеждой взглянула на Роудса.
— Мы и собираемся. Я же сказал — как только команда закончит работы на месте аварии.
— Сейчас, — с силой повторила Дифин. — Если сейчас нет… — Она осеклась, не в состоянии выразить словами то, что пыталась передать.
— Не могу. Только, когда вернется вертолет. Мой летательный аппарат. Тогда мы отвезем вас на базу военно-воздушных сил. — Ему все еще казалось, что по нервам пробегают электрические заряды. Что бы его ни ударило, это был чудовищно концентрированный энергетический импульс — возможно, более мощный вариант того, что она пропускала через каналы телевизора.
— Надо сейчас! — Дифин почти кричала, пробивающийся сквозь щели в ставнях свет разрисовал ее лицо красными полосками. — Вы нет пони-мать… — она с трудом нашла нужное слово: — Англий-ский?
— Извините. Мы не можем уехать, пока не вернется мой адъютант.
Дифин задрожала — от ли от гнева, то ли от огорчения, и Джесси подумала, что сейчас с этим созданием случится истерика, как с любым ребенком… или старухой. Но в следующую секунду лицо Дифин опять застыло. Она замерла, сжав одну висящую вдоль тела руку в кулак, а вторую вытянув к окну. Прошло пять секунд. Десять. Она не шевелилась. Тридцать секунд спустя Дифин все еще находилась в трансе, напоминая изваяние.
Время шло.
В конце концов, подумала Джесси, может быть, для нее это и есть истерика. Или, возможно, она просто ушла в напряженные размышления. В любом случае, не похоже, чтобы она скоро пришла в себя.
— Можно, я потрогаю ее и посмотрю, упадет или нет? — спросил Рэй.
— Иди к себе в комнату, — велела Джесси. — Сейчас же. И сиди там, пока не позовут.
— Да ладно, мам! Я просто валял дурака! Ей-богу, не стану я…
— Иди к себе, — скомандовал Том, и протесты Рэя прекратились. Мальчик знал, что, если отец велит что-то сделать, лучше послушаться, да побыстрее.
— Ладно, ладно. По-моему, сегодня мы не ужинаем, а? — Он подобрал с полу яблоко и апельсин и направился к себе в комнату.
— Сначала вымой, потом ешь! — велела Джесси, и покорный своему долгу Рэй, прежде, чем исчезнуть, зашел в ванную сполоснуть фрукты: изгой, приговоренный к одиночке.
Дифин тоже оставалась в одиночном заключении.
— Думаю, надо сесть, — Роудс взял стул и опустился на него. Ему казалось, что даже позвоночник покрыт синяками.
Том приблизился к гостье из космоса и медленно поводил у нее перед лицом ладонью. Дифин не моргнула. Однако ее грудь явственно поднималась и опускалась, и Том потянулся было к запястью гостьи пощупать пульс, но вспомнил воздушный полет Роудса и спохватился. Разумеется, она была по-прежнему жива, и тело Стиви должным образом выполняло свои функции. На лбу и щеках блестела тонкая пелена пота.
— Что она хотела сказать? Ну, про вред? — спросила Джесси.
— Не знаю. — Роудс покачал головой. — У меня до сих пор звенит в ушах. Черт возьми,
Чтобы подойти к окну, Джесси пришлось пройти перед Дифин. Та не шелохнулась. Джесси подняла жалюзи, чтобы взглянуть на небо. Солнце садилось, безоблачное небо на западе стало ярко-алым, как зев домны.
Однако внимание Джесси привлекло какое-то шевеление. Потом она разглядела и сосчитала: над Инферно темными стягами кружили стервятники, не меньше дюжины. Возможно, ищут падаль в пустыне, подумала она. Надвигающуюся смерть эти твари умели учуять за несколько миль. Зрелище не понравилось Джесси, и она опустила ставни. Теперь можно было только ждать возвращения Дифин из своей изоляции, или возвращения Ганнистона на вертолете.
Она легонько дотронулась до светлых дочкиных волос.
— Осторожнее! — предостерег Том. Но никакого шока, никакого иссушающего мозг энергетического удара не было. Джесси просто ощутила под пальцами волосы, которые тысячи раз гладила прежде. Глаза Дифин — Стиви — оставались незрячими.
Джесси дотронулась до ее щеки. Холодная. Приложила указательный палец к шее, туда, где билась жилка. Медленно — ненормально медленно — но ровно. Выбора у нее не было: оставалось только поверить, что настоящая Стиви находится где-то в безопасности, живая и невредимая. Обдумывание любых других возможностей свело бы Джесси с ума.
Тогда она решила, что будет держаться. Что бы ни творилось, они с Томом пройдут через это до конца.
— Ладно, — сказала она и отняла руку от шеи Дифин, — сварю-ка я кофе. — Джесси изумилась, как ровно звучит ее голос, когда все внутри кажется студнем. — Это всех устраивает?
— Пожалуйста, крепкий, — потребовал Роудс. — Чем крепче, тем лучше.
— Договорились. — И Джесси засновала по кухне, вновь обретя цель, превратившаяся в статую инопланетянка указывала на окно, часы-кошка, тикая, отсчитывали секунды, а над Инферно в тишине собирались стервятники.
18. НОВАЯ ДЕВЧОНКА
Тьма начала свое восхождение на небо. Табло на Первом техасском банке показывало 88 градусов по Фаренгейту, 2О:22.
В гараже, под лампами накаливания, закончив дневную работу, Коди собирал инструмент, чтобы отладить свой мотоцикл. Часов в девять мистер Мендоса закроет станцию, и тогда Коди окажется лицом к лицу с обычным выбором: переночевать дома и несколько раз за ночь столкнуться с отцом; завалиться до утра в провонявшую марихуаной крепость, где покоя не больше, чем в сумасшедшем доме; или выспаться на Качалке — не самом удобном, но, безусловно, самом спокойном из всех трех мест.
Он перегнулся, чтобы вытащить из картонной коробки чистую ветошь, и тут из кармана, весело звякнув о бетон, выпал стеклянный флакончик. Пузырек не разбился, и Коди быстро подобрал его, хотя мистер Мендоса сидел в конторе, читая газету в ожидании рейсового автобуса.
Коди поднял флакончик и посмотрел на кристаллы. Один раз он с подначки Бобби Клэя Клеммонса попробовал кокаин, и этого одного раза хватило. Коди эта дрянь не нравилась, поскольку он понимал, как люди попадаются на крючок и начинают думать, будто жить без нее не могут. На его памяти крэк свел в могилу нескольких Щепов — например, старшего брата Танка Митча, который четыре года на зад выскочил на своем «мустанге» на рельсы и на семидесяти милях в час врезался в подъезжающий поезд, угробив не только себя, но и сына мэра Бретта с двумя девчонками. Пить Коди тоже не пил; самое большее, что он себе позволял — несильно подкуриться сигареткой-другой с травкой, и лишь в том случае, когда чужие жизни не зависели от его решений. Последнее дело позволять наркоте думать за себя.