Кузен Марк
Шрифт:
– В Париже? Одна?
– ужаснулся Престон.
– С друзьями, и не собираюсь испрашивать разрешения ни у вас, ни у кузена Марка. И еще можете передать ему, что я скорее умру, чем позволю ему вышвырнуть меня из моего собственного дома!
Мистер Престон понял, что продолжать дискуссию бессмысленно. Его подопечная была великолепна в своем гневе. Она оказалась такой же эмоциональной и упрямой, как и все представители ее семьи, и если ее будущему мужу вдруг вздумается укротить ее, то ему уж точно придется нелегко. Он горестно покачал седой головой - лишь одному Богу было известно, что получится из этого нелепого брака, предотвратить который он был не в силах. И тогда он объявил, что их беседа окончена, и им лучше возвратиться к его жене.
* * *
Поездка в Париж состоялась, как и планировала Селеста. Дамарис получила радушное приглашение от ее родственников, которае она с радостью приняла. Это был первый в ее жизни самостоятельный поступок. Мистер Престон не одобрял ее решения, и еще она надеялась проучить таким образом кузена Марка и показать ему, что она сама тоже вовсе не торопится и не горит желанием поскорее встретиться с ним.
Родственники Селесты оказались очень милыми людьми. Их было четверо родители и двое детей, мальчик и девочка - и жили они в пригороде столицы. Когда молодые люди узнали, что Дамарис впервые в Париже, они изъявили желание показать ей все достопримечательности, включая такие отдаленные объекты, как Версаль и Фонтенбло. По вечерам же они весело проводили время на вечеринках в различных кафе, где собирались студенты, и где весил разговоры на самые различные темы. Там Дамарис познакомилась со многими молодыми людьми и девушками своего возраста, но хотя многие юноши изъявляли желание познакомиться с ней поближе, они казались ей слишком неопытными и инфантильными. Она с легким сердцем отваживала нежелательных ухажеров, заявляя, что у нее уже есть жених, и она обручена. За суматохой дней образ Кристиана как-то сам собой отступил на второй план, и лишь иногда какой-то вид или запах, особенно аромат фиалок, вдруг снова пробуждали в ней воспоминания, отзывавшиеся в душе щемящей, тоскливой болью. Что же до тех трудностей, с которыми было сопряжено ее возвращение в Корнуолл, то о них она тоже старалась пока не думать.
Но в середине августа их вольготной жизни все же пришел конец. Родители просили Селесту приехать в Вальмонд, намекая на то, что на горизонте, похоже, появился возможный поклонник, с которым они хотели бы ее познакомить.
– Конечно, я более чем уверена, что он совсем не похож на безвременно покинувшего нас Кристиана, - с грустью констатировала она, - но наверняка он сможет составить мне выгодную партию. Ну ладно, дорогая, в следующий раз мы, наверное, встретимся на свадьбе у кого-либо из нас.
Они попрощались, поклявшись друг другу в вечной дружбе, и Селеста отправилась в Савой, а Дамарис вернулась в Англию.
* * *
Самолет доставил Дамарис в Лондон, откуда ей предстояло продулжить свой путь на корнуэльском экспрессе, отпрявляющемся с вокзала Паддингтон. Хелен сообщила, что будет встречать ее на узловой станции, так как большинство маршрутов, ведущих в западные районы страны были отменены. Дамарис подумала, что кузен Марк вполне мог бы сделать широкий жест и сам приехать за ней, так как у него предположительно была собственная машина, а у Хелен ее не было. Но когда поезд прибыл на станцию, то Дамарис увидела, что на перроне кроме Хелен никого не было, и при виде ее на нее нахлынула целая волна трогательных воспоминаний. Хелен совсем не изменилась. Она даже одета была во все тот же твидовый костюм, который Дамарис так хорошо помнила. А вот сама Дамарис изменилась, и даже очень; Хелен даже не узнала ее, пока та сама не бросилась к ней на шею и не поцеловала ее.
– Керри, ты меня не узнаешь?
– Дамарис! Какая метаморфоза! Нет, я тебя не узнала. Ты стала такой красивой, взрослой барышней.
Дамарис довольно рассмеялась.
– Ну ведь должна же мадам Лебрен хоть как-то отрабатывать те деньги, которые ей платят за обучение, - ехидно заметила она и огляделась по сторонам, ища глазами пожилого господина, ибо Марк Триэрн по-прежнему представлялся ей в образе дедушки, но мисс Керью была одна. Затем, пока они получали багаж, Хелен рассказала, что ей удалось договориться с одной своей знакомой, приехавшей в город по делам на собственном автомобиле, что на обратной дороге она заедет за ними на станцию и подвезет до дома. А пока та не приехала, Хелен предложила зайти в станционный буфет и выпить чаю.
– Подождем ее там, - сказала она, - нам просто крупно повезло, что она за нами заедет. Нанимать машину слишком дорого, а трястись всю дорогу в автобусе невозможно.
– Я бы тоже с удовольствием выпила чаю, - согласилась Дамарис, думая про себя, что, принимая во внимание ограниченность Хелен в средствах, кузен Марк вполне мог бы встретить ее сам.
В буфете было мало посетителей, и взяв у стойки по чашке с чаем, они устроились за столиком в углу. Хелен принялась увлеченно рассказывать о том, как успешно идет торговля в их магазинчике, и Дамарис показалось, что она старательно избегает касаться более личных тем. Хоть кузен Марк и не соизволил приехать за ней, но она все равно в течение двух ближайших дней должна будет увидеться с ним, и к тому же ей нетерпелось поскорее снова увидеть свой дом, однако, что-то в поведении Хелен заставило ее насторожиться.
И вот, дождавшись, когда Хелен сделает паузу в своем монологе, чтобы отпить очередной глоток чая, Дамарис сказала как бы между прочим:
– Я рада, что все складывается так хорошо, но как там кузен Марк? Он сказал, когда он приедет навестить меня?
– Нет, не сказал, - мрачно отрезала Хелен.
Дамарис расстерянно глядела на нее.
– Не сказал? Как же так? Почему?
Хелен усмехнулась.
– Мистер Престон поставил меня в известность, что в следующем месяце, на твой день рождения тебе будет устроен первый выход в свет, во время которого и будет объявлено о вашей помолвке. Похоже, против тебя он ничего не имеет, но и встречаться с тобой собирается лишь в силу необходимости.
Хелен говорила сухо. Ей не нравилась вся эта затея со свадьбой, и она очень сожалела о том, что ей не удалось отговорить свою бывшую воспитанницу. Слушая ее, Дамарис то краснела, то бледнела.
– В жизни не видела большей наглости!
– охнула она.
– За кого он меня принимает? Я немедленно еду в Рейвенскрэг. Я должна с ним поговорить.
– Тебе там не обрадуются, да и к тому же это было бы не слишком красиво с твоей стороны, - возразила Хелен.
– Я слышала, что дом основательно перестраивается, так что нет ничего удивительного в том, что он не хочет, чтобы ты появлялсь там, пока не закончен ремонт.
– Но меня там и так все устраивало, - совкликнула Дамарис.
– Ну, вообще-то, согласись, ремонт там не помешал бы, - заметила Хелен.
– Наверное, он хочет сделать тебе сюрприз.
– Не нужны мне его сюрпризы. Лучше бы посоветовался со мной, прежде, чем что-то менять, - зло выпалила Дамарис.
– Похоже, мое мнение никого здесь не интересует, и он все испортил...
– Она замолчала, уставившись невидящим взглядом в стойку, ее сердце было переполнено ненавистью.
Хелен задумчиво помешивала ложечкой чай, а затем тихо сказала:
– Помолвка - это всего лишь формальность. Если этот человек окажется совершенно несносным, ты можешь разорвать ее.
– И потерять Рейвенскрэг?
– Девочка моя, это же просто дом - груда камней и раствора, они не стоят того, чтобы приносить себя в жертву ради них.
– Но там мой дом, - горячо возразила Дамарис.
– Меня там все знают, это мои люди, а не его. Там моя родина.
– Тс-с!
– Хелен упреждающе поднесла палец к губам, ибо в тот момент за соседним столиком расположилась семья с детьми. Они неспешно рассаживались, поглядывая в их сторону с явным любопытством. Дамарис взяла себя в руки, и вскоре вновь пришедшие уже увлеченно обсуждали меню.