Квантовый вор
Шрифт:
Я скучаю по ней.
Я знаю. Мы ее вернем.
— Миели, ты следующая.
Миели вздрагивает.
Мне пора. Пора петь.
Она судорожно сглатывает.
— Не могу поверить, что ты меня на это уговорил, — произносит она.
— Ты это заслужила, — отвечает вор. — Знаешь, ты единственная, кому я здесь могу доверять. Так что не беспокойся, я тебя прикрою.
Миели кивает, ощущая комок в горле. Или это у него комок в горле? На слегка
Песни льются из нее потоком. Песни льда. Песни долгого странствия Ильматар из горящего мира, песни радости полета и песни предков в потустороннем мире. Она поет песни, создающие корабли. Она поет песни, закрывающие двери кото от Человека Тьмы. Она поет о своем доме.
Когда она заканчивает, в баре все молчат. Потом, один за другим, все слушатели начинают аплодировать.
Позже они отправляются в обратный путь. Вор держит ее за руку, но это почему-то не раздражает ее.
В отеле, когда уже пора пожелать друг другу спокойной ночи, вор не отпускает ее руку. Биотическая связь передает его возбуждение и напряжение. Миели дотрагивается до его щеки, притягивает его голову ближе.
А потом раздается смех, переливчатый, как и песни до этого, и при виде обиды на его лице она не может остановиться.
— Прости, — говорит Миели, согнувшись пополам и плача от смеха. — Я не могу удержаться.
— Прощаю, — отвечает вор, — хотя не понимаю, что в этом смешного. — В его глазах так ярко пылает уязвленная гордость, что Миели кажется, будто она вот-вот умрет от смеха. — Ладно. Я собираюсь напиться.
Он резко разворачивается и направляется к двери.
— Подожди, — произносит она, вытирая слезы. — Мне очень жаль. Это было мило. Просто мне… смешно. Спасибо за сегодняшний вечер.
Он слегка улыбается.
— Рад, что тебе понравилось. Видишь, иногда неплохо делать то, что хочется.
— Но не всегда, — добавляет она.
— Нет, — вздыхает вор. — Не всегда. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — говорит Миели, сдерживая смех и поворачиваясь, чтобы уйти.
Неожиданно ее гевулот вздрагивает, и появляется ощущение присутствия кого-то постороннего.
— О боже, — раздается чей-то голос. — Надеюсь, я вам не помешал.
На балконе, где обычно сидит вор, расположился человек с небольшой сигарой руке. Неожиданный едкий запах дыма — как дурное воспоминание. Мужчина молод, его черные волосы зачесаны назад. Его пиджак висит на спинке кресла, а рукава рубашки закатаны до локтей. Он улыбается, демонстрируя острые белые зубы.
— Я думаю, нам пора поговорить, — произносит он.
Глава четырнадцатая
Сыщик и архитектор
Исидор во второй раз осматривает тело Унру. Мертвый миллениэр выглядит не таким умиротворенным, как прошлой ночью: его бледное лицо искажено ужасной гримасой, на лбу и висках заметны красноватые точки. Пальцы скрючены.
В зале-усыпальнице очень холодно, и изо рта Исидора вырываются облачка пара. Из-за наглухо закрытого гевулота все вокруг кажется нереальным и ускользающим, а молчание трех Воскресителей, пришедших вместе с ним, нисколько не помогает. Фигуры в красных одеяниях, с лицами, скрытыми гевулотом и сумраком, стоят неестественно тихо, не двигаются и как будто даже не дышат.
— Как любезно с вашей стороны разрешить мне прийти сюда, — говорит Исидор, обращаясь к тому — ему или ей? — на чьей груди начертан золотой знак бесконечности. — Как я понимаю, это не совсем обычная просьба.
Ответа нет. Исидор почти уверен, что это тот же самый Воскреситель, с которым он недавно разговаривал в Доме Воскрешения, когда понял, что намеревается сделать вор. После толчка, потрясшего город, Воскресители привели его сюда и показали, что произошло, но до сих пор никто не произнес ни слова.
Логический вывод мог быть только один: украсть столь ничтожное количество времени понадобилось лишь для того, чтобы впоследствии вернуть его и совершить какое-то преступление в преисподней. Бедняга Унру.Концы с концами не сходятся, и от этого Исидору становится не по себе.
Он изучает место преступления при помощи своего увеличительного стекла. На полу остатки консервирующего геля двух различных видов, и степень их коагуляции тоже различна; одно вещество с тела Унру, другое — с чьего-то еще. Это подтверждает догадку Исидора о том, как вор проник сюда: он каким-то образом притворился мертвым, а потом изнутри впустил своего вооруженного сообщника. Исидор решает проверить все воспоминания агор в тех местах, где умирают нищие Временем.
Кроме того, он обнаружил следы незнакомых искусственных клеток — куда более сложных, чем любые синтбиотические вещества Ублиетта. Клетки находились под ногтями Унру, значит, не обошлось без борьбы. А отметины на его черепе свидетельствуют о принудительной закачке.
— Нельзя ли хоть ненадолго его восстановить? — спрашивает Исидор у Воскресителей. — Мы могли бы воспользоваться его показаниями, чтобы точно узнать, что здесь произошло.
Молчание облаченных в красное стражей преисподней его не удивляет: они не желают нарушать законы восстановления ни при каких обстоятельствах, даже ради раскрытия преступления.
Исидор обходит помещение, продолжая размышлять. Один из Воскресителей занимается пострадавшим Спокойным, на которого напал сообщник вора. Исидор уже осмотрел пулю — крошечный осколок алмаза. Если внутри него что-то и было, все уже сплавилось в единую массу.
Больше всего его беспокоит отсутствие мотива. Происшествие во время приема, теперь еще и это — ничего общего с преступлениями гогол-пиратов, о которых он слышал или в расследовании которых участвовал. Судя по всему, вор не делал никаких попыток получить доступ к гевулоту Унру. Это даже не преступление. Некоторое количество Времени было украдено, потом возвращено, сняты две разные копии сознания Унру, что совершенно бессмысленно без ключей гевулота для их расшифровки. Но прежде всего, как же ему удалось похитить Время?