Кутузов
Шрифт:
Разговор ни у кого не клеился: никто не знал, с кем и как следует сейчас говорить.
Более болтливые, опасливо оглядываясь, шептались по углам.
Михаил Илларионович встретил в толпе совершенно растерянного и перепуганного князя Барятинского. От него Кутузов узнал, что крепкий организм императрицы Екатерины еще продолжает бороться со смертью, хотя она после удара не приходила в сознание.
Он решил уехать домой.
Еще целый день 6 ноября императрица Екатерина была жива, оставаясь без сознания. Только к
Павел Петрович удалил обер-гофмаршала Барятинского, назначил вместо него графа Шереметева.
Без четверти десять вечера Екатерина II умерла.
Павел Петрович хорошо запомнил совет Фридриха II — поскорее приводить подданных к присяге. Он велел митрополиту Гавриилу приготовить все для присяги.
В начале двенадцатого часа ночи в дворцовой церкви собрались все вельможи, генералитет и высшие сановники. К ним вышел Павел Петрович с семьей.
Генерал-прокурор граф Самойлов прочел манифест о смерти Екатерины и о вступлении на престол Павла I. Наследником был объявлен Александр Павлович.
Все стали принимать присягу.
Было два часа ночи, когда Кутузов вышел из Зимнего дворца.
Площадь опустела. У средних ворот виднелось несколько солдат и офицеров в гатчинских мундирах. Видно было, что они устанавливают вокруг дворца прусские черно-красно-белые будки.
Михаил Илларионович тихо спросил у кучера:
— Кто там?
— Сам наследник Александр Павлович и Аракчеев.
"Преобразователи армии!" — иронически, с огорчением подумал Кутузов, уезжая.
Гатчинский прусский дух распространялся все шире. Он уже простерся над всей Россией.
Все царствование Павла, вероятно, излишне очернено. Довольно и того, что было.
В третьем часу ночи кончилась присяга, а уже в девять часов 7 ноября император Павел I в сопровождении наследника Александра Павловича выехал из Зимнего, чтобы показаться столице.
Он медленно ехал по Большой Проспективной улице, пристально глядя по сторонам.
Вид Петербурга возмущал Павла: здесь все было по-старому, по-екатеринински — ни полосатых будок, ни шлагбаумов. Попадались прохожие с якобинскими отложными воротниками, в сапогах с отворотами, которых не терпел Павел, потому что видел в этом вольнодумство.
Вон, издали заметив императора, поскорее шмыгнул в калитку франт в круглой французской шляпе.
Навстречу Павлу медленно тащилась карета, в которой восседала какая-то разряженная в диковинный чепец из лент и кружев дура-барыня. Она, конечно, спешила к своей подруге посплетничать, пожалеть о кончине "матушки" Екатерины. Лакей догадался-таки стянуть шляпу с головы, а кучер не додумался остановить лошадей, и царский жеребец Фрипон даже чуть посторонился, уступая дорогу неуклюжей
Только у деревянной, выкрашенной в желтую краску церкви Рождества Богородицы Павла ждало приятное: группа крестьян с котомками за плечами. Увидав роскошных всадников-генералов, мужички бухнулись перед ними на колени в грязь.
Да порадовало то, что у моста через Фонтанку уже пестрел новенький шлагбаум, блестевший черно-красно-белой краской.
Когда в одиннадцатом часу Павел возвращался назад, на площади у Зимнего дворца выстроились войска, готовые к разводу. В толпе народа, собравшегося посмотреть на первый вахтпарад, стоял и Михаил Илларионович Кутузов.
Павел заметил Кутузова и приветливо кивнул ему.
Уже на вахтпараде новый император показал себя.
В первые же часы своего царствования он велел перестроить всю русскую армию на прусский лад.
Екатерининские войска еще не знали новой команды. Когда гвардейцам скомандовали: "Марш" вместо привычного "Ступай", они не двинулись с места.
Павел взбеленился.
— Что же вы, ракалии, не маршируете? — закричал он, кидаясь с тростью к гвардейским шеренгам. — Вперед, марш!
Военные, стоявшие в публике, только переглянулись: такое начало не сулило ничего хорошего.
Вахтпарад кое-как, с грехом пополам, был закончен по прусскому образцу. Не только с несчастных гвардейцев, участвовавших в разводе, но и с самого императора лил пот.
После вахтпарада император отдал при пароле наследнику приказ. В нем Павел I принимал на себя звание шефа всех полков гвардии. Александр назначался полковником Семеновского полка. Константин — Измайловского, а Аракчеев — комендантом Петербурга.
С этого утра каждый день стал приносить новости одна другой неожиданнее и нелепее.
8 ноября Петербург узнал, что император приказал всем при встрече на улице с кем-либо из императорской семьи обязательно останавливаться, а едущим — выходить из карет и экипажей для поклона.
В воскресенье 9 ноября, когда на улицах Петербурга появилось больше гуляющих, полиция безжалостно расправилась с круглыми шляпами и отложными воротниками. Шляпы у франтов срывали, а пышные воротники — и смех и горе! — обрезывали. И вдруг обнаружились тонкие худые шеи и выдающиеся челюсти, которые раньше скрывала французская мода.
А в понедельник в Петербург, точно в завоеванный город, вступили гатчинские войска. Сам император с сыновьями и свитой выехал им навстречу к Обуховскому мосту. Во главе гатчинцев Павел торжественно проехал к Зимнему дворцу. Знамена внесли в царские покои, а аракчеевские пушки поставили у ворот — Зимний дворец стал еще больше напоминать крепость.
Гатчинцы прошли мимо императора церемониальным маршем и выстроились в линию.
Павел вышел к фронту и сказал:
— Благодарю вас, мои друзья, за верную ко мне вашу службу!