Кузнец богини. Мастер Велка
Шрифт:
– Случилось, – процедил сквозь зубы Улмарс.
Замолчал, прислушался к чему-то. Вальканта последовала его примеру. Тишина послужила ответом.
– Грядет Чертова дюжина.
Вероятно, это название должно было что-то ей сказать, но не сказало. Поэтому Вальканта решила уточнить. Хотелось знать, чего бояться, коль скоро на Улмарсе лица вообще нет. Там всегда была кошачья морда, конечно, но не такая напуганная.
– Тринадцать дней, когда нельзя покинуть пределы города, – меж тем объяснил Улмарс очевидные на его взгляд вещи.
– Мы собирались выходить? – продолжала
– Тринадцать дней внутри стен будут заперты все те, кто до того пытался выбраться наружу в поисках врат. И все эти тринадцать дней будет длиться кровавая ночь. Тех, кто послабее рассудком, ждет безумие. Если повезет, нас минует эта участь. Мы недавно пришли в Тандер Сакт. Каких-то жалких пять дней, – будто бы сам с собой продолжал разговаривать Улмарс. – Не должно коснуться.
– Что случается с теми, кто сошел с ума?
– В обычное время в Тандер Сакт действует некий кодекс. Согласно ему, чтобы выйти к вратам и покинуть это место, нужно устраивать поединки. Драки и убийства без одобрения обеих сторон в зачет не идут. Это не мешает им случаться, но не так часто. Во время Чертовой дюжины многие съезжают с катушек. В городах начинается резня.
Перспективы так себе. Вслух Вальканта не стала озвучивать собственные мысли, так как ее товарищу они были определенно без надобности.
– Значит так. Слушай и запоминай. Сейчас сидим здесь до тех пор, пока не станет слишком шумно. По меньшей мере несколько дней у нас есть. По домам шариться не будут, но есть шанс, что нам его просто снесут. Хлипковат.
Спорить с тем, кто знает больше твоего, дело бесполезное и неблагодарное. Оставалось ждать.
В доме не было окон, так что впервые Вальканта увидела то, что Улмарс назвал кровавой ночью, когда через пять суток им действительно снесли крышу. В прямом смысле этого слова.
Беды ничего не предвещало. Толстые стены скрадывали большую часть того, что происходило снаружи. Улмарс сказал – не высовываться, и она сидела в своем углу тихонько. Потом в какой-то момент раздался резкий грохот, и их домик рассыпался по камушкам, больно ушибив Вальканте бедро и плечо. Голове повезло каким-то чудом.
Ракоссу повезло еще больше. Этого ни один обломок не задел, как в рубашке родился.
– Бежим, – дернули ее за рукав. – Да вылезай ты скорее, не смотри. Живее!
Вытащить ногу из-под обломков оказалось делом не простым. Хорошо еще, конечность только слегка помяло и защемило. Кости целы, от остального избавила природа, остановив кровь тонкой корочкой блестящего льда.
Прихрамывая на левую конечность, бежала за ракоссом. Над головой вместо бледного и бордового ярко-алое небо с какими-то черными мазками, чуть мерцающими. Словно тучи, они перемещались по небосводу в хаотичном порядке.
Всюду кровь, улицы окрасились в цвет неба. Валяются тела. Покореженные, изуродованные, порезанные на кусочки. Прежде после поединков они исчезали. Без обоюдного согласия на битву, о которой говорил Улмарс, магия места, похоже, не работает, и тела остаются на своих местах.
Схватки шли повсюду. Не одиночные, к которым успела привыкнуть, а настоящие массовые побоища. Десятки озверевших существ, вцепивших друг другу буквально в глотку.
Тогда же Вальканта впервые увидела тех, кого Улмарс назвал одержимыми. У этих глаза горели точь-в-точь как у Бертреза. Яркие рубины, разве что немногим светлее новоявленного бога. На губах оскал, тоже очень знакомый. Во всех действиях скользит безрассудство. Ран, кажется, на себе вообще не чувствуют. Вальканта не замечала, чтобы их как-то останавливали полученные ранения или заставляли отступить. Бились с остервенением до последнего, набрасываясь на все, что движется.
Вдвоем с Улмарсом они неслись по узким улочкам, сворачивая в стороны, известные разве что ракоссу. Будь она одна, давно бы заблудилась. Улмарсу же удавалось выбирать маршруты поодаль от массовой истерии.
Улмарс держал путь куда-то к краю города. Несколько раз столкнулись лбами с кем-то из одержимых. Вальканту отпихнули к стене и рявкнули так, что высовываться с предложением помощи она не рисковала.
Конечная цель стала понятна, лишь когда они к ней приблизились. Ракосс вел ее в нижние кварталы. Здесь располагалось место, очень похожее внешне на муравейник. Тут можно было затаиться и переждать опасное время. Если очень повезет.
Улмарс тяжело дышал, старался не обращать внимания на раны. Сейчас главное затеряться в нижних кварталах. Дальше будет проще. Не хотел высовываться, думал, пронесет. Не пронесло.
Перед «муравейником» творилась настоящая давка. Внутрь вел единственный ход, который был настолько узок, что щели в городских стенах казались широкими проспектами на его фоне. Желающих попасть внутрь нашлось немало. К ним присоединились те, кого затронуло безумие. В результате кровавое месиво, от которого мутило даже повидавшую виды ледяную таали.
Улмарс сходу врезался во все это. От Вальканты требовалось следовать за ним и не сдохнуть по дороге. Больше он ничем не мог помочь и ничего предложить в их незавидной ситуации. Приходилось изворачиваться. Однако даже так ей приходилось легче, чем Улмарсу, прокладывающему узкую лазейку к вожделенному входу в спасительный сумрак «муравейника».
Пригибаясь и уклоняясь, Вальканта сумела преодолеть трудный путь, так ни разу и не вступив в схватку один на один. Когда была необходимость, отбивала атаки, в наступление не шла, подставляя под удар других. Все это живо напомнило ей последние недели существования на гибнущих островах. Тело, не успевшее позабыть тот ад, действовало на рефлексах и пределах возможного.
«Муравейник» внутри вполне соответствовал своему названию. Это была целая подземная система со множеством ответвлений в виде узких округлых проходов. Они пересекались друг с другом, убегали кто вверх, кто вниз. В хаотичном переплетении ходов Улмарс и планировал затаиться на время безумия Чертовой дюжины.
У входа встречались другие обитатели Тандер Сакт. Беглецы то и дело натыкались на небольшие стычки. В нескольких таких Улмарс принял участие от безысходности.
– Улмарс! – Вальканта прыгнула вперед, когда фигура мужчины, без того замедлившаяся в последнее время, рухнула на каменный пол как подкошенная.