Квантовая психология
Шрифт:
В этом споре антропный принцип разбился на Сильный антропный принцип и Слабый антропный принцип; первый из них более совместим с гипотезой о существовании Конструктора. Тем не менее даже Слабый антропный принцип оставляет щелку, через которую Конструктор может проскользнуть в науку.
Теперь в нашей истории вновь появляется доктор Уилер.
(В этом обсуждении я в значительной мере следую современным воззрениям доктора Уилера, как они представлены в статье Джона Глайдедмэна «Переворачивая Эйнштейна с ног на голову», напечатанной в «Сайенс дайджест» за
Теорема Белла показывает, что, если квантовая теория соответствует чему-то вроде физической вселенной — если квантовая теория не вырождается в солипсизм, как всегда предполагали критики копенгагенизма, — нелокальные корреляции должны существовать во вселенной точно так же, как они существуют в математических выкладках. Но эти нелокальные корреляции не обязательно должны быть корреляциями в пространстве, как я их представлял до этого момента (в целях ясности и простоты). Теорема Белла указывает, что в квантовом мире должны также существовать корреляции во времени. (Я оставил их рассмотрение до этого момента, так как, если не подходить к этому вопросу медленно, шаг за шагом, неподготовленный ум читателя может испугаться.)
Нелокальные пространственные корреляции (или пространственно-подобные корреляции, как сказали бы строгие релятивисты) просто упраздняют, или превосходят, или игнорируют нашу концепцию линейной причинности. Нелокальные временные, или время-подобные корреляции выворачивают эту концепцию наизнанку.
Итак: два фотона входят в один и тот же измерительный прибор. Возникает контакт, который, согласно теореме Белла, становится нелокальной корреляцией. Один из фотонов попадает в прибор, придя от свечи, находящейся на другом конце комнаты, а другой — от звезды, находящейся от нас на расстоянии миллиона световых лет. Однако нелокальная корреляция не изменяется (в уравнениях Белла коэффициент ее изменения равен нулю) ни в пространственно-подобных, ни во время-подобных разделениях.
Для того чтобы оба фотона удовлетворяли этому требованию, свойства того из них, который покинул звезду миллион лет назад, должны быть установлены также миллион лет назад, что даже для Квантовой Страны Чудес кажется абсурдом. (Это подразумевает, что фотон, «зная», что мы будем его измерять миллион лет спустя, соответствующим образом оделся, прежде чем покинуть звезду и начать свое долгое путешествие.)
В альтернативном варианте, этот фотон не покидал звезду миллион лет назад, «до тех пор», пока результат нашего сегодняшнего измерения каким-то образом нелокально не отправился «назад» во времени на далекую звезду и не «настроил» этот фотон для корреляции с другим фотоном, пришедшим от свечи.
Что я только что сказал?
Да, мы имеем обратную временную причинность, не обязательно как буквальную истину в аристотелевском смысле, но как единственную модель, соответствующую имеющимся у нас на сегодняшний день данным.
Как заметил Уилер, «мы ошибаемся, думая, что прошлое имеет определенное существование “где-то там”».
С копенгагенистской и прагматической точки зрения, любая модель прошлого или способна, или неспособна помочь нам решить сегодняшние проблемы. Традиционная модель, представляющая прошлое как нечто, имеющее определенное существование «где-то там», неспособна помочь нам понять явление нелокальной корреляции.
По моему мнению, с этим не возникает проблем, если отказаться от идентификационного «является».
Используя идентификационное «является», мы приходим к бесконечным парадоксам и к модели, которую может принять всерьез только душевнобольной. Мы действительно приходим к миру, который изменяется целиком — в прошлом, настоящем и будущем — каждый раз, когда мы производим измерения.
Выходит, если бы Мышь Эйнштейна случайно включила наши измерительные инструменты, она действительно могла бы изменить весь мир.
Доктор Герберт с присущим ему здравомыслием спрашивает, каким образом проведение измерений может иметь подобную «магическую» силу. Я и не думаю, что может. Я думаю, что, пока мы не найдем лучшей модели, на данном этапе мы нуждаемся в модели с обратной причинностью, иначе мы будем противоречить фактам квантовых экспериментов. Но я не думаю, что модель «является» миром. Когда модель становится настолько странной, необходимо строить новую, лучшую модель.
Тем временем, пока не найдена лучшая модель (или «новая парадигма»), в рамках нынешней модели Уилера где-то в суперпространстве все еще существует огромное множество вселенных старой модели ЭУГ, но мы «выбрали» эту антропную вселенную при помощи проведенных нами экспериментов.
Если вы принимаете модель Уилера в качестве конечной истины, то…
Наконец-то появляется долгожданный Конструктор; Дверь Закона распахивается, и мы входим.
По словам Уилера, наши эксперименты беспрестанно совершают нелокальные путешествия в пространстве-времени в соответствии с теорией Белла. В этих путешествиях они пересекают Большой Взрыв и все остальные события; при этом осуществляется, так сказать, «тонкая настройка» Большого Взрыва и вселенная вокруг нас становится антропной — вселенной, в которой люди могут и должны существовать. Мы создали ее для себя.
Короче говоря, мы не нуждаемся в сверхъестественной фигуре Конструктора. Наши эксперименты создают вселенную, наблюдаемую при помощи наших экспериментов, которые всегда подчиняются идее антропной, а не любой из миллионов или миллиардов возможных не-антропных вселенных, так как именно мы задумываем эти эксперименты.
Верно?
Конечно же, это и нью-эйджевский лозунг «Мы создаем свою собственную реальность» — все равно не одно и то же. Уилер подчеркнуто отрицает, что мысль, или разум, или сознание могут быть связаны с этой замкнутой каузальной цепью. Только ядерные эксперименты способны влиять на частицы, которые нелокально настраивают Большой Взрыв на создание нас и нашего мира.
Тем не менее мне кажется решительно странным, что «Конструктор» появляется в качестве меня, вас и того парня, подпирающего фонарный столб в интерпретации квантовой механики, предложенной более шестидесяти лет назад Эддингтоном, который не был последователем теории нелокальных корреляций и обратной временной причинности. Эддингтон просто пытался проследить корни Копенгагенской Интерпретации в прагматизме и экзистенциализме, как это делаю я, и в результате пришел к следующему заключению («Философия физической науки»):