Квест империя. Трилогия
Шрифт:
За прошедшие несколько часов Лика неоднократно проверяла свои ощущения, исследовала их со всей тщательностью, на которую была способна, и в конце концов пришла к выводу, что первое ее впечатление, полученное еще тогда, когда Лика и соображала-то с трудом, было правильным. Маска не испортилась и не отключилась, она была «жива». Да и логически рассматривая вопрос, иного ответа ожидать не приходилось. Лика никогда не выдержала бы того, что ей пришлось пережить за последние сутки, если бы ей не помогало – пусть и совсем немного – ее волшебное Золото. Факты упрямая вещь, не так ли? Против них, как говорится, не попрешь, а Лика все-таки была когда-то врачом. Закончила Первый мед, работала, книжки читала… Ну не могла она выдержать всего этого! С ее-то внутренними повреждениями? Никак не могла! Однако весь «ливер» – и сердце, и кишечник, и почки с печенью – все это ее увечное добро худо-бедно, но работало, тянуло, как говорится. И более того – самое главное! – ее дети были живы. Лика чувствовала это, знала – «Еще бы не знать!» – ощущала… И это после всех нагрузок? После сумасшедшей химии аптечки? Нет, никак не
Маска действовала, но… Конечно же это не было похоже на то, что случилось с Ликой когда-то после боя в отеле «Невский Палас». Тогда Лика сгорела сама и спалила запредельной нагрузкой свою Серебряную Маску. То, что тогда произошло, помнилось теперь смутно, отрывочно и без подробностей, но Лика досконально изучила вопрос, что называется, задним числом. Нынешнее ее состояние и близко не было похоже на гибель Серебряной Маски. А между тем тот давний бой вспомнился ей не случайно. Если и могло быть объяснение тому, что Золотая Маска внезапно «снизила профиль», оставив Лику – «Ну, почти оставив» – один на один с ее немочью и немощью, так это только та запредельная нагрузка, которую им с Маской пришлось испытать.
«Валькириями не рождаются, – грустно подумала Лика, машинально подбрасывая в костер сухие ветки. – Ими становятся, но, кажется, я перестаралась».
Да, это казалось вполне логичным, ведь до того, как случился вчерашний бой – «Нет, пожалуй, уже позавчерашний», – Лика даже не знала, представить себе не могла, что Маска способна поднять ее на такую высоту. Это было поистине нечеловеческое могущество. Действительно валькирия, но и цена оказалась вполне во вкусе жестоких германских богов!
Собственно, за неимением других гипотез Лика готова была принять как факт, что Маска «разрядилась». На большее Лики просто не хватало, тем более что это предположение не противоречило тому немногому, что она знала о Масках вообще и о Золотых Масках в частности.
«А сколько их было или есть всего?» – Лика не знала даже этого.
Насколько ей было известно, Маски возникали как побочный – «А откуда, кстати, известно, что побочный?» – эффект деятельности Камней. Серебряные чаще и у многих Камней, Золотые – редко или даже очень редко – у немногих. Лика попробовала вспомнить, видела ли она где-нибудь упоминание о том, какие Камни способны порождать Золото, но выходило, что единственный такой Камень, о котором она знала наверняка, это «Роза» Лорда-Директора Чулкова. То, что Золотые Маски – огромная редкость, Лика, естественно, знала давно, но вот сколько их было всего? Об этом, судя по всему, не знал никто. Во всяком случае, никто из тех, с кем общалась Лика. Было ли что-нибудь об этом в архивах Легиона? Не дошли как-то до этого руки, как, впрочем, и до многого другого, да и не актуально было. Может быть, и есть там что-нибудь – хотя пойди найди иголку в стоге сена, а архив попал к ним в руки без каталога, однако и без того ясно: таких вещей не могло быть много. Но много или мало, вероятно, их все-таки было больше двух, иначе зачем бы устанавливались на Дуэльных Полях специальные детекторы? Значит, не только принцесса Сцлафш и королева Нор, которую эти детекторы как раз и не брали, носили Золото, были и другие? Но тогда возникал еще один щекотливый вопрос: а куда они, эти Маски, деваются потом, после того как их хозяева, скажем, умирают? Или никуда не деваются, а продолжают существовать, переходя, как и все прочие долгоживущие вещи, от одного человека к другому? Возможно, что и так. Вещь крайне ценная, да и мало их, судя по всему, так что обладатели Золотых Масок могли свое богатство и не афишировать, однако Маска Сцлафш ни к кому, логически рассуждая, перейти все-таки не могла. Что стало с ней? Вопросы, множество вопросов. Ночь длинная, сна нет и не предвидится, и водят в голове хороводы эти мучительные вопросы. Мучительные, потому что, как ни крути, все сводится к пресловутому: что дальше?
«Разрядилась» – хороший ответ на вполне детский вопрос, и Лика даже готова была его принять, вот только следствия, вытекавшие из этой гипотезы, были отнюдь не очевидны. Могла ли Маска восстановиться сама, как делает это больной или уставший человек? Или ее теперь надо было «заряжать» и «запускать» – каким, интересно, образом? – по-новой? Этого Лика не знала тоже. Все десять – почти одиннадцать – лет, что она носила Маску, этот вопрос перед ней не вставал ни разу. Носила и носила. А откуда ее Золото черпало потребную ему энергию – массу энергии, если, смотреть на вещи здраво – Лика даже не задумывалась никогда. Может быть, это и на самом деле был симбиоз, и не только Маска служила Лике, но и наоборот? Если посмотреть, сколько алкоголя и высококалорийных продуктов потребляла Лика, то такое предположение казалось не лишенным смысла. Но было ли оно истинным?
Возможно, Маске теперь надо было только «отдохнуть», а Лике набраться сил?
«И сколько времени пройдет до тех пор, пока Маска восстановится?»
Дни? Месяцы? Годы? А может быть, вечность, которую Лике просто не пережить, тем более без Золотой Маски? Вопрос. А если все-таки Маску надо перезарядить – «Кажется, Меш что-то такое сказал тогда около Саркофага, где возвращалась к жизни Лика», – то как это сделать? Тоже вопрос.
Костер догорел, и за выходным отверстием пещеры стал виден серый свет раннего утра. Вопросы, как бы ни были они важны для Лики, следовало оставить на то время, когда на них можно будет ответить. А пока никакой практической пользы от ее умствований не предвиделось. Для того чтобы решить проблему – или хотя бы попробовать ее решить, – Лике сначала надо было выжить, добраться до Сиршей, спрятаться и ждать, когда придет помощь. А будет ли это адмирал Цья – «Дай-то бог!» – или спасательная
Лика забросала угли камешками, которых на полу пещеры было достаточно много, распихала свое небогатое имущество по карманам комбинезона, повесила бластер на пояс справа, чтобы был «под рукой», и вышла наружу. Солнце еще не встало. Было тихо и знобко. Лика поежилась, но делать было нечего, флотский комбинезон грел плохо.
«Ничего, – решила она. – На ходу согреюсь. Еще и вспотеть успею!»
Она съела еще один кубик из своего рациона, напилась из крошечного родничка, наполнила водой флягу и отправилась в путь. Дорога была дальняя и нелегкая. Берег Светлого озера был изрезан узкими – иногда довольно глубокими – заливами, которые приходилось или обходить, или переходить вброд, и усеян множеством больших и мелких камней. К тому же горные склоны временами подступали к самой воде, так что несколько раз Лике приходилось залезать в озеро и по этой причине тоже и даже плыть. И все-таки, несмотря на все эти трудности и на то, что ходок она была теперь не из лучших, во второй половине дня Лика добралась наконец до подножия Восточной Стены. Во всяком случае, место показалось ей знакомым, и, с облегчением опустившись на землю, Лика съела уже третий за этот длинный день кубик рациона и допила воду из полулитровой фляги, показавшейся ей сейчас ненормально тяжелой, хотя воды в ней уже не было. После этого она закурила вторую свою пахитосу – запас был почти исчерпан, да и голова от табака кружилась – и стала внимательно рассматривать склон, усеянный входными отверстиями карстовых и эрозийных пещер. Однако прошло не менее получаса, прежде чем Лика более или менее уверенно определила, в какую из многочисленных дырок ей следует лезть. Она отдохнула еще немного, и, хотя сил у нее, казалось, совершенно не оставалось и опять вернулась выматывающая душу боль, решила, что тянуть смысла нет. Здоровее она все равно не станет, а время уходит, да и путь ей предстоял неблизкий и непростой.
Лика подползла к обрезу воды, еще раз напилась, наполнила флягу, потом сделала себе инъекции, вернее, позволила сделать это аптечке, которая при всей своей «тупости» все равно была сейчас умнее доктора Крутоярской. Посидев еще немного в сгущающихся сумерках, кряхтя, поднялась с земли и, стараясь ставить правую ногу как можно тверже, начала подниматься по пологому склону горы к темному зеву пещеры. На глаз, расстояние было не бог весть каким значительным, но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. «Про овраги» Лика не забывала, но легче ей от этого не стало. Когда она наконец протиснулась в пещеру, то дышала, как загнанная лошадь, сердце в груди колотилось как сумасшедшее, а ноги дрожали – и здоровая и больная – и подкашивались. Времени подъем занял тоже гораздо больше, чем планировалось. Снаружи совсем стемнело, а в пещере и вовсе царил кромешный мрак.
Лика опустилась на землю у самого входа, оперлась спиной о стену и, сняв с пояса УРИ, осветила пещеру. Этот зал, как и рассказывал Меш, оказался относительно невелик, но в его глубине виднелся лаз, двигаться через который, судя по всему, можно было только согнувшись и за которым, собственно, и начиналась дорога к замку Сиршей. По идее Лике следовало идти – раз уж она сама решила не тянуть, – но сил не было совершенно, и она просидела у входного отверстия не менее получаса, прежде чем все-таки заставила себя встать и сделать первый шаг. Этот шаг дался ей тяжело. И встать было непросто, и идти – трудно. То ли снадобья аптечки перестали на нее действовать, то ли усталость, скопившаяся за трудный день, наложилась на прежнее истощение, но только сейчас Лика чувствовала себя совсем иначе, чем утром, когда пустилась в путь вокруг озера. Ее ощутимо покачивало от усталости, правая нога налилась свинцовой тяжестью, и каждое движение отзывалось болью в стопе и колене и волной яростного жжения в бедре и ягодице. Тянуло поясницу, ломило плечи. За лицом Лика уже не следила, но в какой-то момент, протиснувшись через узкий и низкий коридор в следующий зал, обнаружила, что оно у нее мокрое от слез. Все верно: Лика плакала. Плакала от боли, но еще больше от тоски и унижения. То, что раньше – даже и без Маски – было бы для нее легкой прогулкой, теперь превратилось в настоящее испытание воли. Контраст ощущался тем более остро, что увиденное в слабом свете УРИ живо напомнило Лике давнюю уже поездку с друзьями в Абхазию, где они ходили на экскурсию в Новоафонскую пещеру, расположенную под склоном Иверской горы, совсем рядом с монастырем Симона Кананита. Конечно, трудно было утверждать, что две эти пещеры, расположенные на двух совершенно разных планетах, действительно были похожи одна на другую. Однако и сходство родовое имелось тоже. Карстовая пещера, она, как говорится, и в Африке карстовая, со всеми своими сталактитами, сталагмитами и прочими, как их там, гелинтиями, что ли?
Все-таки на этот раз она не позволила себе сесть и аптечку не тронула, а пошла дальше, сжав зубы и нещадно матерясь про себя. Положение уже не казалось Лике таким уж хорошим.
Силы уходили гораздо быстрее, чем она рассчитывала, аптечка была на исходе, а идти было еще далеко. Меш говорил про три-четыре часа пути, но это, видимо, если бежать по-звериному, как умел это делать Меш, знавший к тому же подгорный мир, как свой дом. Впрочем, с Маской Лика прошла бы маршрут не намного медленнее. Но сейчас она была без Маски, и, более того, она уже не была той молодой и здоровой женщиной, которая восхищалась драпировками Новоафонской пещеры. Сколько времени уйдет у нее, такой, какая она теперь, на то, чтобы пройти сложный маршрут через карстовые пещеры Восточной Стены, старые каменоломни, похожие по описаниям Меша на одесские катакомбы, и, наконец, собственно, через подземные галереи Сиршей? Сутки? Двое? А хватит ли на это ее сил и едва теплившейся «жизни» Золотой Маски?