Куявия
Шрифт:
Антланец и Ратша переглянулись. Антланец засмеялся, сказал Ратше:
– Он сам не понимает, что это и есть полководец. А маленький отряд – это телохранители, что всегда с вождем. А нам будут передавать приказы…
Иггельд смутился:
– Я не то хотел сказать!
– Но сказал правильно, – заверил Антланец. – В час добрый!
С собой Иггельд взял всего три десятка, но сразу же три превратились в тридцать, а вскоре с ним двигались уже три тысячи человек. Правда, войско настолько разношерстное, что от него разбегались жители деревень, бросая на произвол дома и скотину. Он сам понимал,
Его войско состояло наполовину из разбойников, приходилось железом и кровью заставлять их подчиняться, принять дисциплину. Артане прошли огнем и мечом всю страну, но во многих областях артан вообще не видели, там земли оставались не разоренными войной, вельможи и знатные люди предпочли уйти поближе к горам, где искали укрытие вблизи башен колдунов. Если уцелели, их захватит Ратша, он пройдет близко, если нет – к ним дойдет слух, что в Камышине собралось большое войско Антланца, вернее – должно собраться.
Сам он брал в свое войско всех, кто достаточно отважен, чтобы взять в руки оружие. Кто из них был беглым рабом, кто сыном вельможи, кто преступником – не интересовало. За эти две недели, что назначено до встречи под Куябой, он шел быстро и победно, с ним всегда была богатая добыча. Все видели, что он удачлив, силен, отважен, с дракона умеет выслеживать богатые обозы, вовремя замечает большие отряды артан, с которыми не справится, но не упускает тех, которых может настичь и истребить.
Его люди в восторге, он не делал различия, кого грабить: куявов или артан. Артан истреблял потому, что враги, куявов – все должны помогать в борьбе с захватчиками. Кто не помогает, тот пособник этих проклятых дикарей!
Отряд его превратился в небольшое войско, оно оставалось почти таким же быстрым, как и сами конные артане. До встречи под Куябой оставалось трое суток, он продвигался без особой спешки, не останавливался, часто вступал в сражения, но после каждого сражения его войско не таяло, а увеличивалось. Как горная лавина, катилось оно через просторы Куявии, сбивало заслоны, брало войска. Время от времени Иггельд призывал Малыша, пересаживался с седла на загривок верного друга, озирал быстро меняющийся мир сверху, летал к Ратше и Антланцу, сообщал новости, указывал на карте, где расположены артане, сам замечал, что не просто тычет пальцем, а в самом деле указывает, куда направить войска, в какое место ударить, где обойти, где выставить заслоны.
Три огромных войска смыкались гигантскими клиньями, захватывая Куябу в клещи. Теперь уже все увидели, что Иггельд именно прозорливо разделил войско на три части, иначе такое немыслимое по размерам вскоре начало бы страдать от бескормицы.
Иггельд ехал впереди, рядом с ним примкнувший недавно с небольшим отрядом жутко изуродованный матерый воин Вихрян, одна половинка лица сожжена почти до кости, со второй чуть лучше, но все равно вид ужасен, брови и ресницы сгорели вместе с кожей, жутковато видеть уцелевшие
Вихрян говорил мало, старался не попадаться на глаза, понимал, как люди смотрят на его лицо и что чувствуют, Иггельд и не заметил бы его, но Вихрян очень умело руководил отрядом. За то время, что присоединился к Иггельду, состоялось пять сражений, пусть мелких, но Вихрян не потерял ни одного человека, хотя с отрядом лез в самые опасные места, дрался умело и храбро.
Заинтересовавшись, Иггельд приблизил его к себе, часто советовался, удивлялся, что простой воин знает так много о военном деле, о хитростях, о построении войск, а потом узнал от его окружения, что Вихрян вообще-то из знатных, но где-то кому-то вроде дал в морду, его чуть не казнили, но потом помиловали и только отобрали все, а самого выперли в простые воины.
Вообще Вихрян удивлял не только познаниями в воинском умении. Сегодня он ехал рядом с Иггельдом, по ту сторону Иггельда покачивались в седлах Подгорный и Кольцо, поддразнивали друг друга, и Вихрян остановил коня, всматривался в дорогу, склонившись с коня. Там, почти у самых конских копыт напыжилась и приподнялась на всех четырех лапах жаба. Вид у нее грозный, привстала на кончики пальцев, покачивалась на них, стремясь подняться как можно выше, напугать противника.
Вихрян поклонился, сказал громко:
– Прости меня, уважаемая лягушка!.. Пожалуйста, проходи.
Он свернул коня на обочину, объехал жабу и снова пустил коня по дороге. Иггельд смолчал, озадаченный, а Кольцо сказал удивленно:
– Ты че?.. Сдурел? С чего ты кланяешься жабе?
Вихрян медленно покачал головой. Испещренное, как выжженный шлак, лицо не дрогнуло, а голос прозвучал ровно и равнодушно:
– Не всякой, не всякой. Эта осмелилась не уступить мне дорогу! Мне, такому огромному и на коне. Видел, как бросила вызов на поединок?.. Такого противника надо уважать!
Подгорный и Кольцо переглянулись. Берич поднял голову к небу, губы зашевелились – то ли запоминал, то ли слагал песню, то ли матерился.
Кольцо подумал, сказал негромко:
– Да, в чем-то ты прав. Отвагу надо поощрять… во всем. Пусть куявам станет стыдно. Чтобы их ткнуть мордой в собственную трусость, уместно поклониться даже лягушке. Любая храбрость всегда достойна поклона. И все храбрые люди достойны еще больше.
Подгорный подумал, сказал убежденно:
– Только дура эта жаба.
– Все бабы дуры, – сообщил Кольцо глубокомысленно. – А чего дура?
– Дык пеший конному разве ж бросает вызов?
– Действительно, дура… Впрочем, а если она ждала, что Вихрян слезет и будет биться на равных? Ну, кто дальше плюнет или кто больше комаров съест? Я бы побыл судьей, а че?
Глава 7
В городе Мысники, за сутки до Куябы, приехал на поклон Твердохлеб, князь из рода Шелюковичей. Иггельду шепотом сообщили, что у Твердохлеба одних только городов во владениях больше сотни да тысяча деревень. Если собрать его отряды в одну армию, то получится войско не меньше, чем у вторгшихся в Куявию артан.