Квинт
Шрифт:
Гусар застыл, не ожидая, видимо такого ответа.
— В укрытые! Скорее, — в рации раздался голос Андрея, — в виброплане у нас есть шанс спастись!
— Всем стоять на месте, — тихо сказал я, — все идет по плану.
— Это оскорбление! — наконец очухался гусар.
— Оскорбление было взаимным, — самодовольно проговорил я, — странно, что ваши воины до сих пор следуют за лидером, без чести. Мне кажется, это и им чести не делает.
— Ты решил оскорбить всех нас? — крикнул второй.
— Я решил сбить с вас спесь.
— Позвольте мне припадать этому нахальному мальчишке урок, командор? — один из гусар, сопровождавших знаменосца, вышел вперед, — я постою за честь всего эскадрона.
— Дуэль? — улыбнулся я.
— Дуэль, — гусар выпятил закованную в металл грудь.
— Отлично, — я согласен!
Я шагнул вперед, легко спрыгнул с крыши виброплана. В рядах гусар раздался такой лязг перенаправляющихся орудий, что создалось впечатление, будто каждый из них держал меня на мушке.
— То что ты задумал, Квинт, может не сработать. С чего бы им соглашаться на такие условия? Это ход ва-банк!
Я знаю. Но иначе, они либо перестреляют нас, либо бросят тут и уйдут. А до крепости добраться необходимо, если даже это Иструм. Тут мы просто погибнем от голода и жажды.
— А там от когтей демонов!
И что ты предлагаешь, Вергилий? Я слушаю! Твои варианты? Чего ты молчишь?
— Ладно, парень, действуй. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Знаю.
Я совершенно свободно пошел к гусарам. Видел, как черные дула их пушек сопровождают весь мой путь.
— Не подходи ближе, флагеллятор, — проговорил командор гусаров со знаменем за спиной.
— Сражаемся здесь и сейчас, — я сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей, продолжил идти, — оружие выбирать вам, господин, как вас там?
Я встал метрах в четырех от воинов, взглянул в их блестящие шлемы жабьи-головы снизу вверх. Каждый гусар был выше меня на две трети моего роста.
— Без силовых доспехов и магического оружия, — поговорил командор, — человек, против человека, только физическая сила и сноровка, — он посмотрел на гусара, что рвался сразиться со мной. Тот ничего не ответил, только громко стукнул себя латной перчаткой в грудь.
— Согласен! Но у меня есть условия.
— Ты еще и условия ставить собрался?! — крикнул гусар-дуэлянт.
— Собрался, — холодно проговорил я, — не отрываясь от красной полоски визора гусара, — и они вам точно понравятся. Бой не насмерть. До первой крови. В случае вашей победы, я, тот, кто так страшно оскорбил вашего лидера, — я взглянул на командора, — отдамся в полнейшее ваше распоряжение. Извинюсь, а дальше, делайте со мной, что хотите. Хоть вздернете, хоть расстреляйте прямо тут.
— Я чувствую твою уверенность, Квинт, но сейчас ты ставишь все на карту. Может не выгореть. А эти… Они запросто тебя и повесят, и расстреляют разом. Будь уверен.
Я знаю, Вергилий. Но сейчас это единственный способ. Либо победа или смерть, либо только смерть.
— Хм. Такое условие мне нравится, — в голосе командора прозвучало удовлетворение, — а если победишь ты? Чего хочешь?
— Доставьте нас всех на Иструм. Сраженье там вот-вот начнется. Я знаю, что вы вступите в бой с рассветом. Мы хотим, — я сжал губы, — быть в рядах обороняющихся. В обоих случаях вы ничего не теряете.
— Только время, — проговорил командор.
— Время тоже, — я улыбнулся, — я уложу вашего бойца меньше чем за минуту.
— Наглый мальчишка! — крикнул гусар-дуэлянт, — ты хоть понимаешь, с кем ты собираешься сражаться?!
— Не важно с кем, — холодно проговорил я, — важно как. Условия принимаются?
— Принимаются, — командор стукнул себя по черному двуглавому орлу на нагрудной пластине, — только расправься с ним быстро, Пётр, — он взглянул на гусара-дуэлянта, по имени Петр, — у вас десять минут.
— Это ровно в десять раз больше, — проговорил я, — чем мне потребуется.
Петр не ответил. Но я услышал, сквозь динамик его шлема, как он злобно засопел.
— Неужели сработает, Квинт? Тебе повезло, что эти высокородные, да еще и неофиты рассветного ордена, помешаны на чести!
Это не везение, Вергилий. Я провел среди этих снобов семь лет. Знаю, что ждать от них. И все: и высокородные, и рода средней руки, и даже мелкие рода, говорят что-то о своей чести. Кичатся ею. Делают ради нее настоящие глупости. Но никакой чести, в действительности, у них и нет.
— Что ж. Возможно в этом люди и игмариты тоже похожи.
— Ну что ты там? — я перевел взгляд на Петра, — может, передумал? В своем скафандре будешь биться?
Петр не отводил визора от моих глаз. В следующую секунду броня гусара вздрогнула и скрипнула. Как-то опустилась, будто напряженные суставы расслабились. Струи пара ударили из сочленений. Шлем откинулся, грудь раскрылась.
Внутри был крепкий мужчина в черном костюме пилота. Он с трудом высвободил свои руки из наручных лат костюма. Потом встал. Оказалось, что внутри скакуна он находился в позе, напоминающей ту, в которой сидят на полу азиаты.
Гусар встал на своем сидении. Вытянулся во весь немалый рост. Снял с головы облегающий капюшон подшлемник и спрыгнул на песок Игмундума.
Крепкий и широкоплечий Петр взглянул меня темными в лунном свете глубоко посаженными глазами. У него были короткие светлые волосы, подстриженные на старый рыцарский манер так, чтобы удобно было носить шлем. Крупные черты лица и мощная челюсть, придавали гусару суровый вид. Он смотрел на меня исподлобья.
— Мне одному кажется, что Илью сейчас размажут тонким слоем по всей пустыне? — в общем канале связи, внутри маски, прозвучал голос Сергея.