Квест
Шрифт:
– «Я всегда буду рядом, – продолжал Ангел. – Я призван, чтобы защищать и помогать тебе, но могу делать это только, если ты попросишь. Проси чаще».
Хорошо, подумала Марина. Жаль, что она раньше об этом не догадывалась.
Идти пришлось минут пятнадцать, но путь был легким. Когда до могилы осталось всего несколько метров, Марина остановилась. Саша посмотрел на подругу, потом на могилу и все понял. Он нехотя отпустил ее руку, слегка подтолкнул, а сам остался на месте. Девочка сделала несколько шагов, ей навстречу вышел высокий мужчина. Саша сразу догадался, что это – ее отец. У Марины были его глаза и губы.
– Ты? – едва смог прошептать Саша и бросился к ней.
Обнять маму не получилось. Руки рассекли туман и пустоту за ним.
– Я тоже тебя люблю, сынок, – сказала мама.
На глаза Саши навернулись слезы. Он так давно не слышал ее голоса, хотя мечтал об этом каждый день.
– Мама, мамочка, – только и смог прошептать паренек.
– Я все знаю, сынок. Хотела давно хотела попросить у тебя прощения, что оставила тебе, но так получилось. Папа тоже ведь не виноват, правда. Не наказывай его больше, хорошо?
– Прости меня, мама. Я больше никогда не буду себя так вести, правда!
– Я верю, Сашенька. Каким же ты хорошим вырос!
– Мне так не хватает тебя, мама.
– Мне тоже вас не хватает, но я вижу вас каждый день и каждую ночь, смотрю, как вы с папой живете. Я всегда с вами, пока вы помните обо мне.
– Мы никогда тебя не забудем, мама.
Саша немного помолчал, собираясь с духом, а потом все же спросил:
– Мама, а как ты здесь оказалась? Ведь от Киева сюда больше двухсот километров?
– Разве это расстояние, Сашенька? Я бы прилетела к тебе, сынок, и на край света, и за край. Для меня теперь не существует расстояний.
Где-то далеко запели петухи.
– Мне пора, сынок. Помни: я люблю тебя и папу, и всегда буду рядом с вами.
Тем временем Марина разговаривала со своим папой.
– Папочка, дорогой, прости меня, – девочка говорила взахлеб, глотая слова и слезы, словно боялась, что не успеет сказать все, что хотела. – Когда ты ушел от нас с мамой, мне было страшно. А потом мне стало больно и обидно, что тебя нет рядом, а мама простила того человека, который забрал тебя у меня. И на тебя я обижалась, злилась, что ты позволил себе уйти и оставить нас с мамой одних в этом мире. А когда я перестала ходить и про меня забыли мои друзья и подруги, мне было так плохо, что я просто не могу словами передать. Я старалась держаться, не плакать, но все равно считала виноватым тебя. Я глупая у тебя, да? Ты прости меня, папочка, прости, если сможешь.
– Не плачь, Маришка, – папа положил свою призрачную руку на голову дочери. – Ты не глупая. Просто ты была не готова к взрослой жизни. Так иногда бывает. Ты скоро повзрослеешь, и тогда все станет на свои места. Видишь, ты уже намного взрослее, чем мне бы того хотелось. Ты прости меня, доченька, что так все получилось. Мне тоже плохо, но не потому, что вас нет рядом. Вы всегда со мной, а я – с вами каждую минуту, каждую секунду. Просто ты и мама еще не можете меня отпустить. Если вы отпустите меня и примете мое отсутствие в этом мире, мне станет намного легче. Я прошу тебя, Маришка: отпусти меня, хорошо?
– Да, папочка, – девочка часто закивала головой, словно боясь, что ей не поверят. – Спи спокойно, где бы ты ни был. Я всегда буду помнить тебя и надеяться, что здесь тебе так же хорошо, хоть нас рядом и нет.
– Спасибо, доченька. Теперь у вас все будет хорошо.
В это время где-то пропели петухи. Папа стал растворяться, исчезать, превращаться в туман. Последнее, что услышала Марина, были его легкие, словно шелест травы, слова:
– Я люблю тебя, Маришка.
Девочка смотрела, как туман растворяется в предрассветном воздухе, и плакала. Но это были не слезы сожаления. Марина плакала от того, что сможет даже сейчас помочь дорогому ей человеку. От этого на душе было легко и тепло. Кто-то положил ей руку на плечо. Марина даже не посмотрела в ту сторону. Она просто прислонилась головой к Сашиной груди и застыла так, вытирая слезы.
– Знаешь, а я с мамой разговаривал, – сказал Саша. – Так здорово было.
– Я знаю, Саша, – Марина утерла последнюю слезинку и вытерла руку о комбинезон. – Мне с папой тоже было здорово.
Они еще долго стояли, глядя, как под легким ветерком тает туман на пустыре. Бос немного покрутился рядом, а потом уселся возле их ног, будто ожидая чего-то. Наконец, когда на востоке появилась алая полоса рассвета, дети, словно очнувшись, осмотрелись, прислушиваясь к чему-то.
– Нам нужно идти, – сказал, наконец, Саша. – Как думаешь, ты не заблудишься в своем городе?
– Не знаю, – пожала плечами Марина. – Разберемся как-то. Только ты учти: город нужно проскочить быстро. Немцы и сейчас не спят даже по ночам, а вскоре и подавно спать не будут.
– Подполье?
– Дело не в подполье. Оно было уничтожено в первые же месяцы оккупации. Просто под Винницей немцы построят ставку Гитлера, так что гестапо здесь поработает на совесть.
– Ладно. Давай, пока не рассвело, найдем место, где сможем переждать день.
Они выбрались с пустыря и двинулись на север. На востоке небо бледнело все сильнее, звезды гасли одна за другой. Подросткам удалось без проблем проскочить поле, отделявшее лесопосадку от первых домов. Немцы, скорее всего, просто не обращали на поле внимания, двигаясь по дороге на Киев.
Подростки обходили окраинные дома, не решаясь пересечь дворы, в которых лаяли собаки. Так добрались до окраины небольшого леса. Они углубились в лес и вскоре вышли к реке, которая текла внизу под высоким холмом, на котором оказались подростки. Здесь же стояла старая, очень ветхая церквушка.
– Куда это мы вышли? – спросил Саша.
– Мне тяжело так вот сразу ответить, – сказала Марина, пристально вглядываясь в утренний пейзаж. – Река называется Южный Буг, а вот те дома – это уже район Сабаров. Так было в нашем времени. Вот только эту церквушку я не помню.
– А ты ничего не перепутала?
– Не должна. Вон тот изгиб реки видишь?
Саша кивнул.
– Вот здесь будет летом всегда стоять передвижная пристань. Мы с родителями часто приплывали сюда на катере по выходным. А вон там будет дамба. С нее папа всегда нырял в реку. Я боялась до жути, но мне нравилось наблюдать за папой.
– А церквушку ты не помнишь…
– Нет, не помню.
– Тогда давай спрячемся в церквушке. И укрытие, и наблюдательный пункт. Как говорится, два в одном.