Кутузовский проспект
Шрифт:
Пасынок Артур, приходившийся к тому же Макаровой племянником, был человеком в московской богеме известным, дружил с Высоцким, Тарковским, Шукшиным. У последнего он сыграл маленькую роль в «Калине красной» – персонажа в воровской малине. Через Артура Герасимов и Макарова познакомились с молодым и никому тогда неизвестным Ильей Глазуновым. Он не раз бывал в их квартире на Кутузовском: «Живя в общежитии университета и удивляясь, что меня до сих пор не выгнали, я по предложению великой актрисы Тамары Федоровны Макаровой и ее мужа Сергея Аполлинарьевича Герасимова приступил к работе в качестве художника над фильмом о сбитом во время Великой Отечественной войны американском летчике, который спустя много лет возвращается в Россию, чтобы снова посетить деревню, куда занесла его буря войны (фильм «Память сердца» 1958 года. – А.В.). Не скрою, меня особо интересовали обещанная московская прописка с комнатой и, само собой, гонорар. Режиссером фильма была тогда начинающая Татьяна Лиознова.
Я ушел подавленный, с гадливым чувством наглой обманутости и поехал к столь уважаемой мною Тамаре Федоровне Макаровой, которая жила в высотном доме на Кутузовском проспекте. “Ильюша, я и Сергей Аполлинарьевич относимся к вам с искренней любовью. Каждое утро любуемся вашей “Девочкой с одуванчиком”, которую вы подарили мне. В ней столько чистоты и нежности! Но здесь я ничем помочь не могу. У студии свои законы. Главный человек – это режиссер. Меня саму пригласили играть в этом фильме. Вы же отказались от предложения сделать то, что просила Танечка Лиознова”. И, улыбнувшись своей очаровательной светской улыбкой, добавила: “Лиознова – режиссер фильма, талантливая и интеллигентная”. После многозначительной паузы Тамара Федоровна продолжила: “Наша семья восхищается вами как художником, я очень рада, что вы подружились с моим племянником Артуром Макаровым. Я знаю, что вы сделали прекрасные эскизы к фильму, но Таня выбрала другого художника, и особо никто не знает сейчас, где ваши эскизы, и потому вы не сможете получить гонорар, обещанную прописку и однокомнатную квартиру, о которых поначалу шла речь“. И снова она одарила меня обворожительной улыбкой, знакомой мне с детства по многим кинофильмам: “Вот я, например, всю жизнь мечтала сыграть героиню, которую бы мысленно не хлопала по плечу. До сих пор жду своей заветной роли. Художникам легче – они творят в одиночку”», – вспоминал Глазунов, ушедший в тот вечер из этого дома ни с чем.
Скончавшись в 1997 году, Макарова пережила не только супруга (до конца жизни писала ему письма), но и пасынка. Артура Макарова зарезали на квартире его близкой подруги актрисы Жанны Прохоренко в 1995 году. А в 2015 году пятикомнатная квартира Герасимова и Макаровой площадью в 170 квадратных метров была выставлена на продажу по цене 224 миллиона рублей.
В этом доме жил и Борис Бабочкин, переигравший множество персонажей на сцене Малого театра, но в памяти народной так и оставшийся исполнителем роли Василия Ивановича Чапаева, легендарного комдива из одноименного фильма. Кажется, что не было более любимого в народе героя анекдотов, а все благодаря Бабочкину.
В доме жила семья Героя Советского Союза, летчика-испытателя, генерал-майора Алексея Пахомова. Здесь выросла его дочь – популярнейшая советская спортсменка, выдающаяся фигуристка, чемпионка Олимпийских игр в Инсбруке 1976 года, шестикратная чемпионка мира и Европы по спортивным танцам на льду Людмила Пахомова. Позднее в доме поселился и ее супруг Александр Горшков, любимый советским народом фигурист.
В высотке на Кутузовском также проживали летчики, Герои Советского Союза Иван Федоров (тот, что хвастался «рыцарским крестом» от Геринга) и Евгений Степанов, актер Валентин Гафт, поэт Евгений Евтушенко, дважды Герой Советского Союза танкист Андрей Кравченко, конструктор автозавода ГАЗ Андрей Липгарт, акробат Евгений Милаев (зять Леонида Брежнева), певец Владимир Нечаев (правда, без Бунчикова), чемпион мира по шахматам Тигран Петросян.
Все эти замечательные люди время от времени заходили в расположенный в жилом корпусе со стороны Кутузовского проспекта большой гастроном, который своими интерьерами вряд ли мог тягаться с «Елисеевским», но все же отличавшийся высокими потолками, мраморными полами и колоннами, тяжелыми люстрами. В Советский Союз система самообслуживания пришла гораздо позже, чем она утвердилась на Западе. Продукты продавали по отделам – овощи-фрукты, бакалея, рыба, мясо и т. д. За прилавками стояли наряженные чуть ли не в украинские вышиванки продавщицы. В магазин напрямую из Киева поставляли «Украинскую» колбасу с чесночком (ее продавали «колясками» – так называлась изогнутая форма колбасы), аппетитные батоны «Полтавской», сметанку, творожок, торт «Киевский», паляницу – приплюснутый украинский каравай из пшеничной муки с большим «козырьком»-коркой сверху, а также горилку с перцем.
Известен был и ресторан «Украины», где частенько устраивались банкеты с участием небедной советской творческой интеллигенции – поэтов-песенников, скульпторов-многостаночников и т. д. Ну а те, кто не мог себе позволить посидеть за одним столом с Евтушенко, все же имели возможность откушать ресторанных блюд. Их реализацией занимался магазин «Кулинария» в соседнем доме № 4. Там тоже продавали «Киевский торт» за 3 рубля 20 копеек.
«Мы с товарищем Сталиным нарисовали…» Дом «Известий»
По нечетной стороне Кутузовский проспект начинается с большого дома № 1/7, что стоит еще и по набережной Тараса Шевченко. Он был построен для сотрудников издательства «Известия» в конце 1940-х годов. В СССР пресса имела большую силу и привилегии, существуя по пословице «То, что написано пером, не вырубить топором». Напечатанные в газетах передовицы играли роль библейских заповедей. На всех центральных московских улицах, у станций метро, крупных общественных зданий стояли специальные стенды, где каждое утро вывешивались свежие газеты. И самое главное, что народ их усердно читал, в основном по пути на работу. Если принять во внимание, что на первой полосе большинства советских газет содержался один и тот же призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», то получается, что читатели – пролетарии – объединялись как раз вокруг этих уличных стендов для чтения. Только в «Красной звезде» было написано другое: «За нашу советскую Родину!»
Чтение утренних газет носило не только просветительскую и информативную функцию, но и служило весьма полезным занятием, помогавшим жить и работать. В фильме «Доживем до понедельника» праведный учитель истории Мельников упрекает своего фронтового друга, школьного директора, в том, что для того передовица газеты – это глоток свежего воздуха. А как же иначе, ведь именно из свежей газеты черпает директор указания о том, как должен трактоваться тот или иной исторический факт в свете последнего пленума. И если директор и колеблется в оценке событий, то только с линией партии.
Центральные советские газеты были престижным местом работы, устроиться в них провинциальному журналисту считалось редкой удачей, там платили солидные гонорары, они имели свои санатории, поликлиники, жилые дома. Один из таких и стоит на Кутузовском проспекте. Проектировал его маститый зодчий Леонид Поляков, автор гостиницы «Ленинградская», принесшей ему Сталинскую премию в 1949 году. Учился он в Академии художеств в Петрограде (1923–29) у Ивана Фомина. Свойственные его стилю такие качества, как цельность и ясность композиции, а в ряде случаев – и открытая стилизация мотивов Возрождения, выразились, в частности, в жилых домах на Арбате и в Спиридоньевском переулке (оба 1933–35), в главном входе на Выставку достижений народного хозяйства (1954). Наиболее ярко мастерство Полякова проявилось при проектировании станций московского метрополитена: лаконично-строгая «Курская»-радиальная (1938), ампирная «Октябрьская»-кольцевая (1949; Сталинская премия, 1950), пышно-дворцовая «Арбатская» (1952, совм. с В.В. Пелевиным). Поляков преподавал в Московском архитектурном институте (1945–65) и Московском высшем художественно-промышленном училище (1958–1965), был главным архитектором Севастополя (1948–50)…
А в 1954 году наступила расплата за успех. После смерти Сталина Полякова просто-напросто раздавили, вытерев об него ноги. Именно его высотка «Ленинградская» была объявлена самой дорогой. Когда в 1954 году начался пересмотр данных ранее превосходных оценок проектам высотных зданий, использованные Поляковым «национальные мотивы старорусского зодчества» стали главным объектом критики не только этих конкретных зодчих, но и всей команды сталинских лауреатов-высотников. Из уст в уста передавались слова Хрущева, брошенные им в адрес одного из предметов интерьера «Ленинградской»: «Это что еще за паникадило?» – только и сказал борец с культом личности, имея в виду огромную и в своем роде уникальную люстру гостиницы. Внезапно прозревший коллега Полякова Лев Руднев писал о нем: «Тщеславие порождает в ряде случаев произведения дурного вкуса, подчас выпадающие из ансамбля. Черты фальшивой, буржуазной помпезности и необузданного украшательства находим мы в интерьерах гостиницы “Ленинградская”».