Кузнецы грома
Шрифт:
А наверху, выше этажом, – Борис Кудесник и Юрий Маевский. Перед ними аккуратные ящички приборов, весело перемигивающиеся разноцветными глазками.
– Нина, давай еще раз, – говорит Борис в микрофон. Кудесник нажимает кнопку.
Голос Нины из пластмассовой коробочки-репродуктора:
– Тридцать пять сотых.
Она сидит в кабине межпланетного корабля в кресле Раздолина. С тех пор как мы впервые увидели эту кабину, тут многое изменилось. Главное – осталось только два кресла. Стало немного теснее. Мягкие пенопластовые стены уже не белые, а приятного
Голос Кудесника:
– Давай повторим…
– Давай, – говорит Нина и смотрит на экран маленького прибора, похожего на осциллограф. На экранчике горбом взметнулась светло-зеленая яркая линия и медленно поплыла в сторону.
– Тридцать пять и пять… Можно считать тридцать шесть сотых, – говорит Нина.
– Хорошо. Я сейчас поднимусь, – отзывается голос Кудесника.
32
Вечер. В кабине космонавтов включен свет. В одном кресле – Нина, в другом – Борис. Голос Маевского:
– Внимание!
Снова с быстротой змеи прыгнула, выгнувшись, светящаяся линия и поплыла…
Кудесник и Нина молчат.
– Ну что? – спрашивает голос Маевского. Кудесник отрывает взгляд от экранчика и говорит микрофону:
– Юра, быстро проверь все контакты и сопротивления на клапанах: 12-2, 13-2, 17-2 и 18-2. Проследи, прощупай пальцем все провода к этим клапанам, начиная от главных запорных первой ступени…
– Но Егоров уже смотрел, – говорит голос Маевского из репродуктора.
– Посмотри еще раз. Только быстро. Юрка Маевский сделает все точно. Проверит контакты и сопротивления проверит. И прощупает провода. Он, наверное, уже начал это делать. Юрка Маевский знает, что ничего там не обнаружит. И он, Кудесник, тоже знает. Егоров смотрел и ничего не нашел. И он не найдет. Но Юрка все проверит: "А вдруг!" Именно Юрка проверит лучше всех: педантично и неторопливо.
У него ясная и холодная голова. Даже сейчас холодная и ясная. Он понимает, что сейчас здесь, на стартовой, решается задача со многими неизвестными. И он решает одно уравнение за другим, срывает с неизвестных маски. Одну за другой. Он, Кудесник, знает, что Юрке ничего не надо объяснять, ему все ясно. Все так же ясно, как ему самому. И он не сделает сейчас лучше, чем сделает Юрка.
Замечательно, что есть Юрка!
– Ну, как там? – спрашивает Кудесник.
Репродуктор молчит.
Кудесник отодвигает микрофон, оборачивается к Нине.
– Хочешь вафли?
– Хочу.
Борис протягивает начатую пачку. Нина берет, но не ест.
– Боря, в чем же дело? Почему такое запаздывание? Борис молчит. Потом говорит:
– Иди поспи. Мы справимся. Тебе надо отдохнуть.
– Ты же знаешь, что я не пойду, – просто говорит Нина.
Борис опять молчит, потом вдруг его словно прорвало:
– В
– Не ругайся, – устало говорит Нина. – Помнишь, как советовал Игорь: "Никому не рассказывай о своих горестях: друзей это опечалит, врагов – развеселит…" Борис улыбается, пододвигает микрофон.
– Ну, как там?
– Все в порядке, – глухо отвечает голос Маевского.
– Если и дальше все будет в таком порядке, мне лучше спускаться отсюда без лифта, вниз головой, – мрачно говорит Кудесник.
– Когда надумаешь, сообщи. Я позову Баха. Пусть посмотрит, на что способен наш простой советский инженер! – Голос у Маевского совсем другой, веселый голос.
33
Ночь. Ярко освещённая прожекторами стартовая площадка. Бахрушин и Кудесник внизу, у подножия ракеты.
– Сейчас мы с Маевским проверим, не замыкает ли на корпус в девятом отсеке, – говорит Кудесник, – а Бойко с Ширшовым – изоляцию первой ступени. Если там все в порядке, снимем реле на стабилизаторе частот, посмотрим, может быть, это оно барахлит. Теперь уж не знаешь, на что и думать…
– Хорошо, давайте так, – говорит Бахрушин. – А где Нина?
– Она заснула… Там, – Кудесник ткнул пальцем в небо. – Вторые сутки, Виктор Борисович.
– Хорошо. Надо найти. Надо найти! – Бахрушин говорит это уже не Борису, а самому себе…
Маленькая комната. Стол, кровать, три стула. Бахрушин за столом склонился над огромной электрической схемой. В углу схемы синеет штамп "Совершенно секретно".
Бахрушин разглядывает схему, что-то аккуратно помечает в блокноте, по пунктам:
1, 2, 3… Вдруг замирает в радостном оцепенении, как охотник, завидевший зверя.
Но тут же бросает карандаш. Зверь оказался гнилым пнем. Он подходит к окну, достает баночку растворимого кофе, насыпает три ложки в чашку и заливает кипятком из термоса. Но не пьет, ставит чашку на подоконник. И снова берет карандаш, снова разглядывает схему…
34
Над степью занимается утро. Стартовая площадка. На разных этажах огромной монтажной башни фигурки людей. Человек двадцать. Все то же, словно и не прошли еще одни сутки.
– Внимание, – говорит Кудесник в микрофон.
– Тридцать шесть сотых, – отвечает голос Нины.
35
Главный Конструктор был крут и не всегда справедлив. Но Бахрушин понимал: другим быть на его месте трудно, если не невозможно. Он давно знал Главного. Задолго до того, как он стал Главным. Когда-то, молодыми авиационными инженерами, они начинали вместе. Потом их пути разошлись на многие годы. Это были очень трудные годы для Степана. Он дрался за ракету. Дрался с начальством и коллегами, с высокопоставленными чиновниками в наркоматах, дрался с теми артиллерийскими генералами, которые ни о чем, кроме ствольных орудий, и слышать не хотели.