Кыш и я в Крыму
Шрифт:
— Пушкин, — сказал я и, всё больше волнуясь, начал вглядываться в темноту. Но Пушкина нигде поблизости не было видно. — Да, да, Пушкин! — ещё раз сказал я, заметив, что и ребята и взрослые переглянулись между собой. — Не верите? Если бы не засада, я его сразу познакомил бы с вами!
— Говорил, не надо было его с собой брать? Говорил! — сказал Симка.
— Александр Сергеевич! — позвал я, чтобы доказать им всем, что не вру.
— Алексей! Алексей! Ты что «поехал»? — затормошил меня Сева.
— Отвечай теперь за него! — сказал Симка.
— Ладно. Не паникуйте. Все вы хороши! — прикрикнул на него отец.
— Всё равно, хотите — верьте, хотите — не верьте, а Пушкин здесь был, и я с ним разговаривал, — упрямо сказал я.
— Мы верим. Успокойся, — сказал Сева. — Только обидно. Мы ведь из-за тебя второго упустили. Не погнались за ним.
— Ничего. Не уйдёт далеко. Так даже меньше мороки. Пусть их милиция по фотокарточке ищет. Мы их щёлкнули с поличным. Главное сделано, — успокоил всех Сергей Иванович.
— И сачок — доказательство, — добавил я. — Он около кустов валяется.
Оказывается «Старика» и Жеку хотели взять в тот момент, когда они первый раз закинули сачок в пруд. Но взрослые не успели зайти с двух сторон, потому что Сева раньше времени крикнул: «Стой!», а Симка защёлкал вспышкой.
«Старик» с сачком убежал. Жеку поймали, но он со связанными руками скрылся в темноте, когда меня хватились и начали искать. Я же ничего не видел и не слышал, думая только о том, чтобы быстрее спасти золотую рыбку. Но дело было сделано.
— Никуда они не уйдут, — захватив с собой сачок, сказал Сергей Иванович. — Не унывайте. Спасибо тебе, Алёха!
53
Я промолчал и вообще всю дорогу до дома шёл молча, вспоминая свой разговор с Пушкиным и то, как он запросто и смешно отвечал на все мои вопросы.
Но какой же я был дурак, что вместо вопроса, писали ли раньше на задках карет «Не уверен — не обгоняй!», не спросил у Пушкина, какие сказки он собирался сочинить, если бы не та проклятая дуэль.
— Э-эх! — сказал я вслух от злости на себя и от досады.
— Не горюй, Алексей, — хлопнул меня по плечу Сева, — всё вышло как надо.
— А кто же всё-таки бежал с тобой рядом? — спросил Сергей Иванович. — Загулявший отдыхающий?
— Это был Пушкин! Поняли? Пушкин! — ответил я. — И мне вас всех жалко!
— Почему это тебе нас жалко? — спросил Сева.
— Потому, что вы не верите в чудеса! Вот почему! — сказал я, не попрощавшись, повернул налево и пошёл к нашему дому.
Недалеко от него под стеной из каменного жерлышка всегда текла струйка воды. Я намочил в ней платок и, подойдя к нашей калитке, выжал воду на петли, чтобы они не заскрипели и не разбудили маму…
Дома всё было тихо. Только Волна спрыгнула с подоконника, но на Кыша не напала, а в сторонке горели жутким зелёным светом её глаза.
Вера крепко спала, закинув руку за голову.
Я осторожно её растормошил. Она долго растирала кулаками глаза и соображала с глупым видом, где находится. Потом спросила:
— Поймали?
Я кивнул и знаками попросил её побыстрей уйти. Вера беззвучно захлопала в ладоши и слезла с раскладушки,
— Спасибо, — шепнул я и, не удержавшись, поделился: — Я с Пушкиным разговаривал… честное слово!
Вера махнула рукой и на цыпочках побежала к калитке. Я, уже не боясь скрипа пружин, забрался под одеяло и, не успев ни о чём подумать, заснул как убитый.
54
Утром мама снова с трудом разбудила меня и Кыша и спросила:
— Почему ты спишь одетый? Доброе утро!
— Было холодно. Доброе утро! Вот я и… А-а-а! — зевнув, сказал я, вскочил и побежал умываться.
В голове моей всё, что произошло за несколько крымских дней, было перемешано, и я никак не мог, вспомнить, что должно произойти сегодня утром. Потом, окатившись холодной водой, сообразил: Василий Васильевич! Ведь он обещал зайти за мной и взять на операцию по исправлению Феди! Может, он догадался, что я выследил их обоих?
— Мам! — сказал я. — Мне тоже надо, как папе, побольше бегать и развивать мускулы, чтобы потом не пришлось разъезжать по домам отдыха и помирать от скуки. Я пробегусь до завтрака. И Кыш тоже. Ночью ничего не произошло?
— Тьфу-тьфу! Как твоя крапивница? Покажись.
— Всё нормально. Прошла на свежем воздухе. Надо теперь спать на улице каждый день.
— А если ночной дождь?
— Купи прозрачную скатерть, и будем меня ею накрывать, — сказал я. — Кыш! За мной!..
55
В «Кипарисе» до завтрака отдыхающие делали на спортивной площадке зарядку. Одни занимались с гантелями, другие — подтягиванием на турниках, третьи растягивали эспандеры. Феди среди делавших зарядку не было. А папа и Василий Васильевич прыгали со скакалками. Увидев меня, папа заулыбался, застеснялся, перестал скакать и крикнул:
— Отойди и жди у корпуса! Не мешай. Василий Васильевич подошёл и успокоил меня:
— Всё откладывается… Он получил телеграмму, которая спутала все его планы… Жди. Я всё помню. — Он снова пошёл скакать через прыгалку.
Мы с Кышем проведали павлина. Он клевал из миски варёную морковку и свёклу. Кыш подошёл, обнюхал его со всех сторон, облизнулся и посмотрел на меня:
«Никогда не съем эту птицу!»
— За то, что ты воспитанная собака, я тебя хвалю. А за то, что ты ночью побоялся побежать за преступником… мы ещё об этом поговорим!
Я сел на скамеечке около главного входа, чтобы вспомнить ночные события, но не успел. Корней Викентич вышел из корпуса, держа под руку расстроенного Федю, и душевно говорил ему: