Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина
Шрифт:
— Ну, Джон, что скажешь? Если речка выйдет из берегов, как бы нас не затопило.
Дядя Джон открыл рот и потер ладонью щетинистый подбородок.
— Н-да, — сказал он. — Все может быть.
Роза Сарона лежала в жару, щеки у нее горели, глаза лихорадочно поблескивали. Мать села рядом с ней, держа в руках чашку горячего молока.
— Вот, — сказала она. — Выпей, я свиного сала туда подлила. Это подкрепляет. Ну, выпей.
Роза Сарона бессильно покачала головой.
— Не хочется.
Отец
— Выйти бы всем с лопатами, устроить плотину, тогда воду можно будет задержать. Вот от сих пор и до сих.
— Да, — согласился дядя Джон. — Верно. Только не знаю, пойдет ли кто. Пожалуй, скажут, что лучше уехать.
— Да ведь в вагонах сухо, — стоял на своем отец. — Где теперь найдешь сухое место? Подожди. — Он вытащил ветку из кучи хвороста на полу. Сбежал по доскам вниз, добрался, разбрызгивая грязь, до речки и воткнул ветку у края бурлящей воды. — Фу черт, насквозь промочило, — сказал он, вернувшись в вагон.
Они следили за тонкой веткой, торчавшей у самой речки. Они видели, как вода медленно окружила ее и поднялась еще выше. Отец присел на корточки в дверях.
— Быстро прибывает, — сказал он. — Пойти поговорить, что ли? Может, согласятся? А нет, так надо уезжать. — Он посмотрел в дальний угол вагона, где помещались Уэйнрайты. Эл был у них, он сидел рядом с Эгги. Отец прошел в ту половину. — Вода поднимается, — сказал он. — А что, если устроить плотину? Только надо, чтобы все взялись.
Уэйнрайт ответил:
— А мы как раз сидим и думаем. Похоже, лучше уезжать отсюда.
Отец сказал:
— Вы здесь много где побывали — сами знаете, можно сейчас найти сухое место или нет?
— Это верно. А все-таки…
Эл сказал:
— Па, если они уедут, я с ними.
Отец оторопел.
— Как же так? А грузовик?.. Из нас никто не умеет им управлять.
— А мне какое дело? Мы с Эгги должны быть вместе.
— Постой, — сказал отец. — Вы подойдите-ка сюда. — Уэйнрайт и Эл встали и подошли к дверям. — Видите? Проведем плотину от того места сюда. — Он посмотрел на свою ветку. Вода бурлила вокруг нее и поднималась к самому берегу.
— Тут работы надолго, и, может, это все без толку, — не соглашался Уэйнрайт.
— Почему же не поработать, ведь все равно сидим сложа руки. А такого хорошего места больше нигде не найдешь. Пошли. Поговорим с остальными. Браться, так всем.
Эл повторил:
— Если Эгги уедет, я с ней.
Отец сказал:
— Слушай, Эл, если никто не согласится, уезжать надо всем. Пойдемте поговорим.
Они втянули головы в плечи, сошли по доскам вниз и поднялись к открытой двери соседнего вагона.
Мать сидела у печки, подбрасывая прутья
— Я хочу есть, — заныла Руфь.
— Неправда, — сказала мать. — Ты ела кашу.
— Я хочу еще такого печенья. Играть ни во что нельзя. Скучно.
— Скоро будет весело, — сказала мать. — Подожди. Теперь уж совсем скоро. Будем жить в своем домике.
— Я хочу собаку, — сказала Руфь.
— Будет и собака и кошка.
— Рыжая кошка?
— Не приставай, — взмолилась мать. — Перестань ты меня мучить, Руфь. Видишь, Роза больна. Посиди смирно хоть минутку. Скоро опять будет весело.
Руфь отошла от нее, жалобно бормоча что-то.
Из того угла, где на матраце лежала укутанная одеялом Роза Сарона, донесся резкий, внезапно оборвавшийся крик. Мать быстро встала и подошла к ней. Роза Сарона сдерживала дыхание, в глазах у нее был ужас.
— Что с тобой? — крикнула мать. Роза Сарона передохнула и опять затаила дыхание. Мать сунула руку под одеяло. — Миссис Уэйнрайт! — крикнула она. — Миссис Уэйнрайт!
Низенькая толстушка вышла со своей половины.
— Вы звали?
— Смотрите! — Мать показала на лицо дочери. Роза Сарона прикусила нижнюю губу, на лбу у нее выступила испарина, в блестящих глазах стоял ужас.
— Должно быть, начинается, — сказала мать. — Прежде времени.
Роза Сарона вздохнула всей грудью, разжала зубы и закрыла глаза. Миссис Уэйнрайт нагнулась над ней.
— Сразу схватило? Смотри на меня, отвечай. — Роза Сарона бессильно мотнула головой. Миссис Уэйнрайт повернулась к матери. — Да, — сказала она. — Так и есть. Говорите, прежде времени?
— Ее лихорадка треплет, может, поэтому.
— Надо встать. Пусть походит немного.
— Она не сможет, — сказала мать. — У нее сил нет.
— Надо, надо. — Миссис Уэйнрайт держалась строго и деловито. — Мне не в первый раз, — сказала она. — Давайте прикроем дверь. Чтобы сквозняка не было. — Обе женщины налегли на тяжелую дверь и задвинули ее, оставив только небольшую щель. — Сейчас принесу лампу, — сказала миссис Уэйнрайт. Лицо у нее пылало от волнения. — Эгги! — крикнула она. — Уведи отсюда малышей, займись с ними.
Мать кивнула.
— Правильно. Руфь и ты, Уинфилд, пойдите к Эгги. Ну, живо.
— Почему? — спросили они.
— Потому что так надо. У Розы скоро родится ребеночек.
— Ой, я хочу посмотреть. Ну позволь, ма!
— Руфь! Уходи сию минуту. Живо! — Когда говорят таким тоном, спорить не приходится. Руфь и Уинфилд нехотя поплелись в дальний угол вагона. Мать зажгла фонарь. Миссис Уэйнрайт принесла свою лампу-«молнию», поставила ее на пол, и круглое пламя ярко осветило вагон.