Шрифт:
Часть первая.
Воспользовавшись темнотой, небольшой отряд Семёна Фомичёва пробрался в одиноко стоящее, полуразрушенное здание на нейтральной полосе. Стены, большей частью сохранились, а вот крыши не было вовсе. Над головой тускло светила луна и мерцали звёзды.
– Немцы до утра сюда не сунутся, – приглушённо говорил командир, расставляя часовых. – А утром, когда они пойдут в атаку, мы устроим им небольшой сюрприз.
Все, кроме часовых стали располагаться на ночлег. Петька Белов,
Через какое-то время пилотка выскользнула из-под головы Петра, и он, легонько стукнувшись затылком о стену, проснулся. Только собрался устроиться поудобнее, как на противоположной стене увидел необычную дверь. Среди прокопчённых стен, испещрённых пулями, она выглядела совершенно нетронутой. В полумраке она казалось не из мира сего, будто бы маленький кусочек мирного времени появился перед ним, и что-то до боли знакомое было в её очертаниях.
«Странно! Осматривая здание, я её не заметил», – удивленно подумал он.
Потом, осторожно поднялся, чтобы не побеспокоить спящих товарищей и направился к двери. Подойдя ближе, увидел медный номерок из двух цифр. Семьдесят четыре. И снова удивился, такой же номер на квартире его деда. Испытывая огромное волнение, выставив перед собой автомат, потянул за ручку. И тут же словно чёрный густой туман окутал его, несколько секунд он находился в полной, гнетущей темноте. Потом яркий свет и он оказался в знакомой с детства квартире – в квартире своего деда Сергея Ивановича. Вместо автомата и шинели, на нём штатская одежда: выглаженные брюки и двубортный пиджак. За столом, среди кучи бумаг, улыбаясь в седые усы, сидит его любимый дед.
– Ты что, Петр в прихожей топчешься, как ни родной? Проходи, чай пить будем.
«А-а-а! Это сон!» – успокаивая себя, подумал Белов, вошёл и сел рядом с дедом на свободное кресло.
– Вот смотри, Петро, – Сергей Иванович, как бы продолжал прерванную беседу. – Это фотография Фёдора Громова, славного командира партизанского отряда. Он в наших лесах, много фрицам крови попортил. Правда не дожил до победы, каким-то образом его отряд почти весь погиб. Вот я и загорелся желанием выяснить, что произошло с ним его людьми.
– Так значит, мы в этой войне победили?! – непроизвольно вырвалось у Петра.
– Да ты что, Петька, головой стукнулся? В мае сорок пятого свернули этой гадине шею.
И дед снова увлечённо стал рыться в своих бумагах, позабыв о странном вопросе внука.
– Понимаешь, похоже у них в отряде предатель был, враг стало быть затаился. Вот я все архивы облазил, докопаться до правды хочу, и докопаюсь.
Какой год мне снится, подумал Петр, но не решился спросить, чтобы не гневить хозяина. Оглядевшись, увидел на стене отрывной календарь – тысяча девятьсот семьдесят четвертый год.
«Вот куда меня, в снах занесло-то, – усмехнулся он. – А может это вовсе и не сон, уж очень всё реально». И тут мелькнула безумная мысль: «Я переместился во времени! А как же мои друзья, я что дезертир?» И тут же в его голове прозвучал какой-то странный далёкий голос:
«Возвращайся Петр, к своим. Иначе тебя не будет ни здесь, ни там».
– Дедуля, мне пора, – с трудом выговорил он, бросив прощальный взгляд на деда, шагнул к двери и взялся за ручку.
– Ну ты заходи почаще. Не забывай.
Петр открыл дверь и снова он в разбитом здании. Уже рассвело. Он непроизвольно зажмурился, а когда пригляделся, потерял дар речи. Что произошло? Мимо него по битым кирпичам, двое незнакомых солдат, несут на носилках стонущего Володьку, его лучшего дружка. Нога которого наспех забинтована и из неё бурым ручейком струится кровь, а другие солдаты выносят тела его погибших товарищей.
– Поглядите! Вот ещё один. Живой, – сказал кто-то, увидев стоящего в растерянности Белова.
Напротив, привалившись к стене, сидит командир, повязка на голове пропитана кровью. Рядом медсестра, перебинтовывает ему плечо. Глядя на Петра, лейтенант чужим осипшим голосом, хрипит:
– А ты где был во время боя? Где ты был, когда твои товарищи кровь… – Тут он закашлялся, откинулся на стену, и замолчал, надсадно дыша.
– Смотри-ка! Он даже боекомплект не израсходовал. Патроны экономил что ли? – услышал он за спиной чей-то голос.
– Где ты был?! – снова зарычал, очнувшись, командир.
Подавленный и ошарашенный Петр, еле выдавил из себя:
– Не помню.
– А мы тебе поможем вспомнить, – услышал он голос подошедшего незнакомого офицера, который тут же приказал двум солдатам. – Разоружить труса и в особый отдел его.
Белов стоял, бессильно опустив руки, когда солдаты срывали с него автомат, вещмешок и ремень.
– Давай, двигай, – толкнул его в бок один из них.
Он шагал, спотыкаясь, не веря в происходящее и в полголоса упрямо повторял:
– Я не трус. Я не мог. У меня медаль за отвагу. Я дважды ранен.
– Что? Молишься гад! – не расслышав, о чём он говорит, злобно прикрикнул конвойный.
Петр стиснул зубы и за всю дорогу, больше не проронил ни слова.
Он стоял посреди блиндажа, и хмурый седой майор, устало глядя на него, в который раз повторял.
– Ну что, будешь рассказывать, как ты «доблестно» помогал своему отряду продержаться до подкрепления? – и не дождавшись ответа, вопросительно поглядел на сидящего рядом молодого лейтенанта.
– А что с ним в бирюльки играть, – весело сказал тот. – Вывести его к траншее и в расход. Там как раз пара метров для него найдётся.