Квартира 302
Шрифт:
А задача усложнялась. Генри брал ближайшие копья со стен, так что с каждым разом расстояние становилось длиннее. Он с ужасом ждал путешествия за седьмым и восьмым копьями, когда ему придётся проползти половину арены, чтобы только достать двузубцы, и обратно – чтобы воткнуть их. В глазах темнело, летели какие-то бесформенные красные пятна. На ощупь всё казалось липким – рукоятки копий, собственная рука. Даже пол подрагивал и прилипал к ладони, как желе.
Пятое копьё. Взять… развернуться… удерживать край сознания, удерживать во что бы то ни стало… размахнуться и всадить в тело. Двузубец исчез под влажным слоем кожи. Существо снова проорало.
Было холодно. Так и должно быть; наверняка вытекла порядочная порция крови из ран. Губы замёрзли и превратились в шероховатые створки. Глаза – ледяные яблоки. Ну и пусть. Главное, что руки и ноги пока движутся…
Генри
9
Каждое копьё меняло цвета. Четвёртое копьё сделало арену ярко-жёлтой, как кожа тифозника, и даже под веки просачивалась эта ядовитая желтизна. Пятое копьё окрасило вещи в синий цвет – ни дать ни взять морские глубины, полные чудовищ, и он не ползёт вовсе, а плывёт в этих холодных недрах. А шестое копьё взорвало всё винно-красным оттенком, и острия двузубца жадно вгрызлись под печень. Уолтер на этот раз не выдержал и застонал вслух. Это было невыносимо. Слишком долго он ощущал себя мёртвым. Такое напоминание о том, что он в какой-то мере ещё жив, ему не нужно.
Он полз, оставляя расширяющийся кровавый след на полу. Через секунды, минуты и часы он всё-таки сумел коснуться израненного, кровоточащего тела существа, который был его отражением. Генри ушёл за седьмым копьём, но Уолтер знал, что он вернётся. Может быть, он не сможет помешать ему воткнуть седьмое копьё, но если Божьей милостью не умрёт на месте, не пустит Преемника Мудрости к восьмому копью, который внесёт в Дитя последнюю составляющую разрушения – Хаос. А пока здесь тяжело дышало Дитя… и Уолтеру требовалось отдохнуть перед последней схваткой. Всего минуту…
Он опустил голову на каменную плиту и сомкнул глаза, вслушиваясь в далёкий детский зов, который становился отчаяннее. Тело ломало, растягивало, жгло и выкручивало. Он закусил губу. Нельзя сдаться… Нужно терпеть, и скоро это будет позади, как плохой сон. Как вся его никчёмная жизнь казалась ему затянутым кошмаром после свершения Святого Успения. Нужно…
Он засыпал.
10
Времена, когда тяжесть копья казалась Генри невеликой, ушли безвозвратно. Копьё налилось свинцом и весило не меньше ста фунтов. Оно было как змея – норовило выскользнуть из липких пальцев и укатиться в сторону, где всё застилало белое марево. Марево… Генри нахумрился. Как так может быть: он же помнит, что здесь была арена, и был Уолтер, и багровое озеро… и Айлин. Теперь он их не видел. Что-то случилось с его глазами, или этот изменчивый мир опять терпел трансформацию. В любом случае, это не повод остановиться. Дымка дымкой – за её слоем по-прежнему шевелится издыхающее существо, которое нужно отправить в ад, откуда оно вышло. Он полз, и копьё покачивалось, со звоном постукивая о пол.
Вот оно. Шесть копий подрагивают вместе с агонизирующими движениями, и чёрные глаза-блюдца глядят на него с ненавистью и паникой. Нет, не хотел бы Генри, чтобы это существо освободилось от сковывающих его цепей. Он покрепче схватился за копьё и поднял над головой, вложив в это движение почти весь остаток сил. Белая дымка подступала. Двузубец нацелился на тушу.
… и тут кто-то схватил его за шею. Холод пальцев проник в самое сердце, словно в шею впрыснули яда. Генри вскрикнул, копьё вывалилось из руки. Он так и не увидел, куда оно ушло – вторая рука вынырнула из ниоткуда и закрыла лицо ладонью, вцепилась поломанными ногтями.
Уолтер… Будь он проклят!
Генри старался сохранять равновесие, но дьявольская мощь противника давала знать: он медленно выгибался дугой под его усилиями, теряя опору. Лихорадочно пытался выискать здоровой рукой что-то, за что можно уцепиться, но ничего не находилось. Рука на шее стала многопудовой гирей, которой невозможно сопротивляться.
Пальцы на лице безостановочно двигались, пытаясь найти глаза. Генри задержал дыхание и выпрямил руку. Всё как в замедленном кино на старой плёнке – и дымка, и медлительность событий, и головокружение, набирающее обороты. Рядом торжественно вопил монстр. Генри выбросил кисть вперёд и схватил руку за палец, который начал надавливать на веко. Он потянул палец назад, чувствуя, как отрывается чужая ладонь от лица, и вокруг становится светлее. Рука на шее ослабла. Тяжёлое, прерывистое дыхание Уолтера за спиной. Он тоже был ранен. Это придало Генри уверенности. Он отлепил руку Уолтера от лица и вывернул вправо.
– Ты, – выдохнул Генри вместе с каплями крови. «Фы», – вышел звук из горла.
Салливан улыбался. Даже сейчас – он улыбался. Казалось, вот-вот закинет голову назад и рассмеётся, как ни в чём не бывало. Но Генри видел через эту натужную улыбку его страх. Несколько секунд два человека смотрели друг другу в глаза, набираясь сил и злости для последней схватки. Знаком стал очередной рёв монстра, сотрясший клубы дымки – тогда они набросились друг на друга, сплелись в клубок ненависти, рьяно покатились по полу, раздирая края ран. Уолтер схватил Генри за плечи и приложился лбом о лицо; так, что у того полетели искры из глаз. За это Генри двинул человеку в плаще кулаком под шею. В подростковые годы это был его коронный удар, но сейчас он был уже не тот, и особого урона апперкот не нанёс. Замахиваясь для второго удара, он не заметил, как оказался снизу – и кулак Уолтера опередил его, с быстротой молнии метнувшись от плеча к зубам. Хрясь. Генри вслепую вёл рукой перед собой. Новые удары сыпались на лицо, туманя разум, с каждым разом погружая его в какое-то тягучее болото. Таунсенд с ужасом осознал, что теряет сознание – на сей раз по-настоящему. Он попытался выскользнуть из-под Уолтера, но он лежал на нём крепко, не давая шевельнуть ни одним членом. И мутузил без остановки, буквально расплющивая череп о пол.
Генри закричал. От громкого крика Уолтер на секунду замешкался, и следующего удара в этой нескончаемой серии не последовало. Генри подался вперёд, резко поднимая голову и одновременно цепляясь руками за ворот плаща. Нащупав гладкую ткань под кистью, он перевёл вес направо, пытаясь сбросить ношу. Уолтер отвесил очередной тумак, но Генри его не почувствовал. Он был полностью сосредоточен на задаче – выскользнуть, убежать, победить! Он даже не сразу осознал, когда ему это наконец удалось, и он перекатился в сторону, смещаясь снизу вверх. Перед собой он видел лицо Уолтера, перекошенное, со складками морщин и чёрными порами, в глазах – красные прожилки. Сжав разбитые зубы, Генри выбросил руку вперёд. Костяшки пальцев болезненно стукнулись о хрящ.
Теперь будет мой черёд…
Генри бил, пока всё вокруг не заволокла вязкая серая субстанция, сменившая марево. Он чувствовал, как руки становятся комком крови, и как по его лицу тоже изредка проходится рука Уолтера – один раз тот попал ему пальцем прямиком в глаз, и тот немедленно перестал видеть, залившись колыхающейся краской. Он не остановился, даже утопая в серой жидкости, заполоняющей арену.
11
Должно быть, потеря сознания длилась недолго, потому что когда Генри пришёл в себя, кровь на руках не успела свернуться. Это было первое, что он увидел, разлепив веки. Уолтер лежал рядом и не подавал признаков жизни – впрочем, Генри слышал хриплое дыхание, со свистом вылетающее из груди. Жив. Но пока вроде угомонился. Следовало продолжать дело. Он с трудом развернулся в сторону центра арены, где Айлин продолжала путь. В первый момент испытал панический ужас – ему показалось, что Айлин дошла, стоит на самом краю последней ступеньки, и больше не нужно суеты с копьями – одно дыхание, и девушка упадёт туда, в бушующий водоём. Но это была иллюзия, ещё одна жестокая шутка утомившихся чувств. Не последняя ступенька. Ещё три. Или четыре. Она выглядела такой маленькой и хрупкой на фоне литой стали лезвий. Генри сглотнул, но слюны во рту не осталось. Горло пересохло, как папиросная бумага.
Он стал искать взглядом упавшее седьмое копьё. И довольно скоро нашёл: благо, оно недалеко укатилось. Двузубец был измазан в крови.
Не спеши, Айлин… ради Бога, не спеши…
Он подполз к копью, взял его (сто фунтов? К чёрту. Все двести, если не триста…) и направился к Орущему-Трясущемуся, волоча копьё. Дюйм, ещё, ещё. Сознание прояснилось. Дымка ушла. Но сил не прибавилось. Каждое движение отдавалось болью в спине, в ключице и в голове.
Дюйм… дюйм… дюйм…
Тихий стук каблуков. Айлин стала на ступеньку ниже. Сердце полыхнуло ноющей болью, но Генри не оглянулся. Время было дорого.