Кузина Джейн
Шрифт:
– Я сказал, что Чарльзу придется говорить громче, – бодро ответил Гарри.
– Нет, перед этим, – нетерпеливо уточнила леди Гермиона.
– А-а, я говорил об ослиной голове.
– Прошу прощения?
Джейн, залившись смехом, пояснила:
– Гарри говорит об исполнении Чарльзом роли Основы в нашем домашнем спектакле «Сон в летнюю ночь».
– Уи? – недоверчиво переспросила леди Гермиона.
– А почему бы и нет? – вмешался Гарри.
– Я выразила свое удивление, – холодно ответила леди Гермиона, – потому, что он согласился участвовать в подобном действе.
– Я делал это и раньше, – с некоторым раздражением заметил Чарльз.
Не успела ее светлость что-либо ответить на это, как Уинифред нагнулась за спиной сэра Джеймса и вежливо проговорила:
– Все главные роли уже раздали, леди Гермиона. Но я могу пригласить вас на роль одной из прислужниц Ипполиты.
Какое-то мгновение леди Гермиона сохраняла молчание, выражая оскорбленность всем своим видом.
– Я думаю, нет, – холодно ответила она, наконец.
Уинифред открыла было рот, но гут же закрыла его, сверкнув глазами, и в первый раз не стала спорить.
Леди Гермиона повернулась к своему суженому.
– Неужели вы могли настолько опуститься, что приняли участие в обычном театральном представлении?
Чарльз обиженно нахмурился.
– Может быть, вы забыли, что я играл роль Тэттла в пьесе «Любовь за любовь»?
Леди Гермиона улыбнулась с оттенком терпеливого смирения.
– Но это же была постановка герцогини Капшэм. – И если герцогиням можно развлекаться подобным образом, то такие занятия совершенно не пристойны для персон низшего порядка. – Ты немедленно откажешься, Уи.
– Но мне нравится играть на сцене, Гермиона. – Челюсть Чарльза упрямо выдвинулась вперед, его нежелание говорить из-под ослиной головы было им явно забыто. – И я не вижу ничего неуместного в желании Уинифред… то есть мисс Тимбуртон поставить «Сон в летнюю ночь» в своем собственном доме.
Улыбка леди Гермионы сделалась немного напряженной.
– Мы еще поговорим об этом, – дорогой, – быстро проговорила она.
Когда на следующее утро все занятые в спектакле собрались в Малиновой гостиной, поскольку сразу после завтрака начало моросить, стало ясно, что леди Гермиона уже успела поговорить с Чарльзом, и результаты этого разговора оказались далеки от тех, на которые она надеялась. Чарльз не только отстоял свое желание участвовать в постановке, но и требовал надевать ослиную голову во время репетиции, что отказывался делать раньше. Вдобавок к этому, он играл свою роль с особенным пылом и старанием, чем подкупил всех работавших с ним в спектакле. Всех, за исключением, конечно, леди Гермионы, которая с мученическим выражением лица сидела у окна за вышиванием. Рядом с ней молчаливо присутствовала леди Уимпол.
Джейн незаметно разглядывала Саймона. Сегодня он показался ей усталым и несколько раз покидал гостиную по причинам, которые не объяснял. Его поведение по отношению к ней было по-прежнему вежливым, но если их вчерашняя встреча и произвела на него какое-то впечатление, то виду он не подал.
В гостиной появились преподобный Микомб с супругой. Они тоже были заняты в спектакле, и Джейн с сожалением заметила, как все оживление, которое привнес своей игрой Чарльз, мгновенно угасло. Викарий и его супруга читали свой текст так, словно в любой момент ожидали повестки в суд.
– Нет, нет, миссис Микомб! – кричала Уинифред из глубины комнаты. – Здесь Ипполита слегка заигрывает с Тезеем. Вы должны попытаться быть более живой. Попробуйте еще раз: «Четыре дня счастливых новый месяц нам приведут…»
Миссис Микомб скованно повернулась к своему мужу и, взяв его за руку своей пухленькой ручкой, округлила глаза и захлопала ресницами так, будто ей в глаза только что залетело насекомое. Она издала странный звук и повторила текст.
– М-м-м… – промычала Уинифред. – Может, нам не нужно так много репетировать. Если…
Викарий с женой переглянулись и спустились со сцены.
– Уинифред, дорогая, – начала миссис Микомб, – мы – преподобный и я – нам кажется, что… – Она нерешительно замолчала и с мукой посмотрела на мужа.
– Уинифред, дорогая, – повторил священник, – мы с миссис Микомб обсуждали свое участие в вашем спектакле и, к сожалению, пришли к выводу, что это не годится.
– Что? – сглотнула Уинифред.
– Плохие из нас актеры. – Он печально хмыкнул. – Ну, думаю, не мне вам об этом говорить. Да и желания особого заниматься этим у нас нет. Боюсь, моя дорогая, что нам придется отказаться от участия в спектакле.
– Боюсь, – мягко вмешалась миссис Микомб, – что вам придется поискать кого-нибудь другого на роли Тезея и Ипполиты.
Только накануне вечером Уинифред отзывалась о плохой игре Микомбов, но она прекрасно понимала, что герцог афинский и королева амазонок под рукой, какими бы неподходящими они ни были.
– Но вы не можете! – завопила Уинифред. – Вы не можете просто… просто отказаться. Мне некем вас заменить!
– Ну, ну, – мягко настаивал на своем викарий. – Здесь по соседству должно быть еще много народу, кто… к примеру, Бинтоны?
– Бинтоны? – рассерженно взвизгнула Уинифред. – Зеленщик с женой? – Ее лицо сморщилось. – Я стану посмешищем!
– Ну, ну, – проговорила миссис Микомб, несколько расстроенная, но не менее твердо, чем ее муж, решившая прервать свою начинающуюся сценическую карьеру. – Я уверена, что вы кого-нибудь найдете.
Выразив свое решение, парочка явно чувствовала, что поступила мудро, и, пообещав прийти на спектакль, торопливо покинула Селуорт.
Уинифред упала на парчовый диван.
– И что мне теперь делать? – в отчаянии спросила она.
Леди Тиг, которая чуть раньше вошла в комнату с охапкой костюмов, подошла и села рядом с ней.
– Надо видеть и светлую сторону, – сказала она, выпутывая один из своих браслетов, который каким-то образом прицепился к кружевам, украшавшим платье Ипполиты. – Микомбы, конечно, замечательные люди, но вы верно говорили, что они плохо играют. Теперь же вы вольны найти кого-нибудь с большими способностями.
– Но времени больше нет! – кричала Уинифред. – Нам через две недели играть, и я уже разослала приглашения. Как мне найти двух человек с крупицей таланта и умением быстро учить текст?