Кванты. Как волшебники от математики заработали миллиарды и чуть не обрушили фондовый рынок
Шрифт:
Вскоре началась игра. В ту ночь победителем оказался Крисс, чья удача в трейдинге распространилась и на покер. Мюллер не прошел в финал.
Эти были три невероятно бурных года на Уолл-стрит, резко изменившие жизнь всех трейдеров и менеджеров хедж-фондов, кто присутствовал на турнире по покеру в 2006 году. Золотая эра прошла. Все еще можно было делать деньги, но сумасшедшие деньги, миллиарды… они стали уделом немногих избранных.
Мюллер, укрывшись у себя в Санта-Барбаре, район Сан-Симеон, ковал планы для PDT. Новое направление было не просто переменой для Мюллера и компании; оно означало эпохальный сдвиг для Morgan Stanley, некогда одного из самых агрессивных инвестиционных банков на
И, конечно же, это будет серьезнейшим изменением для PDT, когда-то секретной квантовой машины Morgan, и его неугомонного капитана.
Гриффин, Мюллер, Эснесс и Вайнштейн собирались восстановить систему. Они смело смотрели в будущее. Они не полностью оправились от огромных потерь, но были уверены, что усвоили урок.
Однако их ожидал серьезный риск. Менеджеры хедж-фондов, видевшие большие потери, могут быть особенно опасными. Инвесторы, обжегшиеся на потерях, становятся требовательными и нетерпеливыми. Если быстро не нарисуются большие прибыли, они могут выйти из сделки. А тогда игра будет окончена.
Это значит, что велик соблазн раздвинуть границы возможностей фонда, чтобы получить огромные прибыли и забыть о катастрофе. Если большие убытки ничуть не хуже, чем маленькие при скромных прибылях — и то и другое может означать конец игры, — соблазн поднять леверидж и поставить на удачу может быть огромным.
Такое извращенное и потенциально самоубийственное поведение не может быть одобрено стандартными догмами современной науки о финансах, такими как гипотеза эффективного рынка или вера в то, что рынок всегда тяготеет к равновесию. Теории выглядели все подозрительнее, вызывая вопросы даже у людей, раньше свято в них веривших — например, Алана Гринспена, заявившего, что он нашел ошибку в рациональном экономическом порядке, за который раньше ратовал.
В последние годы возникли теории, описывающие более хаотическое поведение финансовых рынков. Эндрю Лоу, преподававший у Клиффа Эснесса в Уортоне, автор статьи о крахе квантов в августе 2007 года, где он предупреждал о тикающих Часах Судного дня, разработал новую теорию, которую он назвал «гипотезой адаптивного рынка».
Рынок Лоу скорее напоминал не четкую картину (цены на рынке эффективно кружатся под звуки идеально отстроенной кантаты Баха), а концерт тяжелого металла с грохотом барабанов. Разные силы боролись за власть не на жизнь, а на смерть, причем самыми первобытными методами. Участники рынка постоянно в состоянии войны, пытаются выжать последний цент из неэффективностей. Это приводит к исчезновению неэффективностей (рынок на короткое время возвращается к подобию равновесия), после чего начинается охота за свежим мясом. Иногда воюющие гибнут в этом хаотичном круговороте разрушений и инноваций.
Теория пугает, но многим она показалась куда более реалистичной и уж точно хорошо передавала атмосферу дикой гонки, начавшейся в августе 2007 года.
Были и бихевиористские теории финансов Даниэля Канемана, получившего в 2002 году Нобелевскую премию по экономике (его коллега Амос Тверски умер несколькими годами ранее). Исследования финансирования с поведенческой точки зрения — зачастую их проводят несчастные студенты в убогих университетских лабораториях — вновь и вновь показывают, что люди далеко не всегда принимают оптимальные решения, когда речь заходит о деньгах.
Близкое направление научной мысли под названием нейроэкономика углубилось в сложную электронику мозга, чтобы понять, почему люди часто принимают иррациональные решения. Некоторые инвесторы выбирают акции компаний, название которых созвучно их имени, а другие — с узнаваемым
Небольшая группа исследователей передового мыслительного центра под названием Институт Санта-Фе, [176] возглавляемого Дойном Фармером (менеджер хедж-фонда и исследователь теории хаоса, с которым Питер Мюллер однажды встречался в начале 1990-х), разрабатывала новое описание финансовых рынков как сложной системы взаимодействующих сил. Надежда была на то, что, рассмотрев рынки с точки зрения сил, борющихся за ограниченные ресурсы (подход во многом схож с эволюционной теорией Лоу), экономисты, аналитики и даже трейдеры смогут лучше понять, как они работают — и как взаимодействовать с ними, не разрушая их.
176
Институт Санта-Фе (Santa Fe Institute, SFI) — независимый некоммерческий исследовательский институт в штате Нью-Мексико. Использует мультидисциплинарный подход к изучению основных принципов сложных адаптивных систем (физических, вычислительных, биологических, социальных). Основан в 1984 году. Прим. ред.
Многие обвиняли квантов в финансовом кризисе, но мало кто — за исключением фанатиков вроде Талеба — призывал изгнать их с Уолл-стрит. Это было бы равносильно изгнанию из профессии инженеров-мостостроителей после того, как один из мостов обрушился. Многие считали, что их целью должно стать строительство лучших мостов — в случае с квантами создание более прочных моделей, которые смогут противостоять финансовым цунами, а не создавать их.
Основания для оптимизма были. Все больше компаний начало пользоваться моделями, которые отражали дикие «толстохвостые» скачки, описанные Мандельбротом несколько десятков лет назад. J. P. Morgan, создатель основанной на колоколообразной кривой модели риска VAR, продвигал новую модель размещения активов, отображающую толстые хвосты распределения. Чикагская инвестиционно-исследовательская группа Morningstar предлагала для владельцев портфеля пенсионного плана прогноз, основанный на допущениях «толстых хвостов». Команда квантов в MSCI BARRA, бывшей компании Питера Мюллера, разработала передовую стратегию управления рисками, которая учитывала потенциальных «черных лебедей».
Все это время рынки вели себя странно. В 2009 году остались в прошлом захватывающие скачки на тысячу пунктов, но акции продолжали тонуть в болоте, несмотря на гонку начала года; рынок жилья выглядел так, будто он продолжит падение до начала следующего десятилетия. Банки резко сократили леверидж и пообещали новому инвестору — правительству США, — что они будут паиньками. Но были признаки приближения новых бедствий.
В начале весны 2009 года несколько банков сообщили о показателях прибыли выше запланированных, отчасти благодаря удачному управлению рисками. Пошли слухи о возвращении больших бонусов на Уолл-стрит. «Они снова начали грешить», [177] — сказал New York Times уважаемый банковский аналитик Брэд Хайнц.
177
Story L. After Off Year, Wall Street Pay Is Bouncing Back // New York Times, April 26, 2009.
Алгоритмические фонды тоже страдали от новой волны волатильности. В апреле индексы, отражающие стратегии квантов, пережили «одни из лучших и худших дней за всю историю… если сравнивать с другими 15 тысячами дней», — говорилось в отчете исследователя из Barclays Мэтью Ротмана (раньше работавшего в Lehman Brothers).
Многие виновники коллапса постепенно исчезали. Не было больше CDO. Отмирала торговля кредитно-дефолтными свопами. Но были и другие потенциально опасные выдумки квантов, выкованные в темных кузницах Уолл-стрит.