Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин
Шрифт:
Генерал Бубна, с толстым, в густых подусниках лицом, при этом усмехнулся и добавил к его словам:
– Не наделайте, генерал, только опять таких ошибок, как на прошлогодних маневрах…
В этот момент Кутузов пробил пальцами на лавке сигнал тревоги, делая вид, что проснулся, и сказал:
– Господа генералы могут быть свободны. Оставьте адъютантов, чтобы получить копии диспозиции. Майору Толю препоручается сделать перевод.
Было три часа пополуночи. Кутузов прекрасно понимал, что большинство начальников уже не получит диспозиции до своего выступления, а в пути вряд ли что-нибудь успеет из нее понять.
Русские генералы разошлись в подавленном настроении. Зато оживленно и приподнято чувствовали себя в ближайшем окружении императора. Все говорили о предстоящей победе. Князь Долгоруков, тревожась мыслью, что французы под покровом темноты могут уйти, сел на лошадь и поскакал на передовые посты.
Он приказал наблюдать, по какой дороге будет отступать ночью армия Наполеона.
Едва начало светать, как по полкам дивизии Дохтурова, расположившейся на Праценских высотах, раздалась тихая команда: «Вставай!» Проезжая по фронту верхом на лошади, Дмитрий Сергеевич приказывал еще раз осмотреть ружья. Вскоре показался Кутузов на своем вороном аргамаке. Он поговорил о чем-то с Дохтуровым и отправился к четвертой колонне, где находился Александр I.
Немного погодя дивизию повели под гору, в волны густого тумана. Где-то впереди уже ворковали ружейные выстрелы. Это егеря, казаки и храбрые кроаты – жители Хорватии – схватились с неприятелем.
Сергей Семенов со знаменем в руках бодро шагал впереди полка, словно собрался на охоту. Туман непроницаемой пеленой скрывал все предметы. Внезапно унтер-офицер споткнулся обо что-то, едва не выронив знамени. Под ногами лежал егерь со странно живым, только застывшим выражением удивления на молодом и даже румяном лице. Семенова обдало холодом, что-то отдаленно похожее на страх шевельнулось в груди.
«Стыдись, брат! Ведь ты прошел столько сражений! Да еще несешь знамя полка!» – сказал себе Чижик. Стало совестно, что он чуть было не пал духом, барахтаясь в тумане, словно муха в молоке. Офицеры поминутно кричали, чтобы солдаты не разрывали ряды и шли теснее. Полк уже двигался по местности, откуда только что были прогнаны неприятельские передовые посты. Стали попадаться во множестве тела французов, и вид поверженного врага подбодрил унтер-офицера. А суровые лица усачей, идущих бок о бок, заставили Семенова краснеть в душе при воспоминании о минутном страхе.
Так ярославцы подошли к самим шанцам французов, и полк развернутым на марше фронтом бросился вперед. Солдаты работали штыками, не видя ничего далее двух-трех шагов, но выбили неприятеля и подались за ним в туман. Тут казаки подвели к Дохтурову захваченного офицера, который сказал, что Наполеон находится в центре армии, а впереди – войска маршала Даву.
Но вот наконец выглянуло солнце, и Семенов увидел прямо перед собой, в самом близком расстоянии, французскую линию. Застонали орудия, загремели взрывы, и, кажется, сама земля дрогнула. Обе линии, русские и французы, очутились в непроницаемом пороховом дыму. Неприятель обнаруживал себя только вспышками беглого огня.
Раздался голос Дохтурова:
– Знамена вперед!
Подняв высоко древко с развевающимся полотнищем, Семенов кинулся прямо на выстрелы, увлекая за собой ярославцев. Полковая музыка грянула плясовую. Под несмолкаемые крики «ура», которые смешивались с веселыми звуками кларнетов и флейт, штык и сабля работали вволю. Раза два приходилось даже бить отбой, чтобы солдаты, увлекаемые запальчивостью, не оторвались от дивизии.
Пехота надвигалась грозно, русские солдаты атаковали без остановок. И скоро поля и деревни были очищены от войск Даву. Дивизия была уже далеко от центра союзной армии: она стояла за Тельницом. Ружейные выстрелы хлопали теперь изредка, да и то лишь с тыла. Обернувшись, Сергей Семенов приметил в кучах тел множество шевелящихся французов. Легко раненные, они подымались и стреляли русским в спину.
К гренадерской роте подскакал любимый начальник солдат – Дмитрий Сергеевич Дохтуров, возбужденный от одержанной победы. Он приказал не мешкая отобрать оружие у пленных. Солдаты, радуясь забаве, со смехом и кликами рассыпались по полю.
Невдалеке лежал с перебитой ногой здоровенный французский драгун в косматой каске. Верзила никак не хотел расставаться со своим палашом и размахивал им над собой, не подпуская никого. Разгоряченные, солдаты уже хотели изрубить упрямца тесаками, но Дохтуров, наезжая на них, закричал:
– Не трогайте его! Оставьте ему заветный палаш!..
Появился командовавший всем левым крылом союзных войск Буксгевден. Он был встревожен тем, что от колонн Пршибышевского и Ланжерона не поступало никаких вестей. Его адъютант между тем объяснял офицерам, что по назначению дивизии надлежало занять Турасский лес, и указывал на чернеющее вдали возвышение. По рядам ярославцев неслось:
– Перешагнем и лес, как перешагнули этих французов, ваше благородие!..
У Дохтурова были свои тревоги. Дивизия вот уже около часа находилась в бездействии, меж тем как далеко справа и в тылу началась пушечная канонада и стали долетать приглушенные всплески «ура».
– Федор Федорович! – обратился он к Буксгевдену. – Не следует ли дивизии повернуть направо? У меня такое впечатление, что центр французов подался сильно вперед и мы можем ударить им во фланг.
– Но это же не предусмотрено диспозицией! – возразил Буксгевден. – И потом, надобно дождаться донесений от начальников второй и третьей колонн…
Дохтуров в досаде отъехал от графа. Драгоценное время шло. Орудийный гул в тылу все усиливался, в то время как крики «ура» смолкли. Внезапно загудели солдаты, указывая на толпу, приближавшуюся с тылу. Кого только не было в ней! Священники с крестами и в полном облачении, готовившиеся справлять молебен об одержанной победе, маркитанты, денщики, фурлейтеры и придворная прислуга императора Франца спасались от прорвавшихся французов.
– Изверги! – кричал один из маркитантов. – Они разграбили все мои фуры! Эти нехристи приняли наше русское мыло за голландский сыр и давай есть! Околей они, окаянные!..
Сухопарый немец в вызолоченном камзоле громко вторил ему о потере императорского походного сервиза и двух ослов, на которых он возил эту богатую посуду.
Под аккомпанемент этих жалоб в рядах стали рваться гранаты. Это заработали орудия, поставленные Наполеоном на захваченных им Праценских высотах.
Разгромив центр русских войск, французский император оборотился на дивизию Дохтурова, еще находившуюся у него в тылу в боевом порядке. Войска Даву, Удино, Сульта, Мортье, Бессьера, Вандама нависли со всех сторон, как тучи. Гвардия и резервы заняли высоты Аугеста, и Наполеон лично направлял на русскую колонну орудийный огонь и атаки. Он приказал своим маршалам не выпускать дивизию Дохтурова, и если не удастся заставить русских положить оружие, то истребить их до последнего солдата.