Шрифт:
Глава I
Ольга Ивановна, проводив дочь с зятем на автобус, который отправлялся в город, постояв на улице, ещё несколько минут, зашла в опустевший дом. Отшумела звонкая свадьба дочери. Гости разъехались. Уехала и дочь с зятем в город, откуда был тот родам, оставив в пустом доме свою, ещё не старую мать, бывшую учительницу русского языка и литературы, её, Ольгу Ивановну. Оставила одну, Богом забытой деревеньке, под названием «Сусловка», где бежит река «Молчанка», да тихо шумят сосны. Река «Молчанка» бежит так тихо, как будто бы стоит на месте, сверкая зеркальным своим отражением, прославившаяся,
Проводив гостей за ворота, посадив на автобус дочь с зятем, Ольга Ивановна, войдя в дом, посмотрела по сторонам, увидела разбросанные, дочерью, не нужные ей вещи на полу и, глубоко вздохнув, сев на диван, тихо заплакала.
Слёзы потекли из её красивых голубых глаз, они были такими же беззвучными, как и вода в реке «Молчанка».
"Вот и закончилась моя жизнь", – со всхлипом проговорила она вслух и, уткнувшись лицом в рядом лежащую маленькую подушечку, которую она называла «думочкой», стала вспоминать всю свою прошедшую жизнь. Даже, разведясь с мужем, который ушёл ещё до рождения дочери, уехав в город, не оставив ей никакой записки, она не была так одинока, как сейчас. Теперь она была совсем одна. Без поддержки матери, бабушки, своей дочери, одна, в опустевшем доме, где даже и сверчка не было слышно. Осталась без моральной, да и без материальной поддержки.
Работы не стало, школу, где она раньше работала, закрыли за ненадобностью.
Спешить теперь ей было некуда.
Молодёжь вся подалась в город, оставив престарелых родителей доживать свой век в этой, находящейся вдали от цивилизации, деревеньке.
Когда-то цветущая, весёлая деревня, теперь притихла, притихла так же, как и река «Молчанка».
Ольга Ивановна не могла вспомнить ничего хорошего о своей личной жизни, так как она закончилась, не успев начаться.
Будучи ещё молодым специалистом, окончив пединститут, она, вернувшись в родное село, где прошло её детство, полностью окунулась в работу, забыв о муже, который приехал вместе с ней так же по распределению.
Муж, пробыв в селе совсем немного, тихо, по – предательски, бросив её беременную, уехал вновь в город. От этого недолгого брака на свет появилась её дочурка, Настенька, да и та, быстро повзрослев, выскочив замуж за приезжего молодого человека, покинула её.
Погрустив, поплакав, в свою любимую подушечку, облив её обильно слезами, Ольга Ивановна поднялась с дивана, убрала все разбросанные дочерью вещи в старый, ещё прабабушки комод, и только приготовилась было его закрыть, как её вниманию бросилась в глаза удивительно красивая ажурная вещь.
Задержавшись с его закрытием, она достала эту вещь, оказавшейся женской накидкой. Видно было, что это была старинная работа
«Прабабушкина, наверное, накидка – подумала Ольга Ивановна и, накинув её на плечи, подошла к зеркалу.– А мне она идёт. Надо порыться в этом сундуке. Сто лет, наверное, не открывали его.– Она стала доставать из сундука вещи, которым было много лет, и стала их рассматривать.
–Странно, что никогда, никому не хотелось взглянуть в этот сундук, посмотреть, а что же в нём находится. А, ведь стоит он у нас уж сколько лет! Сколько помню себя, он всегда здесь стоял. А может кто-то и заглядывал сюда, может быть моя бабушка,
Свалив всё тряпье на пол, она, наконец-то, добралась до его дна, куда ей пришлось согнуться, чтобы извлечь остатки вещей, оставшиеся на его дне. (Таков был глубокий сундук, сделанный еще до революции, кем-то, по заказу, для её предков). Комод был кованный, весь резной.
"Интересная вещь!"– восторженно произнесла Ольга Ивановна, впервые увидев его содержимое, и стала восторгаться каждой извлекаемой вещью, особенно той, что сейчас оказалась у неё в руках.
А это было изумительное шелковое платье, её прабабки.
"Какая красота! И почти что новое. Наверное, моя прабабушка его одевала всего один – два раза, а может и ни разу и не одела".
Бросив вновь свой взгляд на дно сундука, она обнаружила там ещё кое – что. Это, кое-что, был прикрепленный к днищу сундука, маленький, такой же кованый, сундучок, который был заперт на маленький замочек.
"А где же ключ от него?!"– Ольга Ивановна стала лихорадочно трясти все вещи, выброшенные ею из сундука. Здесь были и старинные шляпки, красивые кружевные накидки, пропахшие нафталином, какие – то платки, с длинными кистями, но среди всего этого тряпья, ключика, который бы принадлежал сундучку, что на дне был прикреплён, она так и не обнаружила, зато вновь натолкнулась на чудесное крепдешиновое платье, нежной расцветки.
"Оно будет мне в пору, наверное?!"– Ольга Ивановна подошла к старинному зеркалу.
Зеркало было таким же старым, как и сундук, по его углам темнели пятна от старости.
Сняв с себя верхнюю одежду, бросив её тут же на пол, взглянув в зеркало на свою фигуру, и обнаружив, что она у неё ещё и ничего собой, она надела на себя прабабушкино платье, которое действительно ей было впору.
Фигуре Ольге Ивановне можно было только позавидовать. Уйдя на пенсию, в свои – то сорок пять лет, как уходят учителя, по желанию, или вот так, как она, "по принуждению", она увлеклась огородом, который располагался вокруг её дома, высаживая по весне овощи и зелень, столько, чтобы хватало им с дочерью на зиму. Мяса с дочерью они много не ели. Тех несколько курочек, что держала она при доме, ей с дочкой хватало на всю зиму. Протекавшая рядом река «Молчанка» давала всем вдоволь ещё и рыбы.
В последнее время, уйдя на отдых, Ольга Ивановна, пристрастилась к рыбалке. Удовольствие было непередаваемым. Она могла часами сидеть с удочкой, мурлыча себе под нос, какую-либо песенку, а чаще всего читая произведения: Блока, Есенина, Пушкина, благо, что память ее не подводила, при этом вытаскивала очередную попавшую рыбешку, которая приносила ей ещё большее удовольствие. Больше всего доставалось пищи коту Василию. Бывало, тот наестся рыбы, заберется, на рядом стоящий дуб, и спит до очередного обеда, ленясь оттуда слезть, чтобы поймать, хотя бы одну единственную мышь. А их там было, в сарайчике, «пруд пруди».
Покрутившись, возле зеркала, в платье от прабабушки, которое, как не странно прекрасно ещё сохранилось, она стала наслаждаться его прикосновением к своему телу. Мягкий корсет нежно охватил её тонкую талию, выделил ещё не старую, и не обвисшую грудь. Глубокий вырез смотрелся на ней не вульгарно.
Ольге Ивановне хоть и было сорок пять лет, но выглядела она очень молодо, как девушка, да ей никто и не давал столько лет. Часто её с дочерью называли сёстрами, а увидев их вместе, говорили: