Кувырком

Баскова Анна

Я принюхалась, запахло мятой, елкой и эвкалиптом.

– Я даже ничего такого не предлагаю, мне только опровержение на телефон записать и обращение заодно.

Из подъезда с мусорным пакетом вышла наша знакомая Юля.

– Привет девчонки, жду большого счастья, три тарелки разбила. А у Людочки почему глаза на мокром месте?

– Да человек к ним за помощью, а они не хотят понять, - она притронулась к своему носу, слезы брызнули градом, эвкалиптом уже воняло

так, что у меня самой начали слезиться глаза.

– Да что случилось?
– не понимала Юля, я потеряла терпение.

– Ей речь нужно сказать, кто-нибудь должен ее выступление, снять на телефон.

– Давай я сниму, какая проблема, - Юля достала трубку и отошла на шаг назад.
– Говори, Люда.

У Коромысловой сразу высохли слезы, она деловито огляделась по сторонам.

– Давайте пройдем к соседнему дому, там детскую площадку строят, я присмотрела, скамейки выкопали и кучей сложили, выступим на фоне разрухи, пока коммунальщики не увезли.

Глава 10 ч2

– Мы дома подождем. Съемки закончите, приходите сырники кушать, - съехидничала Дашка, доставая ключи. Людка глубоко вздохнула, и как-то вся сникла. Мне стало ее жалко, ну не убудет же от нас, если мы ее речь послушаем.

– Даш давай с ними сходим, а то уже люди из окон выглядывают, стоим здесь, ненужное внимание привлекаем, - я пошла через двор, мимо хоккейной коробки к тому месту о котором говорила Людка. Там и правда начиналась реконструкция, демонтировали качели, разобрали старую песочницу, кучами. лежала мелкая черная крошка для покрытия, четыре старых скамейки приготовили к вывозу, сложили одна на другую но почему-то пока оставили. Людочка поправила косы и встала так, чтобы не загораживать собой скамейки. Мы с Дашкой устроились в сторонке около дерева, и приготовились смотреть представление, под названием,: Людмила Коромыслова толкает речь.

– Заявление!
– громко сказала Люда положив правую руку на грудь в районе цветка.
– Я, Людмила Коромыслова, сама лично безо всякого влияния из вне, организовала и провела пикет в знак протеста на Пушкинской площади, при помощи костыля и портрета моего мужа,

У Юлии задрожали руки, телефон выскользнул, упал ей под ноги, она начала истерически хохотать.

– При чём здесь костыль?
– задыхаясь от смеха, спросила Юля.
– В сквере на 1905 года есть скульптура - Булыжник - оружие пролетариата, костыль еще креативнее,

– Мы теряем время, - не обижаясь на Юлин хохот, напомнила Людочка, - нужно с этим покончить и где-нибудь разместить. Я должна донести, что ухожу из политики, не оценили - так им и надо!

Дашка сменила Юлю, досняла Людкину прощальную речь. В политике Коромыслова окончательно разочаровалась, чем собирается заняться дальше, пока не озвучила. Правда потом не утерпела и сказала, что рассматривает два варианта: или что-нибудь полезное изобрести и продать, или печь на дому пирожки и отправить Андрюшину маму торговать ими в электричках. Мне кажется скорей всего Людмила

остановится на втором варианте.

Пока Люда изливала душу на камеру телефона, мимо нас два раза прошла соседка с маленькой коричневой таксой, собачка принюхивалась к траве, женщина прислушивались к нашему балагану. Когда выступление закончилось, тетка подошла поближе. Я подозвала таксу, собака ткнулась мордочкой в мою ногу, предлагая себя погладить.

– Юля, у нас новая старшая по дому что ли?
– женщина повесила поводок на спинку лавочки.
– Сантехников никогда не дождешься, все время отвечают, что они на объекте.

Бабушка с катающимся на велосипеде мальчиком лет шести, услышала слово сантехник, стащила мальчишку с велосипеда, взяла за руку и пришла к нам.

– Неужели правда, из ДЭЗа всех сантехников сократили?
– внук извивался, пытался вырваться, потом отвлекся на таксу и спокойно встал рядом с бабушкой.
– Я раковину на кухне менять собралась. Егорыч!
– Крикнула бабушка выходящему из подъезда мужчине с ярко зеленой клеенчатой сумкой, - говорила тебе, скоро еще раз горячую воду отключат! Эти жулики, хотят два раза за лето карман набить. Мужчина забыл куда шел и прямо по газону, направился в нашу сторону. Подошли три подростка с футбольным мячом.

– А вы не подскажете, здесь опять качели будут, или спортивная площадка?

Мы с Дашкой переглянулись и отошли чуть дальше, тем более что к стихийному собранию, присоединилась еще пара человек. Не слушая друг друга, все о чем-то говорили. Обалдевшая от такого колличества бесхозного электората Людка, собралась немедленно вернуться на политическую арену.

– Не все сразу!
– гаркнула она.
– Высказывайтесь по очереди, а лучше подготовьте вопросы в письменном виде, я пойду их решать, по мере поступления!

Столпившийся на площадке народ продолжал галдеть на разные голоса, Даша толкнула меня плечом.

– Женька, я домой хочу.

– Уходим по английски.

– Ну и где тебе в нашем дворе, Кирюха померещился?
– Даша кивнула на припаркованные рядом с домом машины и вдруг резко остановилась, - Жень, а ты кажется права, вон там за коробкой, между каштанами.

Гелендваген стоял на том же месте, где я видела его утром. Жильцы близлежащих домов машины там никогда не оставляли, этот участок двора плохо просматривался из окон и вряд ли попадал в охват камер видеонаблюдения.

– Давай мимо пройдем, посмотрим, чтобы не гадать,- предложила Даше, - у него на заднем сидении, подушка в виде панды валялась. Мы же ничего не сделаем, глянем и дальше пойдем.

Дашка согласилась, мы пошли обходить двор по кругу. Обещанный метеослужбами ветер начинал набирать силу, раскачивать верхушки деревьев, швыряться сорванными с них листьями. Мерседес действительно принадлежал Кириллу, даже не нужно проверять какая на заднем сидении подушка, потому что Кирилл, собственной персоной, стоял опираясь рукой на приоткрытую дверцу автомобиля и разговаривал по телефону.