Кузен Марк
Шрифт:
– Но... разве между вам не было романа? Элена говорила...
Он сел поудобнее, притягивая ее поближе.
– А тебе обязательно цитировать мою сестру? То, что она говорит, еще не истина в последней инстанции. Я никогда не стал бы заводить роман там, где меня все знают, я же не идиот какой-нибудь.
– Неприкрытая циничность этого замечания лишь прибавил ему убедительности.
– Дамарис, а ты что, меня к ней приревновала?
– И что из этого?
– с вызовом спросила она.
– Когда человек безразличен, то его ревновать не будут.
– Ты мне никогда не было безразличен, - проговорила она так тихо, что ему даже пришлось наклонить голову, чтобы расслышать ее слова.
– Я злилась на тебя, ненавидела, и даже... любила...
– Любила меня?
– Так, глупое девичье увлечение... школьницы всегда в кого-нибудь влюбляются. Я пыталась выбросить эти мысли из головы.
– Но почему?
– Потому что... потому что ты никогда, ни разу, даже не намекнул на то, что любишь меня.
– Она замолчала, и уткнулась лицом в его плечо.
Еще какое-то время он сидел молча, а когда все-таки заговорил, то в его голосе послышалась нехарактерная для него робость.
– Я не знаю, что такое любовь, Дамарис. Каждый человек вкладывает в это слово свой собственный смысл, но только того, что я чувствую к тебе, я никогда не чувствовал ни к одной другой женщине - разумеется, я просто обязан был сказать эту банальность, - она рассмеляся.
– И тем не менее, это так. У меня были и другие женщины, но все это было так, несерьезно. Я расставался с ними безо всякого сожаления, но когда ты захотела разорвать нашу помолвку, то моя жизнь вдруг стала какой-то пустой и бесцельной. Я решил отпустить тебя лишь потому, что посчитал, что с тем, другим, человеком ты будешь более счастлива, чем со мной.
Ребенок у нее на руках зашевелился и захныкал. Плуто поднял голову и навострил уши. Дамарис это заметила.
– Он что-то услышал, - сказала она.
– Может быть, тебе следует покричать, позвать на помощь? Твой голос скорее услышат, чем мой.
– Но прежде, - холодно сказал он, - ответь мне, Дамарис, ты вернешься ко мне? В Вальмонде я подумал, что, по крайней мере, нравлюсь тебе. Я надеялся на радостную встречу, мечтал, как, наконец, сорву с себя эту дурацкую маску, но все получилось совсем не так, как было задумано. Наверное, ты так и не смогла простить мне того, что я оказался совсем не таким старым, как ты это себе представляла.
Это замечание прозвучало несколько насмешливо. А Дамарис, напряженно прислушиваясь, не идут ли спасатели, попыталась объяснить.
– Я думала, что мне придется иметь дело с пожилым человеком, а ты поставил меня в довольно дурацкое положение. К тому же еще и Розита...
– Черт с ней, с Розитой! Ну так что?
– Но ты ведь продаешь Рейвенскрэг.
– Я не хочу его продавать. Ведь я никогда не смог бы жить там один, без тебя.
Где-то совсем близко раздались шаги. Было слышно, как шуршат камни под ногами у спешивших вверх по склону людей. Она подняла голову, чтобы окликнуть их, но Марк свободной рукой зажал ей рот.
– Сначала ответь мне, - приказал он.
– Это шантаж?
– прошептала она сквозь его пальцы.
– Да, считай, что это шантаж.
Дамарис отвела его руку.
– Тогда, выходит, у меня нет выбора, не так ли Марк? Я... я буду счастлива вернуться к тебе.
И тут залаял Плуто.
* * *
Позднее, гораздо позднее, уже после того, как они воздали должное угощению, приготовленному для них Хелен, Дамарис сказала:
– Я беру назад те свои слова, что сказала тебе в Вальмонде. Ты даже очень похож на Тристрама.
– Чего это ты вспомнила?
– Так, подумалось что-то... Но мне не нужно было приворотное зелье, Марк. Просто, как и Изулт, я не смела признаться в своей любви.
– Что ж, похоже, это первое лестное замечание в мой адрес за все время, - отметил он, и затем в комнату вошла Мэри, которая только что уложила Дэвида в постель.
– Он хочет перед сном непременно повидать вас обоих, - сказала она. Вы не возражаете?
Они стояли, держась за руки, у кровати Мэри, на которой, вместо своей маленькой раскладушки, стоявшей в углу за ширмой, где он обычно спал, уютно расположился Дэвид. Он полулежал на высоко взбитых подушках, наслаждаясь важностью своего положения тяжелобольного инвалида. Рядом с ним на кровати стоял поднос с ужином, а Плуто, с которым он наотрез отказался расставаться, расстянулся на коврике на полу и слегка вилял хвостом, будучи не в силах подняться навстречу посетителям. Дэвид завороженно глядел на Марка и, наверное, видел в нем настоящего героя.
– А когда я вырасту большим, я стану таким, как вы?
– спросил он.
– Надеюсь, ты будешь даже лучше меня, - серьезно ответил Марк.
Это превзошло все ожидания мальчишки.
– Вы хороший, вы мне нравитесь, - объявил он.
– Ну вот и славно, сынок, - сказал Марк, - потому что, когда мы с Дамарис поженимся, то мы будем видеться с тобой очень часто.
– А в Рейвен мы поедем? А то Рис сказала, что мне туда нельзя..., обеспокоенно поинтересовался малыш.
Марк незаметно сжал руку Дамарис.
– Ты сможешь бывать в Рейвенскрэге, сколько захочешь, - пообещал он.
– А когда у нас появятся дети, то ты станешь им старшим братом.
Он многозначительно поглядел на Дамарис, и она смущенно покраснела. Сонно моргая, Дэвид откинулся на свои подушки.
– Здорово, - пробормотал он, но потом снова встрепенулся и просил: А как мне вас называть? Вы сэр... или дядюшка?
– Ни то и ни другое, - решительно заявил Марк.
– Определенно, я еще не сэр, и к тому же еще совсем не стар, чтобы стать чьим-то дядюшкой, - он хитро взглянул на Дамарис.
– Наоборот, я как будто даже помолодел. Так что, если хочешь, называй меня просто кузен Марк.