Кузница в Лесу
Шрифт:
— Тебе не нужно принимать в этом участие, если ты не хочешь. И тебе тоже, Иле.
Иле хмыкнула и прислонилась к столу. Румяное лицо Рока перекосилось в кривой ухмылке.
— Не только ты умеешь держать в руках молот! Наши руки тоже стосковались по работе. Тебе понадобятся добрые помощники, хотя бы для того, чтобы время от времени стучать тебе по затылку, чтобы ты спустился с небес на землю. Верно, леди?
Элоф посмотрел на них обоих и улыбнулся. Тяжкий груз забот как будто упал с его плеч, и темное облако, омрачавшее его душу, внезапно рассеялось. Он обвил рукой широкие плечи Иле и взъерошил густые волосы Рока, упавшие ему на глаза.
— Упрямец! И все-таки я счастлив, что вы будете рядом со мной. Но сомневаюсь, что для такой работы понадобится много рук. Она будет медленной и тонкой.
— Да, и тайной, — тихо
— И разделить опасность со мной. Я тебя хорошо знаю, парень, но вряд ли это будет необходимо.
Он взял Гортауэр, благоразумно оставленный снаружи, и показал им, как уменьшается тень от меча.
— Тапиау сказал, что от его талисмана будет мало пользы в холодных каменных постройках людей, и действительно: на стенах Кербрайна чары рассеялись. Так он сам раскрыл мне пределы своей силы! Думаю, поэтому Лис Арвален был достроен в дереве, а не в камне, куда его мысль не может проникнуть. И разумеется, Лес должен опасаться открытого огня, как и обитатели замка. Поэтому я под вполне благовидным предлогом создал такое место, на которое не распространяется его власть, темное пятно в глубинах его разума.
Элоф с чувством мрачного удовлетворения обвел взглядом голые каменные стены своего нового дома.
— Здесь, в Лесу, я построил себе кузницу, но он не может войти в нее.
— Ого! — восхитился Рок. — Значит, ты уже обратил свое мастерство против одной из Сил?
— И победил! — тихо добавила Иле. Ее глаза сияли.
— Только на первом этапе, — предупредил Элоф. — Не думаю, что Тапиау уже догадался, ведь до сих пор я проводил здесь мало времени. Но когда я начну свой труд, он узнает, рано или поздно. Едва ли он станет что-то предпринимать против нас: пока что ему больше хочется склонить меня на свою сторону. Но он не будет вечно сдерживать свою мощь, поэтому в моем распоряжении есть лишь одна попытка. А я еще точно не знаю, какую вещь собираюсь изготовить.
Рок ошеломленно уставился на него.
— Вообще не имеешь представления?
— Этого я не говорил. Я знаю, что мне нужно, и знаю, как трудно будет достигнуть этого — труднее, чем сделать меч, убивающий на расстоянии. Ибо для этого понадобится не принуждение, а сила, освобождающая от оков…
— Я начинаю понимать, — прошептала Иле. — Но сколько труда и времени понадобится, чтобы создать такое! Ты можешь снова попробовать послойную сварку или легирование, но одно может оказаться слишком грубым, а другое — слишком тонким. Тебе придется пробовать снова и снова, пока ты не найдешь равновесия… Элоф, здесь нужно иметь великое мастерство и огромные знания.
— Знаю, — отозвался Элоф, стараясь скрыть дрожь отчаяния в голосе. — Но где я найду здесь новые знания? И все-таки я должен попробовать.
— В прошлом ты часто изумлял самого себя, не говоря уже обо мне, — заметил Рок, невозмутимо жевавший стебелек травы. — Когда тебе понадобится наша помощь, мы будем рядом. У тебя в очаге горит огонь, на столе есть хлеб и мясо, твои книги и инструменты под рукой. А нам, пожалуй, пора вернуться в замок.
Иле кивнула, немного печально, как показалось Элофу.
— Ближе к ночи мы вернемся — хотя бы посмотреть, не спишь ли ты. Я тебя знаю, Элоф!
Элоф улыбнулся, наблюдая, как они уходят по травянистой тропе между деревьями. Здесь, в этой грубо сработанной хижине, он почему-то снова почувствовал себя свободным. Лишь после того как на землю опустились длинные тени, а птицы завели свои вечерние песни, он оторвался от чтения и внезапно понял, в чем дело. Перед его мысленным взором возникли камыши, шелестевшие на ветру, и длинные полосы утреннего тумана. Это место очень напоминало старую кузницу на болотах, где он искал и нашел исцеление, а потом обрел свое имя. Элоф глубоко вздохнул; воспоминания вернулись к нему и снова были живыми и яркими.
Он отложил книгу. Иле и Року не нужно заходить к нему в эту ночь, как и в любую другую. Спешка и беспокойство могут привести к тому, что он упустит нечто очень важное. Поэтому каждый вечер перед наступлением темноты Элоф отправлялся на лесную прогулку вдоль берега ручья. В летописи сказано, что во время таких прогулок ему часто доводилось беседовать с Тапиау.
Сначала он нервничал, когда слышал этот голос, говоривший многими голосами, и как будто знал о его опасениях. Но Лес все еще хотел склонить его на свою сторону; Элоф разговаривал с ним и задавал вопросы так же свободно, как раньше, и узнал много чудесных вещей. Когда лето начало клониться к осени, он слышал голос в шелесте сосновых крон под порывами ветра, в монотонном грохоте небольшого водопада, а однажды — со страхом — даже в глухом реве оползня на дальнем склоне холма. Именно тогда, гневаясь на свой испуг, он набрался храбрости и спросил Тапиау, почему тот не выберет себе определенную форму для выражения своей сущности, если на это способны меньшие Силы, нарушающие границы его владений.
Ответ пришел из мелодичного журчания воды на отмели у берега ручья.
Меньшие Силы могут делать это без труда. Смог бы ты собрать этот ручей в свое каменное корыто или перелить глубокий омут в свою кружку? Ты уловил бы столько, сколько может вместить твой сосуд. То же самое и с Силами высшего порядка.
— Но я слышал, что некоторые из них иногда могут это делать. Например, тот, кого называют Вороном…
Поистине так. Такие, как мы, могут принимать человеческий облик или любой другой, по нашему желанию. Но когда мы делаем это, то становимся лишь малой гранью самих себя. Чем больше наше величие, тем труднее нам это дается; обладание телом становится тяжким бременем, а дух, обитающий в нем, меньше похож на нас самих. Конечно, он — или она, ибо пол распространяется за пределы телесной оболочки — превосходит любого обычного человека, но стоит гораздо ниже самой Силы. Плоть гнетет нас, как оковы. Наша мудрость и знания так велики, что мы не можем в полной мере обладать ими, пока не вернем свою истинную форму. Хуже того, мы попадаем под власть странных плотских желаний и часто справляемся с ними хуже, чем те, кто был рожден во плоти. Многие становятся слишком похожими на людей, капризными и своенравными; они выбирают окольные пути для достижения своих целей или даже предаются противоестественным удовольствиям и злобным проделкам. Я не стану ронять свое достоинство подобным образом. Кроме того, я не собираюсь становиться столь уязвимым: увечье или смерть во плоти причиняет нам боль и истощает нашу силу, порой даже навсегда. Немногие готовы идти на такой риск. И это благо для ваших мелких народов и ничтожных творений, ибо вред, который Силы Льда причиняют вам теперь, — ничто по сравнению с тем, что могло бы случиться, если бы они свободно расхаживали среди людей. Их сила огромна, но большая ее часть вложена в совместное усилие по сохранению и укреплению Льда, их самого мощного оружия. Поэтому они чуждаются любой истинной формы и остаются бестелесными во Льду и в его окрестных владениях. Таков и Туон, чье царство граничит с моим, — моя тень, мой насмешник и смертельный враг, повелитель Блеклых Земель. Когда они желают предстать перед глазами смертных, то в крайнем случае напускают на себя наполовину овеществленный покров мощи и ужаса.
— Кажется, однажды я видел нечто подобное, когда ночь застигла меня на Льду…
Я слышу это по дрожи в твоем голосе. Но такое усилие может ввергнуть их в человеческую форму. Там, где Лед не поддерживает их, им часто приходится искать новых проводников, иные орудия, послушные их воле.
Элоф вспомнил покойного мастера-кузнеца и кивнул. Но потом ледяной холод с новой силой сжал его внутренности: он угадал следующие слова Тапиау еще до того, как они были произнесены.
Лишь величайшие среди этих холодных разумов достаточно сильны, чтобы облечься в форму, которую они презирают и ненавидят. Некогда, в прошлую эпоху, Туон был их предводителем; поддерживаемый своими более слабыми собратьями, он блуждал по земным путям и склонял людей на службу своим смертоносным целям. Но я друг всем людям, и мне помогали многие, кому не безразлична их судьба. Я сразился с ним, одолел его и загнал туда, откуда он пришел, лишенного тела и превратившегося в тень своей былой силы. В наши дни правит другая — хитроумная и беспощадная мастерица интриг, которая часто появляется в прекрасном облике и соблазняет сердца людей. Облеченная плотью, она являет лишь малую часть своей красоты и грозного величия, но я слышал, что для любого человека этого более чем достаточно.