Квадробер в законе

Тыналин Алим

«Пьяный Василиск» встретил нас привычной полутьмой и запахом дорогого табака. Степаныч за стойкой, как всегда, делал вид, что протирает стаканы – уже лет десять одним и тем же полотенцем. Наверное, оно уже само могло рассказать историю всех местных разборок.

В отдельном кабинете, который я про себя называл «комнатой военных преступлений» из-за специфического интерьера в стиле «пыточная конца XIX века"», собрался весь ближний круг. Дед Пихто, впервые на моей памяти не травящий байки про Кутузова, расстелил на столе карту района.

Сарыг-оол дымил своей трубкой так сосредоточенно, словно пытался по клубам дыма предсказать исход битвы.

– Так, бойцы невидимого фронта и примкнувшие к ним личности, – я оглядел собравшихся. – План простой, как учебник арифметики для первого класса, но требует синхронности, как балет. Хотя нет, про балет не будем – у нас тут травма после последнего раза.

Дед Пихто хмыкнул и поправил свой неизменный шарф, который, по его словам, он выиграл у самого Багратиона в карты:

– Не в первый раз в лобовую идем. У меня с четырнадцатого года двадцатого века...

– Дед, – мягко прервал я его, – давай сегодня без экскурсов в историю. А то опять начнется про то, как вы с Бисмарком самогон из портянок гнали.

Сарыг-оол выпустил особенно заковыристое колечко дыма:

– У нас с дедом пара приемчиков припасена. Старая школа. Они не ожидают, что два пенсионера могут так зажигать. В прямом и переносном смысле.

Я разложил на столе схему катакомб, любезно позаимствованную Хмырем у какого-то особо рассеянного архивариуса.

– Смотрите, господа диверсанты, – я обвел пальцем извилистую линию. – Пока наши уважаемые старейшины будут развлекать публику у парадного входа, мы с группой товарищей совершим небольшую экскурсию по историческим подземельям Петербурга. Культурная программа, так сказать.

Алина, прислонившаяся к стене, усмехнулась:

– Только давай без экскурсовода в этот раз. Помню я, как Хмырь в прошлый раз увлекся историей канализационной системы...

– Я вообще-то специалист! – обиделся призрак, просвечивая сквозь стену.

– В следующий раз устроишь лекцию, – отмахнулся я. – Сегодня по-быстрому: зашли, навели шороху, вышли. Как в старом добром боевике, только без пафосных фраз и взрывов на фоне заката.

Хмырь снова материализовался:

– Там это... крыс много.

– Переживем, – усмехнулся я. – После общения с налоговой инспекцией крысы – это так, легкая разминка.

Сарыг-оол постучал трубкой о край стола:

– А якут? Он очень опасен.

– На то и расчет, – я выпрямился. – Пока вы будете отвлекать его своим фирменным номером «два деда и армагеддон», мы зайдем на огонек с черного хода. В конце концов, даже самый крутой шаман может не заметить, что ему прилетело в затылок... от избытка впечатлений.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая только бормотанием Степаныча за стенкой – кажется, он опять рассказывал стаканам истории своей бурной молодости.

За окном громыхнуло – надвигалась гроза. Я оглядел собравшихся:

–

Вопросы? Жалобы? Предложения по улучшению качества обслуживания?

Все молчали. В такие моменты даже дед Пихто не рвался рассказать, как они с Давыдовым грозу руками разгоняли.

– Тогда готовимся. Четыре часа до премьеры. И помните – сегодня мы играем в старом добром жанре «разборки с летальным исходом». Никакой самодеятельности и художественных отступлений.

За окном снова громыхнуло, и первые капли дождя застучали по стеклу. Где-то в подвале призрак старого купца затянул романс «Очи черные – верный признак, что ночь предстоит действительно интересная.

На нашей импровизированной базе – старом складе на набережной – царила деловая суета. Где-то наверху дед Пихто с Сарыг-оолом разминались перед выступлением, словно два пенсионера перед занятием скандинавской ходьбой. Только вместо палочек у них были куда более серьезные аргументы – я краем глаза заметил, как дед любовно протирает старый армейский ТТ, приговаривая что-то про «фронтовую надежность».

Алина методично проверяла снаряжение группы прорыва – бронежилеты, рации, приборы ночного видения. Каждая мелочь могла стать решающей в подземных коридорах, где единственным источником света будут наши фонари и редкие проблески сквозь вентиляционные шахты.

– Так, граждане диверсанты, – я оглядел свою команду. – Повторим для особо одаренных: идем плотной группой, без самодеятельности. Хмырь ведет, я замыкаю. Связь только жестами – под землей каждый звук разносится как в консерватории.

– А если крысы? – подал голос кто-то из новичков.

– Молись, чтобы это были обычные крысы, а не налоговые инспекторы в командировке, – хмыкнул я, проверяя свои когти. – Те кусаются больнее.

Серый Гриша, появившийся словно из тени, протянул мне небольшой сверток:

– От босса. Сказал, может пригодиться.

Внутри оказались детальные планы местности, явно из какого-то закрытого архива, и связка специальных ключей от технических помещений – таких уже лет тридцать не выпускают.

– Передай Коту, что его забота о культурном досуге сотрудников неоценима, – кивнул я, пряча ключи в разгрузку.

Хмырь, нервно переминавшийся у стены, подошел с папкой документов:

– Я тут набросал маршрут. Есть три точки, где можно срезать, но... – он замялся. – Там немного мокро.

– Переживем, – отмахнулся я. – Не на бал в Таврический дворец собрались.

В дальнем углу склада кто-то включил радио – передавали прогноз погоды. Обещали грозу и сильный ветер. Самая подходящая погода для ночных прогулок по кладбищу.

– Проверить рации, – скомандовал я. – И напоминаю особо творческим личностям: никакой самодеятельности. Мы не в театре, чтобы импровизировать.

– А как же классика жанра? – усмехнулась Алина, подтягивая ремень разгрузки. – Крутые фразы перед выстрелом, драматические паузы?